Клайв Баркер - Каньон Холодных Сердец

– Что это? – спросил Тодд, указывая на одноэтажное сооружение в псевдоклассическом стиле, которое проглядывалось между растущими вокруг бассейна кипарисами.

– Это Бассейный дом. Давненько я туда не заходила.

– Мне бы хотелось на него взглянуть.

Здание оказалось гораздо крупнее и великолепнее, чем Тодду показалось с первого взгляда. В потолке были проделаны несколько стеклянных люков, и струившийся через них свет луны и звезд отражался от зеркальной поверхности мраморного пола. Посреди комнаты находился коктейль-бар с зеркалами из мраморного стекла и стеклянными полками. Несмотря на то, что бар давно был предан забвению, на полках до сих пор красовались бутылки бренди, виски и ликера.

– Вы часто пользовались бассейном? – поинтересовался Тодд.

– Здесь проходили лучшие вечеринки в Голливуде.

Их голоса эхом отражались от холодных стенок.

– И люди, которые здесь бывали, знали… – Катя на миг запнулась. – Они знали… – Не закончив фразы, она направилась к бару.

– О чем они знали? – спросил Тодд.

– Что нельзя ни о чем судить. – С этими словами она исчезла за стойкой бара и принялась разглядывать бутылки.

– Мне кажется, не стоит прикасаться к этой коллекции напитков, – счел своим долгом предупредить ее Тодд. – Если хочешь, в доме полно свежих запасов спиртного.

Ничего не ответив, Катя продолжала обследовать содержимое бара. Наконец остановившись на бутылке бренди, взяла ее за горлышко и наклонила вперед. Из-за зеркала послышался скрежет, как будто пришел в действие какой-то механизм, и оно разъехалось на три-четыре дюйма в стороны, обнажив небольшой сейф.

Тодд был заинтригован. Перепрыгнув через стойку бара, он подошел к Кате, чтобы посмотреть, что она делает. Очевидно, она пыталась справиться с замком, который тихонько клацал, когда его переключали туда-сюда.

– А что там находится? – полюбопытствовал он.

– Там у нас хранилась записная книжка…

– У нас?

– У меня с Зеффером. Мы завели ее развлечения ради.

– И что же вы в ней записывали?

– Заметки о вечеринках, – слегка улыбнулась она. – Кто, что и для кого сделал. И сколько раз.

– Ты шутишь?

Она еще раз повернула замок и, когда он наконец подался, надавила на ручку. Прогнившая резиновая перемычка с треском порвалась, и дверца резко распахнулась.

– Посмотри, нет ли там свечей, – попросила она Тодда, – в буфете между колоннами.

Тодд отыскал на полках три коробки обыкновенных белых свечей. Одна из них оказалась открыта, вероятно, поэтому ее содержимое за несколько жарких сезонов превратилось в монолитную восковую массу. Однако две другие коробки не пострадали, и под слегка подпортившимся верхним рядом нашлись вполне пригодные к употреблению свечи. Шесть из них Тодд поставил на стойке бара, предварительно накапав расплавленного воска.

Мягкий желтый свет разлился по мраморному интерьеру комнаты. Благодаря особому устройству стен шуршание горящих фитилей, казалось, многократно усиливалось. Как ни странно, они издавали звуки, очень похожие на чьи-то голоса. Тодд даже огляделся вокруг, ожидая, что кто-нибудь вот-вот выпорхнет из-за колон.

– A, voila, – воскликнула Катя, погружая руку в глубину сейфа.

Выудив оттуда небольшую толстую тетрадь вместе со связкой фотографий, она положила, их на освещенную свечами стойку бара. Записная книжка, переплетенная темно-красной кожей, больше смахивала на дневник. Катя с интересом открыла ее.

– Взгляни, – сказала она, явно радуясь своей находке.

Тодд взял тетрадь и пролистал ее. Почти три четверти страниц оказались исписаны, причем некоторые из них были разбиты на две графы. Тодд открыл первую попавшуюся страницу, которая разделялась на колонки. В левой из них перечислялись имена, но разгадать значение правой ему оказалось не под силу. Иногда в ней значились чьи-то имена, но гораздо чаще фигурировали буквы и символы, порой напоминавшие странные математические записи. Его недоумение немало позабавило Катю.

– Относись к этому как к наследию истории, – не переставая дразнить его улыбкой, произнесла Катя.

– Какой такой истории?

– Истории лучших времен.

Тодд полистал страницы еще раз. Время от времени ему попадались на глаза знакомые имена: Норма Толмадж, Теда Бара, Джон Джилберт, Клара Боу. Все они были в свое время кинозвездами.

– Ты их всех знала? – спросил он Катю.

– Да, конечно. Тот, кто хотел поразвлечься, всегда приезжал ко мне в каньон. Каждый уик-энд мы устраивали вечеринки. Иногда у бассейна, иногда в доме. А иногда мы организовывали охоту по всему каньону.

– Охотились на зверей?

– Нет. На людей. Люди исполняли роли зверей. Мы их подстегивали кнутами, заковывали в цепи и… Ну, ты сам понимаешь.

– Кажется, начинаю понимать. Ну и ну. Как я погляжу, тут бывал даже Чарли Чаплин.

– Да, причем частенько. Обычно он приезжал со своими девчушками.

– Девчушками?

– Он любил совсем молоденьких.

Тодд в недоумении поднял бровь.

– И ты не возражала?

– Я противник всех «нельзя». Их исповедует тот, кто боится собственных инстинктов. Разумеется, когда живешь среди людей, приходится следовать общепринятым правилам. В противном случае рискуешь провести всю жизнь за решеткой. Тебя запрут на замок и выкинут ключ. Но здесь, в моем каньоне, жизнь течет совсем по-другому. Его назвали каньоном Холодных Сердец, потому что считали, что у меня душа как лед. Но какое мне дело до того, что болтают люди? Пусть говорят, что хотят, и платят деньги за маленькие радости в жизни. Я же хочу, чтобы в моем королевстве люди свободно предавались удовольствиям. Хочу, чтобы здесь никому не грозили осуждение и наказание. Видишь ли, это своего рода Эдем. Не хватает только змея. И ангела, чтобы тебя отсюда изгнать, когда ты сделаешь что-нибудь дурное. А почему? Потому что ничего дурного не существует.

– Так уж совсем ничего?

Когда Катя взглянула на него, в ее глазах играл огонек.

– О, ты, верно, имеешь в виду убийство? Один раз, а может, два у нас в гостях были и убийцы. А также сестры, принудившие к половой связи своих младших братьев. И сыновья, трахавшие своих матерей. И даже один мужчина, который заставлял детей сосать ему член.

– Что?!

– Ха! Что, потрясен? А между тем его звали Лоуренс Скимпелл. Красивее мужчины мне не довелось встречать в жизни. Он сошелся с «Уорнер Бразерс», где пообещали сделать его звездой. И не просто звездой, а суперзвездой. Но однажды на студию заявилась одна особа и заявила, что у нее от Скимпелла ребенок. Уорнеры, будучи людьми законопослушными, решили уладить дело полюбовно. Предложили ей деньги и заверили, что со временем оформят усыновление ребенка. Каково же было для них узнать, что на самом деле Скимпелл является не отцом ребенка, а его любовником!