Антонина Ванина - Свинцовый закат

— Простите моего кузена за ту сцену, — опустив рыжие ресницы, попросила полковника Ида, — Он вовсе не со зла. Не так давно в Мюнхене у него скончался пациент, и Пауль очень переживал из-за этого. Теперь он не хочет, чтобы то несчастье повторилось вновь.

— Я совсем не сержусь, Ида. — искренне признался мужчина, но лицемерно добавил, — напротив, мне стоит благодарить доктора Метца за свое спасение.

— У вас такой интересный акцент, — неожиданно произнесла она. — Если бы я не знала, что вы англичанин, то подумала, что вы родом из Австро-Венгрии.

— Я служил в тех краях, — нехотя признал полковник и осмотрительно добавил, — давно. Там и выучил немецкий.

С нескрываемым интересом полковник расспрашивал Иду о её службе в госпитале, о семье и, особенно, о кузене с дедом. Любуясь мягкими кудрями и умиротворяющей улыбкой, полковник то и дело ловил краем уха разговор двух медиков, что устроились в другом конце комнаты. Говорили они о доме Ганноверов и поразившей его порфириновой болезни и гемофилии. Кажется, профессор Книпхоф считал, что болезни крови во всех королевских семьях появляются исключительно из-за кровосмешения:

— Ты только подумай, Джонни, — увлеченно вещал Книпхоф, — из всех детей вашего безумного короля Георга III только один смог жить без излишеств, спокойной семейной жизнью. А остальные? Любовницы и любовники, тайные браки, половые извращения, инцест, немотивированная жестокость. И это монаршая семья! А покойный принц Альберт, муж вашей королевы? Всем известно, что его мать грешила с управляющим. Не удивлюсь, если принц и есть плод этой связи. А каким же он был блюстителем непорочности при дворе! А его братец, волокита из волокит, все-таки заразился сифилисом!

— Надеюсь, — смущенно спросил доктор Рассел, — вы не усмотрели ничего дурного за королевой Викторией?

— Она, конечно, женщина благочестивая, — признал профессор, — зато её дети и внуки, кажется, вовсю наверстывают упущенное предыдущим поколением. Ваш будущий монарх, Альберт Эдуард, бабник почище своего дяди, игрок и обжора.

— Все отпрыски аристократов сейчас такие. Полагаю, монаршие дома Европы развращены не меньше.

— При строгой морали, что царит в вашей стране, поведение принца выглядит как минимум лицемерным. Не хочу сказать ничего плохого о принцессе Александре, жене Альберта Эдуарда, но её отец редкостный распутник. А их старший сын? — заговорщическим тоном продолжал старый сплетник. — Родился недоношенным, чему я нисколько не удивляюсь. Каково бедной матери, пока папаша таскается по шлюхам и ничуть этого не стыдится и даже не скрывает? И более того, не удивляюсь, что их несчастный сын был содомитом. Признайся, Джонни, — глазки анатома блеснули хитрым прищуром, — четыре года назад он умер ни от какой не пневмонии.

— Профессор, — прокашлявшись, начал оправдываться Рассел, — я не придворный медик и не могу знать, что произошло с герцогом Кларенсом. И даже если бы был им, то не имел бы право говорить об этом даже с вами.

— Во-первых, — веско произнёс Книпхоф, — ты и есть придворный медик, раз консультируешься у меня по поводу гемофилии и порфириновой болезни Ганноверов. Во-вторых, ты консультируешься у меня. И не только ты с Ганноверами, но и Гессенский дом тоже. А всё потому, что первые заразили вторых.

— Но позвольте, профессор, — возразил Рассел, — Гемофилия и порфирия не заразны. Они передаются…

— От родителей ребенку в момент зачатия, — отмахнулся Книпхоф. — Но откуда и когда, по-твоему, в роду Ганноверов появилась гемофилия? Ровно тогда, когда ваша королева Виктория родила девять детей от своего кузена! Это вырождение, мой мальчик. Молодые ветви отсыхают, не успевая вырасти, потому что корни дерева сгнили. Вот скажи мне, неужели королевские дома Европы так бедны на женихов и невест, что приходится жениться на ближайших родственниках?

— Думаю, дело здесь в династических традициях…

— Традициях? — громыхнул профессор. — Как у египетских фараонов? Тогда пусть братья женятся на родных сестрах, чтобы род не растерял ни капли сакральной королевской крови, а ещё лучше — отцы на дочерях. Только где теперь фараоны? Сколько же в древнем Египте было царских династий? Тридцать? И не удивительно, что так много, ведь от инцеста здоровые дети не рождаются, а если и рождаются, то их дети уж точно будут больны. Из года в год, из поколения в поколение, вырождение поражает то одну династию, то другую. Ганноверы что, заразились египтоманией? Тогда пусть лучше собирают папирусы и мумии, а не ставят кровосмесительные эксперименты. Испанские Габсбурги свой эксперимент закончили 200 лет назад. Последние поколения были совсем нежизнеспособны. Их последний монарх Карл II и вовсе умер бездетным, сменив пять жен. И это закономерно, раз он был сыном дяди и племянницы. А его родная сестра Маргарита, плод того же кровосмешения, вышла за Леопольда I, а он одновременно приходился ей и дядей по матери и двоюродным братом по отцу. И как тебе такой расклад? Неудивительно, что из шести их детей выжила только одна единственная дочь, а сама Маргарита умерла в 21 год. У её дочери из трех сыновей выжил только один и тот протянул лишь до шести лет. Потом умер его бездетный двоюродный дядя Карл II, у Испании не осталось законного наследника на престол, и в Европе началась Война за испанское наследство. Вот к чему, в конце концов, приведет кровосмешение Ганноверов. Не так давно вашему принцу Альберту Виктору сосватали принцессу Марию фон Тек. И это при том, что их общий предок — безумный король Георг III! А почему его прозвали безумным? Потому что он был болен порфирией, из-за которой, помимо всего остального, страдал припадками и галлюцинациями. Надо ли сомневаться, что болезнь он передал по наследству и своим правнукам? А они решили жениться! И какое потомство Ганноверы после этого ждали? Но нет, небеса не допустили этого кровосмешения, и принц умер. Что же последовало дальше? Королевская семья прислушалась к воле высших сил? Нет! Марию фон Тек отдали в жены брату покойного принца, и теперь мы ждем, кого же она родит на днях.

— Их первенец, будущий наследник престола, в прошлом году родился здоровым, — напомнил Рассел.

— Это ещё ни о чем не говорит, — отмахнулся Книпхоф. — Первые дети королевы тоже родились здоровыми. А восьмым был бедный герцог Олбани.

— Но гемофилия не помешала ему окончить Оксфорд и стать личным секретарем королевы не по протекции, а по заслугам.

— Да-да, конечно, он был юношей выдающихся талантов, — признал профессор. — Но куда он успел их приложить за те жалкие 30 лет, что были ему отведены? Нет, Джонни, те болезни, что расползаются по королевским домам Европы с британскими принцессами, скоро погубят какую-нибудь династию на корню, как и испанских Габсбургов. Что если правящая чета не сможет родить здорового наследника? Но, похоже, пока об этом задумываюсь только я.