Денис Кавченков - Обратная сторона жизни

— Привет… — неуверенно и почти неслышно автоматически пробормотал он, шокированный количеством людей, наполненных безразличием друг к другу.

«Как будто снова на Земле оказался, да прямо на гигантском ЖД вокзале, типа все куда-то едут и никому, ни до кого нет дела…», — пролетели мысли у Димы, продолжающего разглядывать скопление несчастных, ожидающих дальнейшей участи, отчего-то забыв о себе, таком же мученике.

Было видно, что в Аду не перебирают и отправляют в Сортировочную — идиотское название — любых мало-мальски достойных, по крайней мере здесь вообще не было покалеченных, хотя… Не просто же так где-то воют и стенают. С другой стороны может по чисто человеческой привычке, этакое показательное горе, дабы все видели, как кому-то плохо… Этого Дмитрий никогда не понимал, особенно вытья на похоронах. У него на этот счет присутствовало свое, пусть и эгоистичное мнение. Каждый когда-то должен уйти, хотя, как говорила Ванга: «Если бы вы знали, что такое смерть — вы бы не хотели жить!». Когда он впервые услышал данную фразу, то она слишком двояко звучала, но сейчас осталась всего одна сторона медали — после смерти настолько жутко, что лучше не рождаться, а если родился, то будь готов умереть. А насчет ни одного покалеченного в прямой видимости, так может быть таковы правила и сюда должны попасть в целости и сохранности все, а уж потом на Рынке разберутся от кого оставить слезы на раскаленной земле Ада, а кто пойдет киркой, да киянкой махать.

«Да уж… Жизнь постоянно преподносит людям сюрпризы… Жили-жили, ни о чем не думали… Мечтали о достойной старости и райских кущах после смерти, толком не понимая, как они выглядят, а тут… Та-да-дам!!», — он грустно вздохнул. «Сам-то я чего ожидал? Вообще ничего… Не так я хотел умереть, не так… Надеялся хоть как-то подготовиться… Когда-нибудь… Ага… Дурак-дураком… Хотел, но не делал…», — он рассматривал разместившихся поодиночке и очень редко небольшими группками по два, три человека будущих рабов Ада, многие из которых до сих пор не верили в пребывание на «том свете», считая происходящее страшным сном.

Со всех сторон доносились тихие, но в тоже время наполненные такой силой и искренностью молитвы, что Диме даже стало жаль этих действительно верующих, попавших в противоположность собственных мечтаний и надежд. Люди, бормочущие святые для них слова, тупо сидящие в полумраке и щиплющие себя одновременно с чтением причитаний, направленных в Небеса… Они мечтали прогнать кошмарное сновидение, но оно не двигалось с места… Для многих из них этот мир так и не станет реальным, ведьчерез некоторое время из прозрачной стены вывалится почти захлебнувшийся священник или подобный ему паникер, откашляется и заставит поверить в еще одно испытание Господне, после чего они уже сто процентов попадут на переработку в пищу другим узникам… Глупцы и идиоты, ведь здесь «верю, ибо нелепо» уже не поможет, как бы это ни было тяжело осознавать.

Кроме морально покалеченных Церковью здесь присутствовали обычные напуганные и наоборот собранные люди, такие, как например мать, укачивающая плачущего ребенка и одновременно с этим готовая вцепиться в лицо любому, кто тронет ее кровиночку. Вот от кого исходила уверенность и осторожность! Она смотрела на окружающих, подобных ей пленников Ада, как на врагов, ибо являлась матерью, а значит должна быть такой — злой, собранной и осторожной. Как-никак она защищала частичку себя и без разницы, где сейчас находится — это ее ребенок! Именно таких женщин сегодня не хватает на Земле, где преобладают безмозглые дуры, растящие подобных себе уродцев, напичканных сникерсами, кириешками и одетых зимой в пять штанов и три куртки, дабы не заболел от зимнего солнца. Идиотки, что с них взять…

Дмитрию стоило всего один раз поглядеть в ее сторону, как эта очень даже молодая, с гривой непонятно какого цвета спутавшихся волос девушка яростно зыркнула глазами дикой кошки, заставив отвернуть изучающий взгляд в сторону. Но, как и любой нормальный парень, он все-таки успел оценить внешность молодой обнаженной мамаши и подумать: «В другое время и в другом месте можно было бы сказать: «Кис-кис-кис!», — но не сейчас.

Мальчишка где-то далеко внутри себя грустно усмехнулся, поняв, что по сути да… Вокруг стандартная, как и на любом вокзале толпа, разбитая на безмолвные единицы… Все та же серость, все те же люди, наполненные скорбью и побывавшие в лапах подобных его палачей, этаких Анатонов, возможно не очень разговорчивых, а молчаливых, сумасшедших садистов, не давших ни минутки покоя измученному телу и страшно подумать, что мучитель с копытами мог делать с ребенком в присутствии, например связанной матери… Он мог творить ужасные вещи, постоянно используя восстанавливающую капельницу и слушая безумные вопли молодой девчонки, для которой не было пытки страшней этой…

Единственное хорошее — клейма на лбу у младенца не было, по крайней мере, он даже мельком не увидел адской пометки «годен», а еще прекрасно то, что дети быстро забывают боль. В этом и состоит одно из главных отличий человека от обезьяны — людское сознание в отличие от животных, слишком долго формируется и умеет защищать себя, скрывая ненужную информацию от своего же владельца.

— Ну и как тебе здесь? — раздался откуда-то снизу сзади, негромкий, но твердый голос с ноткой искреннего интереса.

Дмитрий, резко дернувшись, повернулся назад, чуть не поскользнувшись на влажном, не слишком ровном, но в тоже время скользком полу: «Тут, как специально делают такую хренотень под ногами… Самим чертям вообще нормально ходить своими-то копытами?», — успел задать себе вопрос парень, тут же про него забывший, так как увидел любопытного.

Мужчина европеоидного типа, лет тридцати пяти, с легкой щетиной, наголо обритой головой и похожим на букву «Ж» уродливым ожогом на лбу, такой же голый, как и все здесь присутствующие, сидел на полу, положив руки на согнутые колени. Он чем-то походил на Диму после трубы с водой, только был более безмятежным, будто смирившимся с судьбой и ожидающим от нее следующего, пусть даже более худшего шага.

— Непривычно… — слегка запнувшись, ответил парень и уставился в слишком спокойные глаза, находящиеся на правильном, довольно аристократичном лице. — А в… — хотелось сказать привычное «Вам» из уважения, а точнее навязанных земным обществом правил этикета при обращении с незнакомцами, но сегодняшний день поменял все. — А тебе? — легко выплюнул из себя панибратское обращение Дмитрий, хотя уже увидел ответ в спокойных зрачках.

— Нормально, — усмехнувшись, ответил тот. — Тебе я вижу тоже ничего, судя по поведению. Любопытствуешь… Не истеришь в бесполезных молитвах, — он обвел рукой помещение, охватив всех видимых собравшихся.