Ирина Андреева - Большая книга ужасов – 39

— Ой-ой-ой! — тихо охнула я и оглянулась. Машка с удавьим спокойствием опустошала банку. Я стала наблюдать за Максимом, и мы довольно долго играли в «гляделки». Он, улыбаясь, смотрел на меня, а я, естественно, без всякой улыбки смотрела на него. Так бы мы, наверное, и просверлили друг друга глазами до дырки, но на балкон неожиданно зачем-то приперлась Мария. Наверное, варенье закончилось.

— Ты чего тут застряла? — спросила она, заглядывая через мое плечо.

— Не ори, пожалуйста! — только и успела сказать я. Но Машка уже огласила двор громким воплем. Все: бабушки на скамейках, малышня в песочнице, девчонки, играющие в теннис, и просто прохожие — подняли вверх головы.

— Ой, мамочка! — заорала Никитина, видя, как ее привороженный идет к подъезду, и бросилась вон с балкона.

— Дура, чего ты вышла, он же тихо себе внизу стоял, а сейчас сюда поперся! — ругала ее я.

— Сама дура! Почему ты меня не предупредила? — металась по кухне Машка. — Спрячь меня куда-нибудь!

— Девочки, вы чего? — на кухне появилась мама.

Я не успела ничего сказать — раздался звонок в дверь. Мама пошла в прихожую.

— Не открывай! — закричала я.

— Почему? — удивилась мама.

— Не открывай, и все!

— Ира, ты перегрелась, что ли? — присоединился к нам папа.

— Мама, посмотри в глазок! Там молодой человек, он квартирой ошибся!

— По-моему, ты заболела, — сделала вывод мама, но в глазок все-таки посмотрела. — Точно, ты — заболела.

— Почему? — теперь была уже моя очередь удивиться.

— Да потому что там не молодой человек, который ошибся квартирой, а соседка тетя Галя, — ответила мама и открыла дверь.

— И чего это у тебя одни молодые человеки на уме? — съехидничал папа.

Тетя Галя удивленно уставилась на нас.

— Здрас-сте, — еле выдавила из себя я и ушла из прихожей.

Плотно закрыв за собой дверь, я оглядела кухню и с ужасом обнаружила, что Маши тут нет. Ветер, влетавший с балкона, теребил шторки. На ватных ногах я вышла на балкон и посмотрела вниз. Машины не было.

— Залез через окно! Выкрал Машу! Увез с собой! — неслись одна за другой мысли.

Представляя себе, как серебристый автомобиль лихо мчится к кладбищу, увозя мою беззащитную подругу, я медленно опустилась за стол, за которым всего лишь несколько минут назад сидела Машуня и поглощала чай с вареньем.

— Ирка, помоги мне! — вдруг раздался голос Никитиной. От неожиданности я аж подпрыгнула.

«Ну вот, у меня уже глюки. Слышу, как Машка из гроба рвется», — подумала я.

— Выпусти меня отсюда! — раздался вновь настойчивый Машкин голос.

Я огляделась. Если она где-то здесь, то откуда ее выпускать? Из кастрюли, что ли? Или, может, подруга мне телепатирует?

— Маш, а ты… где? — неуверенно спросила я.

— Да здесь я! — раздался раздраженный голос.

— Где?

— Да вместо мусорного ведра! Под раковиной в шкафчике! Я здесь скрюченная сижу, не могу тугую дверь открыть!

И тут только я заметила, что мусорное ведро стоит возле стола, а не на своем обычном месте.

— Машка! — бросилась я открывать шкафчик. — Ты жива!

— Конечно, жива. Еще как жива. Пока что…

— А я уж думала, он тебя с собой увез, — обнимала я подругу.

— Еще чего! Здесь бы он меня не нашел! — гордилась своей выдумкой Машуня.

Я снова отправилась ночевать домой к Никитиной. Хорошо, что родители отпустили, а то как Маше одной держать оборону!

Мы мирно пили чай теперь с ее родителями, когда, весь чумазый, приперся Машкин братец. Даниил получил по полной программе и за порванную одежду, и за нарушенный запрет: не ходить на карьер. Но по удовлетворенному лицу мальчишки было видно, что ритуальное сожжение прошло удачно. Одно было странно: Даниил не переубеждал родителей, что их действия неправильны, так как ограничивают права его личности на свободу передвижения и так далее, как он это обычно делал. Наоборот, он тихо все выслушал, потом снял с двери комнаты плакат и исчез, уединившись в своих апартаментах. Его поведение напомнило мне затишье перед бурей: завтра Машкин день рождения, наверняка он что-нибудь выкинет.

Мы легли спать. Перед этим активно обсудили, как же все-таки обкромсать Максика. Четкого плана так и не выработали, поэтому решили действовать завтра по обстоятельствам. Манюня сначала уговаривала меня снова дежурить, то есть спать по очереди, а потом сама махнула на свою идею рукой, сказав, что все равно отрубится, если у нее не будет собеседника. Я вообще-то предложила ей вести разговоры с большой фарфоровой куклой, сидевшей на шкафу, но Маша почему-то отказалась. Затем Никитина во что бы то ни стало хотела привязать меня к себе веревкой, чтобы если уж мертвяк потащит ее к себе в могилу, то прихватил и меня. Она даже пыталась обвить какой-то тесемкой мою талию (хорошо, что не шею), а я возмущенно отбрыкивалась. В итоге мы решили, что постараемся спать, навострив уши, а как только почуем покойника, то будем всеми силами — с помощью икон, нательного крестика, метания подушек и других подручных и подножных средств — защищать Манюню.

— Маш, ты только не ори, когда придет Максим, — уже засыпая, сказала я.

— Тебе легко говорить, он же не тебя в Царство Мертвых утащить хочет, — пробурчала в ответ та.

— Но оттого, что ты орешь, лучше не становится.

— Ладно, я постараюсь не кричать.

— Может, еще какую-нибудь икону положим? — предложила я.

— В комнате у родителей есть одна, но я туда не пойду. Я вообще никуда с дивана до утра не сдвинусь. Лучше посмотри, что у меня есть.

— Что?

— Вот! — Машка извлекла из-под подушки пистолет.

— Настоящий? — замерла я.

— Сдурела! — Никитина покрутила пистолетом у виска. — Где ж я настоящий возьму? У брата конфисковала.

— Ну, знаешь, твой Даниил что угодно достанет! Только зачем ты у него эту игрушку взяла? Думаешь, покойник испугается?

— Ну, самого пистолета, может, и не испугается, а вот если я стрелять начну…

— Из чего? — не поняла я.

— Чернышева, ты чего так соображаешь туго? К пистолету пульки пластмассовые есть. Смотри, как здорово! — Маша извлекла из-под подушки пульку, зарядила пистолет и выстрелила в стену.

— Ты намерена испугать человека, который давно умер, какой-то пластмассовой ерундой? Да он и настоящую-то пулю не испугается. Ему все равно уже! На него разве что серебряные подействовали бы.

Машка сделала недовольное лицо и что-то собиралась ответить, как раздался знакомый голос:

— Мне нужна моя Мария! — и из шкафа появился Трофимов.

— Ма-м-ма! — начала заикаться Мария.

— Стреляй, — пролепетала я.

Никитина дрожащей рукой несколько раз нажала на курок.

— Стреляй, — повторила я, с ужасом наблюдая, как покойничек медленно приближается к нам.

— Да чем стрелять, он же не заряжен! — вскричала Машка.