Антонина Ванина - Свинцовый закат

К окну проехавшего мимо омнибуса кто-то приклеил записку с неаккуратно выведенными жирными буквами: «Прими дар мудреца».

— Мудрецы, философы, маги, волшебники… — брюзжал голос, неустанно следуя по пятам. — Принимай, если дадут. Не отказывайся.

Том шёл и шёл, а дорога до станции всё не кончалась.

— Лучше проводи меня домой, — попросил голос.

— Куда?

— Вот сюда, налево.

Том посмотрел в узкий переулок и без лишних раздумий ступил в темноту. Высокие здания по обе стороны заслоняли небо и угрожающе нависли своими крышами прямо над головой.

— Разве здесь можно жить? — удивленно спросил Том.

— Нет, здесь жить нельзя. Я часто спускаюсь к реке. Крики студентов в анатомическом театре так утомляют.

Стоило Тому только услышать о театре, как он тут же оказался в аудитории, где скамейки замыкались кругом и каждый следующий ряд возвышался за предыдущим. Внизу, словно в яме стоял стол, накрытый грязной от крови простыней. Том сразу понял, что под ней, и поспешил покинуть жуткую комнату. Он шел по кругу вдоль стены, но дверь в этой аудитории словно никогда не существовала. Паника овладела разумом, когда снизу послышались шаги — кто-то еле переставлял ноги, а ступни все равно прилипали кожей к полу.

— Представь, что дверь есть, — предложил голос.

И этот совет оказался действенным. Том вышел в бесконечный коридор, где вдоль стен стояли высокие полки с многочисленными склянками, а в них плавали законсервированные органы и эмбрионы-уродцы. Глаза из банок внимательно следили за каждым движением Тома, а уши разворачивались раковинами в его сторону.

— А вот моя левая почка, — раздалось за спиной.

Тёмный комочек стал наматывать круги в формалине, подражая собаке, которая крутит хвостом при встрече хозяина.

Отрезанные части тел совсем не пугали Тома, просто они слишком надоели ему своим бесконечным количеством. Стоило ему об этом подумать, как коридор тут же кончился.

Неожиданно для себя Том очутился в кабинете сэра Джеймса, совершено один, как он думал, пока голос не напомнил о себе.

— И зачем вы только обо мне вспомнили? — сетовал он за спиной.

— А кто ты?

— А ты забыл? Я самая несчастнейшая из женщин. Да ты и сам видел мою фотографию.

— Не помню. Можно я посмотрю на тебя сейчас?

Ответа не последовало и Том осторожно, словно боясь спугнуть собеседника, медленно обернулся.

Он узнал её сразу же, по неестественно широкой улыбке из-за порезанных от уха до уха щек. Глаза её были закрыты, а зрачки смотрели на Тома из прорезей опущенных век. Из отсеченного кончика носа по губам струилась кровь, разделяя подбородок надвое. Это была Кэтрин Эддоуз, жертва Джека-Потрошителя, такая же как на посмертной фотографии, только живая, как и три мумии с карты Флоренс, что будут жить после смерти вечно.

С каждым мигом сонная дымка всё больше рассеивалась, а черты Эддоуз становились чётче и чётче. Не в силах отвести от ужасного лика глаз, Том силился сделать хоть одно движение, чтобы уйти прочь, но его словно парализовало. Ноги и руки не слушались, голос пропал, сил отвернуться тоже не осталось. Это была явь и не явь, но уж точно не сон.

Теперь Эддоуз открыла глаза, выставляя напоказ вертикальные змеиные зрачки, скалясь демонической улыбкой смерти. Больше она не говорила с Томом, а только издавала монотонный ни на что не похожий жужжащий звук, какой не под силу извлечь человеческой глотке. Чем больше Том цепенел от страха, тем больше злое ликование проявлялось в интонации чудовища.

Теряя последние силы, Том ощутил мощный удар по затылку, словно душу вырвало из тела и засосало в бездонную воронку. Он оглядел кабинет, но рядом никого не было, кроме кошки, что топталась на столе сэра Джеймса. Сверкнув узкими зрачками, бестия соскочила с места и впилась клыками в руку Тома. Нестерпимую боль затмило внезапное озарение — громоздкий стол стоит не на своем месте и совсем не так, как у дяди Джеймса. Значит, это не его кабинет, и всё это не по-настоящему.

От этой спасительной мысли Том сразу же проснулся. Рука продолжала болеть, а пот градом стекал со лба. Красивое лицо Флоренс с тревогой взирало на него сверху вниз.

— У тебя ноги дергались во сне, — тихо произнесла она.

— Это совсем не сон… — тяжело дыша начал объяснять Том. — Всё было таким реальным… Даже наяву не бывает так четко и ясно…

Проведя холодной ладонью по его щеке и лбу, возлюбленная заключила:

— Да ты весь горишь.

— … почти как в аду…

— Ты просто рано это увидел.

— Разве есть лучшее время для кошмаров?

— Есть. Именно тогда ты сможешь понять их правильно, и образы больше не будут тебя пугать.

Чувствуя, как сердце, наконец, замедляет свой ритм до привычного, Том обнял женщину и притянул к себе.

— Это, наверное, дурной знак, видеть во сне мертвецов?

— Они не настоящие, — успокаивающим тоном в полголоса произнесла Флоренс. — Просто принимают облик наших родных и знакомых, о которых мы продолжаем думать.

— Тогда кто они на самом деле? — задался вопросом Томас, но так и не получил на него ответ.

Поутру он обнаружил, как Фло что-то старательно пришивает к подкладке его костюма. Оказалось, заботливая Флоренс вышила для Тома золотыми нитями по черной атласной материи причудливый узор, призванный теперь быть его личным талисманом. Она пообещала:

— Он обязательно защитит тебя от дурных снов. Только верь в него. И мне верь.

И Томас поверил, ведь даже Кэтрин Эддоуз, пока не стала чудовищем, советовала не отвергать дары мудреца.

Стоило полковнику Кристиану после полудня посетить штаб-квартиру Общества, как на него налетел негодующий Рандольф Вильерс и увлек полковника в одну из свободных комнат. Ещё ни разу секретарь сэра Джеймса не проявлял такого рвения к общению со штатным кровопийцей, но и здесь он не изменил своей манере надменно держаться с собеседником:

— Во что вы втянули моего сына? — тут же последовал вопрос в лоб.

Но полковник сделал вид, что совсем его не понимает.

— Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду постоянные вечерние отлучки Томаса из дома. Да будет вам известно, что возвращается он только к утру и выглядит так, будто всю ночь кутил, а после отсыпается полдня.

— Будет вам, мистер Вильерс, — отмахнулся полковник. — Вспомните себя в его годы. Молодость, жажда веселья и развлечений. Я-то здесь при чем?

— Томас говорит, что действует исключительно по вашему поручению, якобы это необходимо для расследования. Вот я и хочу узнать от вас, с каких это пор попойки стали методом следствия в Обществе? Мне что-то никогда не доводилось слышать о подобных ухищрениях.

— И не мудрено, что не доводилось, — суровым тоном начал полковник. — Вы, мистер Вильерс, секретарь сэра Джеймса и, стало быть, занимаетесь бумажной и организационной работой. А я, позвольте напомнить, нанят Обществом 33 года назад специально для формирования чего-то вроде частной полиции. Исходя из этого, поверьте, мне лучше знать, как проводить и как не проводить расследование, какие силы и ресурсы для этого затратить, а какие поберечь. Если вас не устраивает участие вашего сына в моем мероприятии, то смею напомнить, что он взрослый 23-летний мужчина, и сам в состоянии решать, что ему делать, а чего нет.