Елена Усачева - Большая книга ужасов – 28

– Вот и здорово, – обрадовался Илька. – Вот и пошли. – Он выключил свет и остановился на пороге. – Нас там уже мама ждет. Все ей расскажем.

Манекен с готовностью зашагал через класс, знакомо загремела подставка.

«Отбери у него пергамент, – вспыхнуло у Ильки в голове. – Немедленно отбери пергамент и спускайся!»

Шагунов схватился за голову. Чужие слова разрывали его несчастные мозги на части.

«Отбери пергамент», – сверлил голос затылок.

Илька изогнулся и в каком-то сумасшедшем припадке несколько раз ударился головой о стену, каждый раз удачно попадая по выключателю. С улицы удивленный Квасников в это время наблюдал дьявольскую дискотеку в кабинете труда.

– Я не могу, – прошептал Илька, из последних сил борясь со своей головой.

Манекен подошел вплотную, нарисованные глаза уставились на Шагунова.

Сбитый с плеча платочный человечек снова взобрался на свое место и обхватил Илькину голову своими тряпичными лапками.

– Отбери пергамент! – Александр Николаевич вскочил с кресла и с силой опустил оба кулака на стол. – Немедленно!

Ильке показалось, что в голову ему вставили напильник и несколько раз повернули. Перед глазами скакали искры, в ушах бешено пульсировала кровь.

– Отстань от меня! – свой собственный голос Шагунову снова показался чужим. – Не подходите!

Он схватил платочного человечка, пытавшегося ему помочь, и отшвырнул его подальше от себя. Манекен попятился. Но Ильке сейчас было не до него. Налившимися кровью глазами он наблюдал, как платочный человечек поднимается и начинает идти прочь из кабинета.

– Всем стоять! – прорычал Шагунов, нагоняя беглеца. – Отдай записку!

Он резко дернул за лоскуток на талии человечка. Тот сразу же осел, превращаясь в обыкновенный платок.

– И ты тоже! – Илька повернулся к манекену, показывая ему пергамент. – Гони свою жизнь!

На застывшем пластмассовом лице ничего не отразилось.

– Давай сюда! – Илька протянул руку. Его собственная рука ему тоже показалась чужой, не той, к какой он привык за последние двенадцать лет, а старой, дрожащей и сморщенной.

Манекен цокнул подставкой, отступая назад. Книга снова переместилась из одной руки в другую.

– Никому не отдавать, – повторил манекен давнишний Илькин приказ.

– Стоять! – Шагунов уже не чувствовал себя. Внутри его сидел другой человек. И этот человек ненавидел все вокруг, и в первую очередь глупо улыбающийся манекен. – Не двигайся! – хрипло выдавил он из себя.

– Стоять, – повторил манекен. – Не двигайся. Не отдам!

Шагунов бросился вперед. Они начали бороться под выключателем. Илька пытался дотянуться до пиджака, но манекен пятился, ловко маневрируя между партами.

– Пергамент! – визжал внутри Ильки чужой голос.

Ожегов полетел на пол.

Драка была страшная. Из темноты слышалось Илькино дыхание да цоканье подставки манекена. У Шагунова в голове засело одно: уничтожить проклятый манекен, переставший подчиняться его приказам.

Так продолжалось до тех пор, пока не появилось новое препятствие. Кто-то включил в кабинете свет. Илька уже не мог смотреть никуда, кроме как в нарисованные глаза манекена. Поэтому в возникшее препятствие он просто метнул подвернувшимся под руку трудом Ожегова.

– Какого лешего?!

На секунду Ильке показалось, что он слышит хорошо знакомый голос Сашки Квасникова. Но Шагунов сразу же забыл, кто это. Все другие мысли перебил жесткий приказ:

– Уничтожь каждого, кто будет тебе мешать!

– Не подходи! – взревел Илька, кидаясь на противника. – Зашибу!

Что происходило дальше, он уже не помнил. Он кого-то бил, кто-то бил его. Перед глазами маячил светлый пиджак и карман, из которого нужно было немедленно вынуть лоскуток. Это был вопрос жизни и смерти. В голове надрывался приказ: «Забери пергамент! Препятствий быть не должно! Твоя цель – пергамент! Немедленно».

Безумие это все длилось и длилось. Ильке в какой-то момент даже показалось, что его голова сейчас взорвется и он умрет прямо здесь, на грязном школьном паркете.

А потом все закончилось.

Голос начал звучать все тише и тише. Илька стал слышать собственные всхлипывания, знакомую ругань Сашки Квасникова. В глазах прояснилось. И первое, что Илька смог разглядеть, это раздавленная голова манекена, порванный пиджак и лежащую отдельно пластмассовую руку.

В собственных руках он обнаружил какую-то тряпку. Она была мокрой и неприятно липкой на ощупь.

– Очухался?

Вместе с вопросом на несчастную Илькину голову снова полилась вода. Он открыл рот, чтобы возмутиться, но вода попала в рот. Она была горьковатая и, судя по всему, грязная.

– Совсем больной? – захлебываясь, заорал Илька. И, к своему неимоверному восторгу, почувствовал, что в голове его больше никто не сидит.

– Кто тут больной, еще надо разобраться. – Левка отставил ведро, на эмалированном боку которого масляной краской было выведено «пол 5-й эт.». – Ты зачем манекен сломал?

Илька непонимающе смотрел вокруг. Одежда на нем промокла насквозь, вода добралась до тела, и теперь неприятные ручейки бежали по животу и бокам. Правый карман оттягивало что-то очень тяжелое.

Рядом с Шагуновым сидел такой же мокрый Сашка Квасников и глупо хлопал ресницами.

– А меня-то зачем было поливать? – наконец смог выговорить он. – Да еще половой водой.

– Потом мне спасибо скажешь. – Сидоров протянул Квасникову руку, помогая подняться. – Если бы не я, тебя этот чудик прибил бы. А я ведь и правда подумал, что вы по домам пойдете как нормальные люди. А вы как были идиотами, так идиотами и остались. Какого черта вы сюда пошли, да еще ночью?

Илька тер лоб, пытаясь понять, что с ним произошло, но ничего, кроме головной боли, не вспоминалось.

– Несносные мальчишки!

Голос донесся откуда-то снизу.

– Противные гадкие дети!

По лестнице кто-то поднимался меленькими шаркающими шажками.

– Дело всей жизни!

– Бежим! – Левка толкнул все еще сидящего на полу Шагунова. – Шевелись!

Он первый побежал в сторону актового зала, занимающего пространство между двумя пролетами пятого этажа. Дверь, конечно же, была закрыта. Сидоров, не раздумывая, ударил локтем по стеклу, рискуя порезаться об острые края, просунул в образовавшуюся дырку руку, изнутри отпер замок, толкнул дверь и понесся через гулкий пустой зал. Ничего не понимающий Квасников бежал следом. Илька очень старался не отставать от друзей, но тяжесть в кармане брюк не давала двигаться быстро. Словно кто-то подсунул ему туда маленькую, но неподъемную гирю.

– Мерзавцы, стойте! – неслось ему в спину. – Немедленно!

Услышав слово «немедленно», Илька споткнулся и остановился. Что-то с этим словом у него было связано? Оно заставляло его делать то, что он не хотел. Но не сейчас, а раньше. Сейчас же от этого слова чесались мозги, хотелось засунуть руку в черепную коробку и пошевелить там пальцами.