Валерия Калужская - Магиум советикум. Магия социализма (сборник)

– Ты гля, падла, что у нее наверху! – Дорохов выругался.

Лейтенант тоже ругался. Сергей напряг глаза и увидел – поверху паук ощетинился рядом тонких, еле видимых пик. А на этих пиках болтались, в такт неровному ходу механического монстра, два тела. Кто это – не разглядеть, но страшной догадкой вспыхнули имена – Наиль и Ринат, братья Самедовы.

– Мразь! Чтоб вы сдохли!

– Ну, товарищ Дорохов, что скажешь теперь? – спросил Герасименко.

– А то и скажу, командир, что раньше говорил. Хрен я им дамся. Можно их убить, значит…

– Убьем! – закончил Лихов.

Сзади, чуть скрипя новым суставом, подошел ДБРШа Батенева. А всего минуту спустя рядом с Олегом встало два ГШРа, и Лихов видел, как на наспех приделанных станках держались пулеметы, снятые с робота Лёхи Пуговкина.

Ветер, стылый и пронизывающий, летел над пустым заснеженным полем. Небо заволокло рваными, темными тучами.

– Кажись, меняется погода, – расслышал Сергей дядю Вову. – Снег повалит к ночи, как бы роботы не отсырели… Костер опять будет трудно жечь.

И, несмотря на надвигающийся ужас, Сергею стало удивительно спокойно. Что это – предсказание или желание жить, но говорил старый солдат сейчас о том, что будет потом… завтра. И Лихов верил. Получается, надо им победить во что бы то ни стало – придется! Чтобы так и было – снег, завтра, костер…

Потому что по-другому быть не должно.

– Солдаты, бойцы, братья! – негромко сказал лейтенант. – Перед нами сейчас тьма, которую ни вы, ни я понять не можем. Злая, страшная, неживая. А за ней, в Тёпловке, бьет исток нашей силы. Русской, живой. Почему тут, я не знаю, но хотел бы узнать, изучить и применить на благо всей Советской страны. И ее ни за что нельзя отдавать врагу…

– Это и ежу того этого, – прервал Герасименко дядя Вова. – Ты, командир, говори, что делать, а там посмотрим.

– Давить надо фашистскую нечисть. Черный дым – жечь. Обходить «рыбин», переворачивать и тоже жечь, а доберемся до большого…

– Я с ним по фене поговорю, – сказал Дорохов.

Лейтенант вдохнул и произнес:

– Вперед, отряд имени Кирилла Мерецкова! Не посрамим! За мной!

И Лихов бросился следом за командиром. И страха внутри не было. Была уверенность в том, что подпусти они врагов к Тёпловке, то предадут Родину и всё то, что никак нельзя предавать.

Но они не подпустят, всех дел-то – уничтожить фрицев. И быть тогда добру.

Бежать, уворачиваясь от выстрелов, ощущать уколы пулеметных попаданий, видеть черный дым из поверженных «рыбин», огонь, пожирающий эту мразь. Опрокинулся второй раз за день Батенев, горит его ДБРШ. На помощь времени нет, нужно перевернуть… «Паук» протыкает ногой робота Дорохова… поспел всё же словить смерть раньше других. Из ниоткуда появляется «четверка» Свержина, бьет в бок пауку огромным деревом, словно тараном. Звонко лопаются, звеня металлом, ноги, валится страшилище на бок. Выскакивает вдруг откуда-то множество фрицев, словно муравьев. Тарахтят пулеметы, топчут ГШРы мелкие людские фигурки с крестами на касках. Лейтенант карабкается на черного «паука», гудят факелы из огнеметов. «Паук» грозно вздымается, и командир срывается вниз.

И в этой чехарде понимает вдруг рядовой Сергей Лихов, почему нельзя бомбами по Тёпловке и почему так лезут сюда аненербовские заубереры. И как они хотят заполучить и понять ту неведомую заповедную живую русскую силу. И употребить ее, как употребляют свою, мертвую…

И многие хотели так же. Да никто так и не смог – всегда были защитники у русской земли. Просто сейчас – его очередь. Их очередь. Отряда ДБРШ-2 имени Кирилла Мерецкова!

И кажется Лихову, что вместе с их отрядом бьются огромные бородатые чудо-люди – богатыри. Их нет, разумеется, но… они есть. Вскидывает копье один и протыкает железное паучье тело, и летят оттуда черные ленты, второй дробит их булавой и сечет мечом. И вражеская машина тяжело падает снова.

Где лейтенант? Жив ли? Да, успел отползти, хорошо.

А поодаль колонна чудных солдат в высоких шлемах и белых штанах останавливается, вскидывает ружья, офицер cбоку строя машет саблей… Огонь! И стреляют они, и падают, падают немцы.

Их нет, но… скажи, заубереровская мразота, почему тогда всё так?

А потом Сергей чувствует страшный удар, огонь обжигает… и Лихов видит отчего-то Лёху, Сыпя, Рината. Херня, говорит Дорохов, щас мы им… А Лёха кивает и…

Снег пахнет дымом, он черный как земля, и даже не верится, что это снег.

– Жив, летёха? – Герасименко поднял мутные глаза и увидел склонившегося Баландина.

– Жив вроде, – ног он не чувствовал, а в груди горело пламя.

– Вот и хорошо… молчи, командир, молчи. Сейчас мы тебя подлечим. Малой! Давай сюда крови!

Лейтенант скривился от боли и спросил шепотом, едва слышно:

– Кто еще жив, дядя Вова?

– Молчи, молчи, командир. Живы, живы. Раненые, но есть. Ты молчи. Мы не пустили, это главное. А живые есть, есть…

– Добро, – прохрипел Герасименко.

Он повернул голову и увидел то, что никто кроме него не видел: аккуратные домишки, рубленные целыми бревнами, узорчатые коньки и наличники, резные перила. Он видел тонкие журавли колодцев, ровные ряды белых на срезе дров и опрятные изгороди, на которых сушились горшки. А неподалеку текла удивительно чистая речка, и мальчишки сидели на берегу с удочками. А высоко в небе летели, курлыкая, журавли.

Тёпловка «светила».

За это стоило сражаться.

– Ты видишь? – прохрипел он снова.

И дядя Вова ответил:

– Да все видят. Каждый, может, и свое, а вместе – наше. И не позволим никому… А ты молчи, сейчас мы. Малой, да где тебя черти носят!

Ночь постепенно накапливалась на окраине города, чтобы двинуться отсюда в решающее наступление сразу по всем улицам. Только зубчатый силуэт полуразрушенной постройки в окружении жидких древесных крон чернел на фоне городского зарева, да заводские трубы вставали над окраиной, изрыгая тучи мрака. Больше ничего не было видно. Однако человек в долгополом плаще и шляпе, низко надвинутой на глаза, уверенно шел в темноте извилистой дорогой. Дорога, некогда асфальтированная, теперь была совершенно разбита, в выбоинах стояла жидкая грязь, и даже твердые участки покрывал слой скользкой глины. Под ногами у одинокого путника хлюпало, со всех сторон его окружали бесформенные кучи отвалов, но он, с упорством неодушевленного механизма, двигался вперед.

По одному ему известным приметам незнакомец отыскал нужный поворот, и скоро перед ним выросла темная громада, вблизи оказавшаяся длинным деревянным строением в два этажа. Приблизившись к нему, человек остановился. На мгновение ему показалось, что в одном из окон мелькнул тусклый огонек свечи.