Клайв Баркер - Проклятая игра

После исследования залитой потоками света поверхности участка, Марти так и не обнаружив Уайтхеда, поднялся наверх. Настало время нарушить указание Уайтхеда и поискать старика на запретной территории. Дверь в комнату в конце верхнего коридора за спальнями Кэрис и Уайтхеда была закрыта. Стиснув зубы, Марти подошел к ней и постучал.

— Сэр?

Поначалу внутри не было ни звука. Затем послышался голос Уайтхеда, слабый, словно он только что проснулся.

— Кто это?

— Штраусс, сэр.

— Входи.

Марти мягко толкнул дверь, и она отворилась.

Когда он воображал интерьер комнаты, то это всегда была сокровищница. Но правда была абсолютно противоположной. Комната была спартанской — ее белые стены и скудная обстановка производили холодное впечатление. Здесь была единственная драгоценность. У одной голой стены стоял алтарь — его роскошь была явно неуместна для столь строгого жилища. Центральная створка изображала величественно садистское распятие — золото и кровь.

Хозяин комнаты сидел одетый в роскошный домашний халат в дальнем углу комнаты за большим столом. В его взгляде, который он бросил на Марти, не было ни приветствия, ни обвинения, его тело располагалось в кресле, как мешок.

— Не стой в дверях, парень. Входи.

Марти закрыл за собой дверь.

— Я знаю, сэр, вы говорили мне никогда не подниматься сюда. Но я боялся, что с вами что-то случилось.

— Я жив, — сказал Уайтхед, поднимая руки. — Все в порядке.

— Собаки… мертвы.

— Я знаю. Садись.

Он указал на пустой стул, стаявший у стола напротив него.

— Мне вызвать полицию?

— Нет нужды.

— Они все еще могут быть рядом.

Уайтхед качнул головой.

— Они ушли. Сядь, Мартин. Налей себе стакан вина. У тебя такой вид, словно ты хорошо побегал.

Марти выдвинул стул, который стоял под столом, и сел. Неприкрытая лампа, горевшая в середине комнаты, отбрасывала трепещущий свет. Тяжелые тени, мертвенно бледный свет — представление привидений.

— Положи пистолет. Он тебе не понадобится.

Марти положил оружие на стол рядом с тарелкой, на которой было всего несколько тончайших кусков мяса. За тарелкой стояла ваза с клубникой, частично опустошенная, и стакан воды. Все говорило о небрежности ужина: мясо, нарезанное почти на прозрачные ломтики, — непропеченное и влажное, хаотичное расположение чашек и вазы. Но всем этом чувствовалась какая-то закономерность, так возникало чувство сверхъестественной, случайной красоты. Между Марти и Уайтхедом в воздухе вяло плавали пылинки, поднимаясь от стола к голой лампочке под потолком.

— Попробуй мясо, Марти.

— Я не голоден.

— Оно восхитительно. Его купили мои гости.

— Так вы знаете кто они?

— Да, конечно. Теперь садись.

Неохотно Марти подцепил с тарелки тонкий кусочек и попробовал его. Мясо растаяло на языке — у него действительно был изысканный вкус и оно возбуждало аппетит.

— Доешь, — предложил Уайтхед.

Марти последовал его совету. От ночных происшествий у него разыгрался аппетит. Уайтхед налил ему бокал красного вина, он немедленно осушил его.

— Не сомневаюсь, твоя голова полна вопросов, — сказал Уайтхед. Пожалуйста, спрашивай. Я постараюсь ответить.

— Кто они?

— Друзья.

— Но они пришли как убийцы.

— А разве не бывает такого, когда друзья, со временем, могут стать убийцами? — Марти был не готов к такому частному парадоксу. — Один из них сидел там, где сейчас сидишь ты.

— Как я могу быть вашим телохранителем, если я не отличаю ваших друзей от врагов?

Уайтхед помолчал, затем жестко взглянул на Марти.

— А тебе не все равно? — спросил он.

— Вы были добры ко мне, — ответил Марти, шокированный вопросом. — За какого же бессердечного ублюдка вы меня принимаете?

— Боже мой… — Уайтхед покачал головой. — Марти…

— Объясните мне . Я хочу помочь.

— Что объяснить?

— Как можете вы приглашать человека, который хочет убить вас, обедать с вами?

Уайтхед разглядывал пылинки, вьющиеся в столбе света между ними. Он или считал вопрос не заслуживающим внимания, или просто не находил ответа.

— Ты хочешь помочь мне? — наконец спросил он. — Тогда похорони собак.

— Это все, на что я гожусь?

— Может быть, придет время…

— Вы всегда так говорите, — вставая, сказал Марти. Он больше не собирался получать ответы — все было слишком очевидно. Просто мясо и хорошее вино. Но сегодня этого было недостаточно.

— Я могу идти? — спросил он и, не дожидаясь ответа, повернулся спиной к старику и пошел к двери.

Когда он открыл ее, Уайтхед сказал: «Прости меня», очень тихо. Так тихо, что Марти не был уверен, относились ли эти слова к нему.

Он закрыл за собой дверь и прошел по дому, чтобы убедиться, что пришельцы оставили его. Они ушли. Парилка была пуста. Кэрис, очевидно, вернулась в свою комнату.

Полностью опустошенный, он скользнул в кабинет и плеснул себе в стакан виски из бара. Затем он сел в кресло Уайтхеда у окна, потягивая виски и раздумывая. Алкоголь не внес никакой ясности в его мозг — он просто притупил боль от полной разбитости, которую он ощущал. Он скользнул под одеяло еще до того, как рассвет отчетливо высветил изодранные комки шерсти на лужайках.

Это было неподходящее утро для того, чтобы хоронить мертвых собак — небо было слишком высоким и многообещающим Самолеты, спешащие в Америку, перечеркивали небо белыми следами, листья деревьев распускались, и лес раскинул крылья, готовясь взлететь к жизни. Но работа должна была быть выполнена, какой бы она неподходящей ни была.

Только при безжалостном дневном свете можно было оценить полностью степень резни. В дополнение к убийству собак вокруг дома, пришельцы вломились в питомник и методично убили всех его обитателей, включая Беллу и ее потомство. Когда Марти добрался до питомника, Лилиан была уже там. Казалось, она рыдала уже несколько дней. В руках она держала одного из щенков, его голова была раздавлена, словно побывала в тисках.

— Смотри, — произнесла она, протягивая ему трупик.

Марти не удалось позавтракать — мысли о предстоящем занятии лишили его всякого аппетита. Теперь он пожалел, что не пропихнул ничего в себя — его пустой желудок отозвался эхом.

— Если бы только я была здесь, — сказала она.

— Ты бы, возможно, кончила так же, — ответил он. Это была правда.

Она уложила щенка на солому и стала приглаживать взъерошенную шерсть на теле Беллы. Марти был более брезглив, чем она. Даже одетый в толстые резиновые перчатки, он не хотел прикасаться к трупам. Но, обратив недостаток в достоинство, он использовал поднимающееся в нем отвращение как стимул к тому, чтобы быстрее покончить с работой. Хотя Лилиан и настаивала на своей помощи, толку от нее не было никакого. Все, что она могла делать, это смотреть на то, как Марти завернул тела в черные пластиковые пакеты, загрузил печальные свертки в кузов джипа и повез этот временный катафалк к поляне, которую выбрал в лесу. Именно здесь они должны были быть похоронены по настоянию Уайтхеда, вне пределов видимости дома. Он принес две лопаты, надеясь, что Лилиан будет помогать ему, но она была совершенно обессилена. Ему пришлось сделать все самому, пока она неподвижно стояла, засунув руки в карманы своего невзрачного анорака, глядя на мрачные пакеты.