Антонина Ванина - Свинцовый закат

Судя по всему, принц и не догадывался, кем на самом деле являлась его очередная любовница. Уж чем и был известен Альберт Эдуард, так это тем, что не пропускал появления в Лондоне ни одной светской красавицы. Единственное, что сейчас действительно заботило полковника и, наверное, Грэя, так это пьет ли Семпрония у принца его голубую кровь? Если да, то дела Ганноверов плохи.

— Итак, господа, — настойчиво произнёс принц, озорно глядя на вошедших, — мы вас внимательно слушаем.

По растерянному виду Семпронии было понятно, что она не в восторге от самоуправства своего гостя, но ничего поделать с этим женщина была не в силах, и потому послушно внимала происходящему подле принца.

— Боюсь, ваше высочество, — сбивчиво начал Грэй, — наши договоренности с мадам де Бур носят конфиденциальный характер.

— Настолько, чтобы являться сюда после полуночи? Натали, милая, неужели вы согласны терпеть такое отношение к себе? Вы должны сэру Джеймсу денег? Чем вы ему так обязаны?

Было видно, что и сама Семпрония была готова провалится сквозь землю, но ответить ей всё же пришлось. Глядя в пол, женщина произнесла обвиняющим тоном:

— В этом городе я не совершила ничего, за что меня следовало бы так настойчиво преследовать.

— Что скажите, господа? — довольным тоном обратился к ним Альберт Эдуард.

Господам нечего было ответить покровителю Семпронии, чтобы воззвать к его пониманию и избежать гнева.

— Боюсь, вы правы, произошла чудовищная ошибка, — вынужден был согласиться Грэй. — Мадам де Бур, мы приносим свои извинения и обещаем впредь никогда вас не беспокоить.

— Ни днём, ни ночью, — уточнил принц Уэльский. — А теперь, господа, будьте добры покинуть нас.

Вырвавшись с его высочайшего позволения из дома Семпронии, сэр Джеймс и полковник Кристиан под тусклым светом уличных фонарей побрели к штаб-квартире Общества.

— Когда он станет королем, — в полголоса восклицал Грэй, — Обществу придет конец! Нас распустят!

— Не впадайте в панику, — мрачным голосом попросил его полковник.

— Но ведь это правда, — и не думал успокаиваться сэр Джеймс. — Принц ничего не знает о нас, для чего мы существуем, чем занимаемся. Королева стара, и если она скоропостижно скончается и не оставит распорядительных документов на наш счёт, можно смело считать, что с Обществом покончено.

— Так поговорите с ней об этом, — предложил полковник. — Вы же рыцарь ордена Святого Михаила, не последний человек в королевстве.

— Если бы мои слова хоть что-то значили…

— Но вы же глава одной из секретных служб.

— Вот именно. Общество по изучению проблем инженерной геологии секретнее, чем британская разведка. Никому и в голову не придет, что мы в принципе можем существовать. Чем мы занимаемся? Ловим в подземельях белых кровопийц. Кто в это поверит? Точно не Альберт Эдуард.

— Тогда намекните королеве, что у вас произошла стычка с принцем во время исполнения служебного долга. Я думаю, она поймет, и утихомирит его.

— И не мечтайте. Ему и так все сходит с рук!

— Тише, сэр Джеймс, успокойтесь, — предостерег его полковник, но Грэй и не думал униматься.

— Я не могу. Я хочу выговориться. Все в Лондоне знают, что принц неравнодушен к замужним женщинам. К слову сказать, я не понимаю, как в эти ряды затесалась одинокая Семпрония.

— Своим сверхчеловеческим обаянием она покоряет даже окаменевшие сердца.

— Тем лучше. Значит, Лондон не пополнится ещё одним мужем-рогоносцем. Вы только подумайте, до чего же пали нравы, раз мужья не то что не возмущаются, а даже гордятся, если перед их домами ночует экипаж с королевским гербом.

Грэй и дальше рассыпался в негодовании, а полковнику подумалось, что это не просто речь борца за нравственность, а крик отчаяния обманутого супруга. Неужели и леди Грэй некогда пополнила список любовных побед принца? Тогда это действительно плохо для Общества. Оставалось надеяться, что уже немолодой Альберт Эдуард скончается раньше своей августейшей матери, и трон унаследует кто-то из её внуков.

Весь остаток ночи Семпрония не могла унять негодование и обиду. Внутри всё клокотало и требовало отмщения. Ей хотелось придумать страшную, дьявольски коварную месть, чтобы поквитаться со своими обидчиками и преследователями из Общества, особенно с трансильванским графом, что именовал себя полковником Кристианом. Перебирая в голове всевозможные варианты, Семпрония отвергла все кровожадные и жестокие планы, решив, что её месть должна быть изысканной и утонченной, чтобы никто не посмел сказать в её сторону и слова обвинения.

Так, наутро Семпрония отправилась в театр «Лицеум», чтобы встретиться с тамошним распорядителем и по-дружески ему сказать:

— Знаете, мистер Стокер, у меня есть интереснейшая история. Надеюсь, она подойдет для вашего ещё не оконченного романа.

После злополучной ночи, наутро полковник Кристиан решил посетить своих подопечных и начал он с дома Томаса. Рандольф Вильерс, не произнеся ни единого слова, всем своим видом выказал неудовольствие появлению полковника, но в дом его все же впустил.

Томас выглядел крайне удручающе. По словам миссис Вильерс, с точки зрения врачей её сын был абсолютно здоров. Диагноз ограничивался невразумительными словами вроде «меланхолия» и «эмоциональное истощение», а рекомендации сводились к прогулкам на свежем воздухе и хорошему питанию.

Когда полковник увидел перед собой осунувшегося молодого человека с весьма заметными кругами под глазами, ему невольно вспомнился ист-эндский художник по имени Энгус, что неосмотрительно согласился стать дарителем крови для Семпронии. Что мог дарить Томас своей Флоренс, полковник представлял весьма смутно, но аналогия была на лицо.

— Вчера она так вдохновенно рассказывала мне о театре, — уставшим голосом поведал полковнику Том, — как каждый раз она дарит себя публике, а взамен купается в овациях и волнах зрительского восторга. Оказывается, роль для неё всё равно, что перевоплощение в другого человека. Иная личность вселяется и управляет Флоренс весь спектакль, манипулирует её телом и речью, и вместе с этим — зрительскими эмоциями и вниманием. А взамен Флоренс получает силу зрительского зала.

— Вот как? — с сарказмом заметил полковник, — стало быть, забирать чужие силы для неё всего лишь профессиональная привычка?

Не заметив издевки в его словах, Том всерьез ответил:

— Нет, конечно. Флоренс говорит, что иногда публика принимает её слишком холодно, и тогда она чувствует, как толпа выпивает из неё все соки, ничего не отдавая взамен.

— Послушай меня, Вильерс, неужели ты не заметил, что с тобой сделала миссис Эмери? Даже после того что ты видел в её постели, тебе не противно снова приходить в её дом? Том, прошу тебя, оставь её в покое, пусть развлекается со своим демоном сколько угодно, но без тебя. Как твой начальник я этого требую.