Елена Усачева - Большая книга ужасов – 43

Ничего не говоря, Влад выдернул из упора швабру, бросил ее к кабинкам и вышел из туалета. В дверь заглянула малышня из началки.

– Вы чего здесь делаете? – попытались высказать свое недовольство мальчишки. Но старшеклассники их не услышали.

– Заложит, – проводил приятеля злым взглядом Митька.

– Просто в следующий раз ты сам девчонок отвлечешь. – Юрка осторожно поставил швабру на место. – Не тебе же вчера больше всего досталось.

Митька ухмыльнулся. Свою порцию счастья он уже получил – до сих пор нормально наступить на ногу не мог. После вчерашней пробежки колено ломило, боль не давала ему уснуть. И все же он не сдается, решает проблему, в отличие от некоторых слабонервных типов, которые после первой же потасовки норовят спрятаться.

– А ну, разошлись! – Емцов океанским лайнером пошел сквозь толпу возмутившейся «молодежи» к выходу. Пулейкин пристроился в кильватере.

Доставая из портфеля учебники, Юрка вновь встретился с лукавым взглядом пиковой дамы. И тут его осенило. Карты не обязательно красть. Достаточно их подменить! Но перед этим новенькую колоду надо испортить. Следующая перемена наступила быстро. В течение всего урока Юрка подбирал компанию для игры.

– В дурака сыграем? – Юрка поудобнее устроился за своей партой и сделал приглашающий жест Коготкову. Андрюха радостно подсел к нему.

– И мне раздай! – Митька нервно потер ладони, недовольно покосился на Влада. Муранов смотрел в окно. И молчал. Молчал с прошлой перемены.

– Что вы делаете?! – ахнула борец за справедливость Вербицкая. – В школе играть нельзя!

– Леоновой можно, а нам нет? – Руки у Пулейкина дрожали, но он выглядел упрямым, как молодой бычок.

– Аня не играет! На ее картах вообще играть нельзя! Они же гадальные!

– А наши – обыкновенные, поэтому с ними все можно делать!

К Пулейкину пришел туз, но порадоваться он не успел.

– Игра в азартные игры в школе карается по закону, – жизнерадостно сообщил ребятам историк, Дмитрий Степанович. – От двух до пяти двоек! С конфискацией!

Мальчишки бросились к своим местам. Юрка поспешно сунул рассыпавшуюся колоду в карман. Вот теперь – самое время заняться подменой. Гадают только на новых колодах, которыми еще никто не играл. Побывавшие в игре карты теряют свою магическую силу.

– Емцов! Не садись! – Дмитрий Степанович резко распахнул журнал. – Ты, кажется, собирался мне сегодня отвечать?

И Митька остался у доски. И получил свою законную двойку. Впервые в жизни Юрка услышал, как бьется его сердце. Сильно. Быстро. Как будто выскочить хочет из груди. От двух до пяти. Мать его дома убьет! И без происков Андалузии будет понятно, что в будущем ему светит быть только дворником. О чем и твердит ему постоянно отец.

Урок истории закончился полным разгромом поляков. Теперь и Митька смотрел в окно.

Девчонки презрительно фыркали, словно предчувствуя что-то нехорошее. Аня колоду из рюкзака не доставала. Все перемены фанатки гадалки вились вокруг нее возбужденным пчелиным роем. Щебетали о своем, недовольно косились на Муранова. Влад сидел один, изучая пейзаж перед школой. Губы поджал, демонстрируя свое полное и окончательное онемение. Не посвященные в священнодействие мальчишки ждали развития событий: предсказаний или каких-то других чудес. Но Андалузия не спешила с прогнозами. И только белый лист бумаги, лежавший на ее парте, резал всем глаза.

Что-то будет. Что-то должно произойти!

– Держи! Поменяешь эту колоду на ту, что у нее. – Юрка все еще верил, что Муранов их не подведет.

– Она уже все знает, – одними губами произнес Влад – ему теперь везде чудились враги, подслушивающие каждое его слово.

– Почему ты ее так боишься? – презрительно скривился пристроившийся к ним Митька – после двойки ему был сам черт не брат. – Хочешь, я с ней заговорю, и ничего мне за это не будет?

Муранов покачал головой – он ни во что не верил и ничего не хотел.

Митька демонстративно сел на парту и уставился на шушукавшихся девчонок.

– Чего уставился? – Пустячная посмотрела исподлобья, недовольно насупив брови.

Она была невысокой, с длинными темными, всегда распущенными, сильно вьющимися, взлохмаченными волосами. Из-за плохого зрения она часто щурилась, что порою выглядело довольно-таки воинственно. Вот и сейчас ее лицо изображало крайнюю степень презрения – мол, вчера вы, парни, получили, и сегодня получите!

– Да вот, гляжу, какие вы тут все крейзи!

В наступившей тишине очень звонко затрещали лампы дневного освещения.

– А вы что думали? – понесся вперед Митька. – Будете на нас всяких привидений насылать, а мы и стерпим? Завели себе персональную колдунью – и жируете!

– Замолчи! – тонко вскрикнула Васька.

– Сам ты псих! – обиделась Лерка.

– И никакое это не привидение. – Аня смотрела Емцову не в лицо, а куда-то в переносицу и выше, взгляд ее терялся в спутанных Митькиных вихрах. – Это Броккенский призрак, обыкновенный оптический эффект. В Интернете посмотри!

– Ничего себе – обыкновенный! – Митька словно сдувался. Голос его сползал с уверенного тона на просительный. – Карточная ведьма!

Аня резко встала.

– Я – не ведьма, – негромко произнесла она. – А еще…

– Еще – не надо, – заторопился Митька – со всех сторон на него смотрели девчонки, и он явно сдавался под этим общим натиском. – Нашлешь свой призрак снова – башку откручу.

– Пугливый какой!

Митька от такой наглости вспыхнул и шагнул вперед, поднимая кулаки.

– А ну отойди! – кинулась на помощь подруге Васька. – И руки убери!

Она смело налетела на высоченного Емцова, уперлась ладонями ему в плечи.

Васькин порыв, прикосновение ее рук, насмешливый взгляд Андалузии – драться Митьке тут же расхотелось.

– Сдалась она кому… – зло прошептал Митька в макушку Вербицкой. Одноклассница неожиданно оказалась на голову ниже его.

И вновь все вокруг загомонили, зашуршали страницами учебников, заскрипели стульями.

– Вы еще пожалеете! – бросила, отходя, Васька.

– Испугала, – буркнул Емцов. Кого-кого, а маленькую Вербицкую он и не думал бояться.

Но его гвардия была другого мнения. Юрка сидел бледный, с тревогой поглядывая на столпившихся вокруг Аньки девчонок.

– И что это за Броккен такой? – все еще громко, с нарочитым равнодушием произнес Митька. Но это уже все было показное, на самом деле он ничего не понимал. Молчание приятелей его напрягало. Неужели они проиграли?

– В Германии одна горная вершина так называется, – тихо ответил Юрка.

Митька уставился на него во все глаза. Пулейкин не то чтобы не любил географию, но, подведи его к карте, он с ходу Баренцево море от моря Лаптевых не отличил бы. И вдруг – такие познания!

– Это мне Вербицкая вчера сказала. – В Юркином голосе появилась хрипотца, хотя мысленно он все еще уверял себя, что бояться нечего. Это же свои девчонки! Что они могут им сделать?