Алексей Миронов - Петля 19

Спустя час или полтора, сумеречная зона, наконец, выпустила удовлетворённую спортсменку из своих ветвистых, уже местами абсолютно голых пределов. Машущая из стороны в сторону и, по-всякому в общем, руками девушка, вынырнув из парка, сменила бег на шаг, чем сильно упростила охотнику перехват своей траектории. Отлично!

— Добрый вечер, — незнакомец стоял на пути, опершись на входную дверь спиной.

— Добрый…. — небольшая заминка. — Опять ты?

— Простите за вчерашнее. Мы можем поговорить?

— О чём нам разговаривать? Я вчера ведь всё объяснила. Или недостаточно? — девушка нахмурилась, затем…….взгляды собеседников пересеклись.

«Что за наваждение?» — в следующий момент у Алексея что-то ёкнуло в груди, но на сей раз он не стал отводить взор, а продолжил давешнюю дуэль, плачевный результат которой счёл простой случайностью, поскольку с детства имел пристрастие играть в гляделки. Не со всеми конечно, а под настроение. И мало кто мог выдержать его колющий неприятный внутренний выброс. — Нам надо поговорить. Я вреда не причиню.

— Нам?? — удивлённое таким неожиданным заявлением лицо вдруг застыло. Соперница пристально смотрела в глаза дерзкому настойчивому субъекту, пытаясь в них что-то отыскать. — Странно…..

Подошедшего сбоку человека Алексей, не заметил. Увлечённый перетягиванием зрительного каната дуэлянт вдруг почувствовал, как что-то крепко схватило его за рукав и…

— Дядя Толя не надо, — девушка недовольно поглядывала на внезапное вмешательство в беседу со стороны плотного лысого мужчины, который к тому времени уже припёр лицом к стенке незадачливого бородача, надёжно удерживая того за шкирку и заломив одну из верхних конечностей за спину.

— Дочка, это кто? Он к тебе приставал? — грубым и решительным тоном вопрошал отчим свою подопечную.

— Не знаю я его. Мы вчера в парке случайно столкнулись, а сегодня он меня здесь караулит.

— Понятно, — дядя Толя жестко развернул клиента лицом к себе. — Документы есть?

Объяснить причину своего дежурства у известного вам дома Алексей не смог. Если бы он попытался это сделать на месте разборок, то результат подобного рассказа в итоге оказался бы идентичен текущему.

Итак, помещение, в котором вскорости очутился наш путешественник, автор описывать не будет. Оно для вас, дорогие читатели, уже наверняка стало родным и знакомым.

Сидя на табурете посреди тускло освещённой комнаты арестант терпеливо ожидал своей участи. В принципе ничего страшного. Ну, промурыжат чуть-чуть, покрутят, повертят. Он ведь чистый, как стёклышко. К тому же пришедший в себя после эйфории от удачной розыскной операции озеленитель теперь смог бы объяснить свой недавний интерес простым мужским желанием познакомиться, а встречу у подъезда нелепой случайностью или стечением обстоятельств. Просто увидел и решил подождать — всё элементарно. Всё, да не всё.

В пытошную неторопливо заполз этакий разбитной увалень и с порога начал шутить:

— Кранты тебе! Чем ты так насолил-то нашему? — улыбаясь, пробасил довольный громила.

— Я ничего плохого не сделал. Просто с девушкой решил познакомиться и всё.

— Ээээ…. Понятно. Неудачную девушку ты выбрал для знакомства. Не повезло, бывает, — дежурный опер широко зевнул, рискуя вывихнуть скулы. — Ладно, посмотрим, может и пронесёт.

Полицей ский производил приятное впечатление и Алексей решил поддерживать диалог в дружественном ключе:

— Я законопослушный гражданин. Нигде не фигурирую. Если от меня что-то требуется — всегда пожалуйста. Как к Вам можно обращаться?

— Александр Юрьевич, — сыщик отстранённо поглядел на задержанного. — Мне от тебя ничего не надо. Сейчас проверим и гуляй. Только дом тот за километр теперь обходи и забудь даже дышать в ту сторону. Понятно?

— Без проблем. Уже забыл, — с готовностью ответил Алексей.

Спустя небольшой промежуток колебаний кварцевого кристалла.

Внезапно в комнату влетел гражданин спортивного телосложения и с нездоровым блеском в глазах начал рассматривать дорогого гостя, мирно сидящего на табурете.

— Саня, выйдем на минутку, — оживлённо произнёс, пришедший на подмогу товарищ.

— Слава? А ты какими здесь? Рановато ещё.

— Дела заставили, — собеседник ещё раз глянул на задержанного и повёл головой в сторону выхода. — Есть разговор.

Томительное ожидание заставило Алексея слегка задремать.

— Чего залип, красавец? — за намытым до блеска металлическим столом сидел голодный волк и скалил зубы. В дверях, прислонившись к косяку, стоял сменившийся оперативник, и печально смотрел на задержанного, словно провожая того в последний путь. Новое действующее лицо закурило и продолжило: — Какой подарок. Мы на тебя столько «глухарей» можем повесить….. Псих ты мой дорогой.

— Но я ничего не сделал, — оторопев, произнёс арестант.

— Это ты расскажешь своей бабушке. Короче, или инвалидом в психушку, или здоровым в привычное для себя место. Какая тебе разница, ты всё равно конченый. Решай, — опер с блаженной улыбкой на лице в очередной раз выпустил из заточения жирное красивое колечко сигаретного дыма. — Да мне по большому счёту и согласие твоё не нужно — по-любому закрою…. Найдутся и свидетели и улики. Даже не сомневайся. А будешь ерепениться — под маньяка подведём. Как раз подходящая вакансия дожидается, давно уже. Да и не одна. Не усугубляй…..

— Я брать чужое на себя не буду, — Алексей опустил глаза долу.

— Как знаешь, — ухмыляющийся волк неторопливо поднялся и начал что-то насвистывать себе под нос, потом, поглядев на своего грустного товарища, командным тоном произнёс: — Саша, свободен!

«Угораздило же меня на старости лет в разбойничий вертеп угодить, — последнее в своей жизни судьбоносное решение узник принял незаметно для самого себя. Оглядев внутреннее убранство временного места содержания и, обнаружив всё необходимое для своей цели, Алексей снял свитер и зубами разорвал закрытую петлю. — Должно хватить… Свободы вы меня больше не лишите».

Многострадальное тело ныло и стонало от недавней экзекуции, но терпеть оставалось недолго. Странно улыбающийся человек присел на пол в пустующей камере и еле слышно, одними губами затянул горячо любимую песню великого русского исполнителя Фёдора Шаляпина:

Красивый белый свитер постепенно терял былую роскошь и превращался в более полезную крепкую верёвочку, которую усердный работник щедро сдабривал солёными горькими слезами, катившимися нескончаемым потоком. Монотонный скорбный труд успокаивал нервы и настраивал разум на философский лад.