Иван Безродный - Саламандра

— Стража?

— Стража. Как только группа подошла к пещерке, из нее выскочили десятки ящериц! Самое странное, что они светились! Знаешь, ярко так, желтые, красные, синие… Они с ужасным писком бросились на милиционеров, поползали по ногам, щипались, даже, по свидетельствам, плевались чем-то вроде кислотой… Передавили их там немерено. А потом… Потом появилась Саламандра…

— Саламандра?!

— Меня там не было, сам понимаешь. Есть официальный отчет. Есть свидетельства. Есть неофициальные рассказы. Я еще как интересовался этим вопросом! Вроде бы из пещеры выскочила небольшая саламандра (а они сами по себе существа маленькие) — и у всех или почти всех начались форменные глюки . Сержант Порхов, например, начал кружиться на месте и распевать гимн, представь себе, Советского Союза. Некто Лавашов потерял сознание, и, как потом рассказывал, чудилось ему, будто попал он на какой-то необитаемый остров в общество прекрасных амазонок, и прожил там с ними три года … Пара милиционеров четко видели длинноволосую обнаженную девушку, заманивающую их в чащу леса, а Параксин признался, что у него двоилось и даже троилось в глазах, отчего начисто нарушилась координация движений. А кого-то полностью обездвижило. Такая вот петрушка. И у всех — безудержное веселье, они животики надрывали от хохота неизвестно над чем. В последствии никакого присутствия в крови наркотиков или алкоголя обнаружено ни у кого не было…

— И тут, откуда ни возьмись, выскочил Золотарев!

— Выскочил. Еще как выскочил. С тем самым топором. С ходу он снес голову Порхову и тяжело ранил Куценко (в последствии тот скончался он внутреннего кровоизлияния). Чары Саламандры несколько ослабли, обнаженная девушка тот час исчезла, группа бросилась на него и скрутила. Но как он дрался! Даже не лев, дракон! Третьякову свернул шею, да просто оторвал голову, а Леонтьеву выбил глаз и сломал челюсть. Параксину, представь, отгрыз кисть руки! В такой суматохе стрелять не представлялось никакой возможности, поэтому его пришлось взять живым.

— С такими потерями! — обалдело произнес Белошицкий. — Я не знал…

Озеров обречено махнул рукой.

— Это было закрытое дело, мало кто слышал о нем.

— А дед Анисим?

— Он скончался. Сам. От разрыва сердца.

— М-да… — Белошицкий задымил по новой.

— Золотарев же оказался полностью невменяемым. До сих пор все бормочет о какой-то Марфушке — королеве ящерок. И, разумеется, изредка называет ее Саламандрой. Ни на какие вопросы толком не отвечает, живет в своем шизофреническом мирке.

— А Саламандра?

— Исчезла. А чего ты ожидал? Останки раздавленных ящерок отдали на экспертизу, но она ничего не показала. Обычные ящерицы. Зато наш маньяк! Как он выжил в таких условиях, абсолютно непонятно. Главное, откуда у него взялось столько сил?! Ведь крайнее, крайнее истощение! Он походил на ходячий скелет — кожа да кости. Питался подножным кормом, ягодами, сырыми грибами, чуть ли не улитками и корой деревьев. А ведь уже наступили заморозки! Но он не замерз. Как? Почему? Огня не разводил, теплой одежды не носил… А его шрамы, ты бы только видел его шрамы! По виду им несколько лет как минимум, но получил он их именно в схватках со своими жертвами и сенбернаром той девчонки. До поездки на Урал их не было. Живучесть удивительнейшая! Медики разводят руками. Загадка на загадке, одним словом. А когда его доставили в город, он отключился и несколько дней провалялся в коме, хирурги еле вытащили его с того света. Но идиотом он так и остался. Ничего из него не выудили! Впрочем, вина доказана. Но что с него взять?..

— Так он был один или?..

— В пещерке никаких следов другого человека не оказалось, только помет ящериц. Как человек он был там один . А вот как э… личность… м-м-м… существо…

Тут Белошицкий не выдержал и рассмеялся.

— Ну, брат, я уж было и сам поверил в эту мистику! Да брось ты эту мифическую Саламандру! Не ожидал я от тебя подобной несерьезности! Тоже мне — Бажов!

Озеров окинул его тяжелым взглядом.

— Как ты думаешь, может ли обычный шизоид в бассейне реки Чусовой, да в наши дни найти четыре с половиной килограмма редкостных драгоценных камней? Вот так — попросту подбирая их с земли?

— Камней? — недоуменно переспросил Белошицкий, с шумом выдохнув дым.

— В его берлоге обнаружили целый склад изумрудов, топазов, сапфиров, самородков золота! И они оказались местного происхождения, многие даже плохо очищены от почвы…

— О-го-го… Хозяйка Медной Горы!

— Вот тебе и «о-го-го». Мы много интересовались его жизнью, хобби, увлечениями. Сказок Бажова среди них нет. Он был серьезным педантичным человеком, без каких-либо отклонений в психике. Вряд ли он читал уральские сказы. Разве что мультфильмы в детстве. Но… Что-то здесь нечисто, ох, нечисто. Мистика, не мистика, но это не простое дело, поверь.

Повисло тягостное молчание.

— Удивил ты меня, спору нет, — наконец, произнес Белошицкий. — Но я еще почитаю отчеты, все-таки он будущий мой подопечный…

— И встреться с Параксиным, — усмехнулся Озеров. — Он-то тебе порасскажет.

— Обязательно.

Белошицкий грузно поднялся.

— Однако, пойду я, пора. Сегодня приглашен Востряковым в ресторан. Деловая, если так можно выразиться, встреча…

— О! Старый пердун дает званый ужин?

— Что-то вроде этого. Да, хотелось бы взглянуть на этого типа.

— Типа?

— Ну, Золотарева!

— А, изволь. Но приятного мало.

— Ничего, и не таких видали.

— Таких ты еще не видал.

Они вышли из кабинета, спустились на лифте на второй этаж, прошли мимо охранников, четко отдавших честь, сквозь решетки, толстые двери и попали в широкий коридор с тянущимися по обе стороны камерами.

— Он сидит в одиночке, — пояснил Озеров.

Белошицкий кивнул, ухмыляясь:

— Не думаю, что он там один . С ним дух Саламандры!

Последние слова он произнес зловеще, явно издеваясь.

— Смейся, смейся… — Озеров не улыбнулся. — Когда ты познакомишься с досье поближе…

— Извини.

Около пятнадцатой камеры они остановились.

— Заходить не будем, — сказал Озеров. — Под вечер он легко возбудим. Посмотри пока просто в окошко.

Белошицкий откинул створку и с любопытством заглянул внутрь.

Что-то яркое, ослепительно-белое ударило по его глазам. Он невольно вскрикнул, часто заморгал и смахнул выступившую слезу. На земляном полу, на груде сырой, полусгнившей соломы, в окружении огромных серых крыс с длинными хвостами и красными глазками сидел благородный принц, наряженный в пестрые просторные одежды. На голове его покоилась маленькая золотая корона, а на груди красовались отличительные знаки какого-то знатного королевства. Он был прикован к стене толстой ржавой цепью. В углу чадила лампадка.