Клайв Баркер - Каньон Холодных Сердец

Тодд приподнял голову настолько, насколько это оказалось возможно в его положении, и увидел лицо мужчины, выглядывающее из-за плеча партнерши. Очевидно, подружка целиком лежала на нем, спиной к его груди. Хотя разглядеть его в темноте было трудно, Тодд заметил, что мужчина был тоже чернокож и очень хорош собой.

– Она прелесть! – воскликнул тот, улыбаясь. – Не правда ли?

Возбужденный до невероятного предела, Тодд устремился во влажный туннель между их ног, и тут же через анус в девушку проник тот, кто лежал снизу. Пикетт ощутил в партнерше как будто мышечный спазм – это чернокожий мужчина проскользнул в нее через задний проход. При других обстоятельствах Тодд не позволил бы такому случиться. Но это был Каньон, Катин Эдем, в котором не хватало змея-искусителя. Возмущение Тодда царившим в этом мире безумием уже полностью истощилось. Теперь его мысли занимала только та женщина, что лежала прослойкой между двух мужчин, – ее мускульная оболочка оказалась так хороша, что сумела принять в себя обоих. Пропустив руку между влажных ног, Тодд схватил чернокожего мужчину за кисть, еще крепче стянув их тройной узел.

В ответ на этот жест чернокожий рассмеялся.

– Тебе нравится? – спросил он.

– Нравится.

– Здорово, – с восторгом произнес он, продолжая целовать женскую шею и не сводя при этом глаз с Тодда, – мы здесь обожаем сходить с ума.

Теперь ритм их движений стал одинаковым, и вскоре девица исторгла победный крик.

К тому времени девушка, которой занималась Катя, тоже начала издавать утробные вопли, а немного погодя они смолкли – должно быть, Катя, смилостивившись над ней, позволила ее унести. Во всяком случае, когда Тодд, находясь на грани экстаза (уже пятого или шестого), выглянул из-за блаженных физиономий лежавших рядом призраков, Катя уже сидела в кустах жасмина и жимолости рядом с молодым обнаженным мужчиной, который с благоговейной почтительностью целовал ей ноги.

Катя наблюдала за Пикеттом с непроницаемым выражением лица. Кто-то зажег ей сигарету. Тодд улыбнулся ей, и, прежде чем она успела решить, наградить его улыбкой в ответ или нет, его вновь увлекла очередная блаженная волна. «Если секс с покойными, – думал он, – может быть таким потрясающим, значит, у живых впереди еще большое поле для деятельности».

Сегодня была одна из тех ночей, когда Марко решил напиться, или, как говорил его отец, предаться «доблестному занятию». Делать это в компании Марко не любил, да и вообще голливудские обитатели были не слишком ему по нутру. В городе хватало порядочного дерьма (причем зачастую это относилось и к его боссу), и Марко не желал в этом лишний раз убеждаться. После того как его карьера борца преждевременно подошла к концу, он приехал в Лос-Анджелес, втайне лелея надежду добиться славы на актерском поприще, но был вынужден остановиться на должности личного охранника. Кто-то ему подсказал, что для таких людей, как он, – которые имеют не только устрашающую внешность, но и прочими своими качествами подтверждают это впечатление, – подобная работенка являет собой неплохую возможность заколотить деньжат. И Марко согласился. Проработав с несколькими кинозвездами, которые относились к нему как к чему-то, случайно прилипшему к их ботинку, он уже собрался вернуться домой, когда совершенно неожиданно судьба свела его с Тоддом Пикеттом.

У них образовался идеальный союз. Обнаружив схожие вкусы к девушкам, машинам и виски – чем практически ограничивался круг интересов Марко, – они сразу нашли общий язык.

Сегодня Марко так сильно захотелось подружку, что он не мог побороть в себе желания поехать в город и попытать счастья в каком-нибудь клубе. А в случае если оно ему так и не улыбнется, Марко готов был воспользоваться кредиткой: никаких предубеждений против платы за секс он не имел. Пусть подобное удовольствие стоит недешево, зато и не сравнится с тем, что может предоставить ему какая-нибудь несчастная вдовушка.

Перед тем как выйти в свет, он всегда предпочитал подзаправиться стаканчиком-другим виски – для улучшения общения и взаимопонимания. Кроме того, в доме сегодня творилось нечто странное, но что именно, Марко пока сказать не мог. Сначала ему хотелось выйти и проверить, не забрался ли на их территорию какой-нибудь посторонний, но, приняв изрядную дозу виски, он так расслабился, что позабыл о своих прежних тревогах. «Пусть заводит себе собаку», – решил про себя Марко. Демпси являл собой быстродействующую сигнальную систему. Стоило кому-нибудь приблизиться к дому, как пес заходился бешеным лаем. Направляясь на кухню за очередной порцией алкоголя, Марко дал себе слово на следующий же день поговорить с Тоддом о покупке щенка, упирая в этом вопросе на нежные чувства, которые босс питал к Демпси.

Отыскав на кухне бутылку виски, Капуто щедро плеснул себе в бокал и выпил залпом. Потом посмотрел на часы. Оказалось двадцать минут двенадцатого. Пора было выходить. Насколько ему было известно, в Лос-Анджелесе жизнь замирала рано, особенно по будням. Если он не поторопится, перед его носом могут закрыться двери всех увеселительных заведений.

Марко как раз возвращался к себе в комнату, чтобы прихватить бумажник, когда внизу лестничного колодца раздался какой-то странный шум, как будто от сквозняка где-то хлопала дверь.

– Босс? – крикнул он. – Это ты?

Ответа не последовало. Между тем дверь продолжала открываться и закрываться, хотя погода в тот день была безветренной.

– Хм, – буркнул Марко, направляясь в спальню за бумажником.

На обратном пути, проходя мимо кухни, он взял бокал виски и начал спускаться по лестнице.

Многих комнат в доме Марко еще не обследовал; к таковым относились помещения подвального этажа, в которых, как сообщил ему Джерри, хранилась всякая всячина. Утверждая, что в подвалах сыро и все там покрыто вездесущей плесенью, Брамс недвусмысленно дал понять, что соваться туда не стоит.

Посреди лестницы Капуто осушил свой бокал и поставил его на ступеньки, а когда выпрямился, то понял, что пьян. Но пьян не мертвецки – напротив, он вошел как раз в ту стадию опьянения, которую можно назвать блаженной. Слегка улыбнувшись, Марко поздравил себя с этим достижением, после чего продолжил спускаться вниз.

В подвале оказалось почти так же холодно, как бывало по ночам поздней осенью на родине Марко, в Чикаго, – однако, вопреки предостережению Брамса, отнюдь не сыро. Капуто направился по небольшому коридору к двери, которая сразу привлекла его внимание. Любопытно, что за чертовщина так манила его туда?

Приближаясь к двери, он вскоре получил ответ, вернее сказать, ощутил его кожей лица. На него дул ветерок, но вовсе не такой, какой мог исходить из пропахшей плесенью комнаты, а напоенный свежестью большого зеленого пространства.