Клайв Баркер - Каньон Холодных Сердец

– Все, – лишь одно слово сорвалось с губ впавшего в исступление Тодда Но Катя поняла, что с ним творится, и, взяв его голову ладонями, на миг оторвала любовника от своей груди.

– Да, ты можешь делать все, – с ласковой поощрительной улыбкой произнесла она. – Все, что хочешь. И все…

– Все, что хочешь ты, – перебил он.

– Да.

И, схватив Тодда за воротник рубашки, она вновь притянула его к себе. Они целовались, и тело ее трепетало под ним; казалось, ее ничуть не беспокоило, что жесткая грязная земля касается ее обнаженных ягодиц, ее нежной спины. Пикетт оперся руками о землю, поддерживая собственное тело. Все остальное она с непревзойденным мастерством сделала сама. Бедра ее чуть приподнялись, и головка его пениса оказалась в мягких объятиях вожделенной плоти. Слегка постанывая, женщина задвигалась под ним в сладостном упоительном ритме.

Потом руки ее обвились вокруг его шеи, а с губ сорвался громкий, пронзительный, полный наслаждения стон.

Тодд смотрел на ее лицо, ощущая, как его охватывает волна беспомощного, беззащитного обожания. Те невидимые мастера, что начистили до блеска окружавший его диковинный мир, превзошли самих себя, трудясь над этой женщиной. Линии ее щек, темные стрелы ресниц, дивные переливы сиреневого, голубого и бирюзового, мерцавшие в ее глазах, – все было восхитительно. Красота ее казалась почти непереносимой, она обжигала глаза.

– Я люблю тебя, – прошептал Тодд. Слова эти вырвались у него с такой легкостью, что он не успел испортить их, придав своему лицу и голосу соответствующее случаю выражение.

Конечно, он произносил подобное прежде, и не раз (по совести говоря, слишком много раз), но никогда раньше не происходило ничего подобного. Впервые эти слова прозвучали в его устах так естественно. Естественно и искренне. Катя приподняла голову, и губы ее почти соприкоснулись с его губами.

– Я тоже люблю тебя, – услышал Пикетт ее голос.

– Правда?

– Да, и ты это знаешь. Это тебя я ждала, Тодд. Ждала все эти годы. Ждала терпеливо, потому что знала: ты непременно придешь.

Катя сделала еще одно движение бедрами, и он полностью вошел в нее. Затем, по-прежнему удерживая его в себе, она слегка подалась вниз, и когда головка его члена уже готова была вырваться из сладостного плена, ее шелковистая вагина вновь поглотила его целиком.

Земля под ними содрогалась все сильнее. Тодд ощущал толчки под своими ладонями.

– Охотники, – пробормотал он.

– Да, – откликнулась она, словно речь шла о чем-то, не стоящем внимания. – Люди герцога Гога совсем близко. Нам лучше затаиться, пока они не проедут мимо.

И она вновь привлекла Тодда к себе. Он по-прежнему не видел охотников, однако усиливающийся шум достигал его ушей. Покрытые причудливыми узорами обломки скалы, среди которых возлежала Катя, подпрыгивали при каждом новом толчке сотрясаемой копытами земли.

Наконец охотники показались из-за гребня холма, примерно в тридцати ярдах от того места, где, сплетясь телами, лежали Тодд и Катя.

Отряд герцога состоял из пяти всадников. Судя по всему, им пришлось проделать нелегкий путь: бока лошадей лоснились от пота, а люди – все в потрепанных кафтанах – выглядели вконец изнуренными. Но даже их усталость была прекрасна и полна жизни. Кожа этих людей казалась такой же светлой, как и кости, которые она облекала; глубоко запавшие глаза лучились блеском. То, что охотники мчались сломя голову, не удивило Тодда – ведь он уже видел необычных животных, которых они преследовали. Да, в этом загадочном лесу водились дикие кабаны и олени, но не только; здесь обитали и другие неведомые животные, к созданию которых, судя по их виду, приложил руку сам дьявол. Без сомнения, то была нелегкая добыча. И, глядя на охотников, можно было предположить, что недавно они подверглись нападению опасного хищника. На крупе одной из лошадей виднелись глубокие раны, всадник ее тоже серьезно пострадал в схватке. Левая его рука безжизненно висела, и большое кровавое пятно расползалось по одежде. Он прикусил губу, сдерживая стон, и в изнеможении опустил веки.

Даже если бы Катя не сообщила ему титул предводителя охотников, Тодд наверняка сам понял бы, что тот занимает более высокое положение, нежели его спутники. Лошадь его отличалась изяществом, свидетельствовавшим о хорошей породе, грива и хвост были перевиты яркой тесьмой. Седок имел не менее холеный вид, чем конь, – его густая темная борода была тщательно подстрижена и расчесана, длинные волосы – в контраст свалявшимся шевелюрам прочих всадников – вымыты и ухожены. На этом, впрочем, отличия заканчивались; тяготы охоты отразились на герцоге ничуть не меньше, чем на его спутниках. Глаза также глубоко запали в потемневшие глазницы, и, несмотря на то, что он держался в седле чрезвычайно прямо, по телу пробегала легкая дрожь, словно ему было тесно в собственной коже. В левой руке он держал поводья, а правая замерла на золотой рукояти меча, готовая в мгновение ока выхватить оружие из ножен.

Тодду ни разу не довелось сыграть в фильме о средневековой жизни – лицо его казалось слишком современным, а приемы игры – очень уж примитивными; он был явно не способен убедить зрителей, что перед ними человек из далекой эпохи. Однако в свое время Пикетт пересмотрел немало историко-приключенческих фильмов, которые в пятидесятые и в начале шестидесятых так любил снимать Хестон; все это были напыщенные и претенциозные костюмные картины. Люди, которых он сейчас видел перед собой, не имели ничего общего с хорошо откормленными героями этих шедевров. Тела их иссохли от усталости и напряжения, взгляды светились тоской и страстью, и вообще они больше походили на сбежавших из клиники душевнобольных, нежели на охотников.

Герцог Гога поднял правую руку (на которой недоставало двух пальцев) и жестом приказал отряду остановиться. Всадники, почувствовав встревоженность своего предводителя, принялись пристально озирать окрестности, выглядывая неведомого врага.

Тодд, как и велела ему Катя, лежал недвижно и беззвучно. «Будь у этих людей ружья, они наверняка открывали бы пальбу по поводу и без повода», – пронеслось у него в голове. С такими измученными, нервными и усталыми охотниками лучше не связываться.

Но даже сейчас, замерев, затаив дыхание, Тодд ощущал, как женская рука, скользнув у него между ног, поглаживает яйца. Он бросил на Катю изумленный взгляд, и она ответила едва заметной лукавой усмешкой. Не прекращая ласк, она довела его член до полной боевой готовности, а потом слегка изменила положение своего тела, и он вновь вошел в нее полностью. Ощущение оказалось еще более восхитительным, чем несколько минут назад. Внешне бедра Кати оставались недвижными, однако своды ее вагины мягко сжимались, доставляя ему невыразимое наслаждение.