Валерия Калужская - Магиум советикум. Магия социализма (сборник)

Алёну он дождался возле черных призрачных деревьев, разглядывая полный огней город под ногами. Город почему-то казался сегодня особенно живым и настоящим.

Алёнка была здесь похожа на огненную бабочку.

– Какая ты красивая, – восхитился Ким. Алёне, кажется, понравилось.

– Бабочки – это очень красиво, – подтвердила она, улыбаясь. – Еще бабушка говорила, что я должна прятаться, как куколка в коконе. Пока не научусь хорошо летать. Я научилась?

Сияющие крылья трепетали за ее плечами, совершенно детская, счастливая улыбка светилась на лице.

– Наверное, бабушка не ожидала, что тебе придется это сделать так скоро. Не иди дальше, Алёна.

Девочка нахмурилась.

– Тебя ждут. И ты не сможешь с ними справиться.

– Я не оставлю Костю!

– Ты ему ничем не поможешь. Пожалуйста, вернись. Пока не поздно.

– Я пришла за братом, – Алёна посмотрела ему в глаза, и он понял то, что знал с самого начала – она не отступит. Что бы он ей не говорил. А утащить ее отсюда насильно у него не хватит сил. Ким вздохнул.

– Хорошо, – сказал он. – Тогда у меня есть план Б.

– Правда? – заинтересовалась девочка, опять улыбаясь. – Как в шпионских детективах?

– Почти. Мы поднимаемся сейчас вместе, потом ты забираешь брата и сразу уходишь – и обещай, что вы с ним спрячетесь, как мы договаривались. А я задержу остальных. Только ты должна сделать это очень быстро. Я не смогу удерживать их долго.

Он рассчитывал только на несколько секунд удивления и неожиданности.

– Почему?

– Ну, потому что… – ему было неприятно это говорить маленькой девочке, которая на него надеялась. Что, она такая талантливая, сама не видит? – Видишь, во мне почти нет огня? Только искры, которые так ни во что и не превратились. Я бездарь. Почти ничего не могу. Но другого помощника у тебя нет, извини.

Алёна, прищурившись, посмотрела в его глаза.

– Глупости, – заявила она. – Ничего ты не бездарь. Я-то вижу. Веришь, что я умею хорошо видеть? А еще, знаешь, моя бабушка говорит, что из любой искры может разгореться пламя. Из самой маленькой. Нужно только его разжечь.

– Мы тоже так раньше думали, – усмехнулся Ким. – Что из любой искры. А из меня, видишь, ничего не вышло.

– А бабушка говорит – можно. Значит, ты чего-то не то делал, – не сдавалась Алёнка.

– Ну ладно, тогда я еще раз попробую, – сказал Ким просто так, чтобы больше не спорить.

– Попробуй, – согласилась Алёнка. – Ну, пошли тогда? Где эти, твои, которые Костю украли? Тебе поводок-то помочь снять?

– Я сам, – ответил Ким и вдруг понял, что он и вправду хочет это сделать сам. Уж на это-то у него хватит решимости и сил!

– Кимушка! – обрадовался Чернота. Он так не называл ученика очень много лет. – Ты все-таки к нам пришел, ай молодец! А я-то уж подумал…

Тут он заметил Алёнку.

– И неужто нашу новую звезду привел? Браво, Кимушка! Не ждал я от тебя уже таких успехов…

– Стоять! – сказал Ким ему и его соратникам, качнувшимся было к девочке. – Не трогать ее!

– Ты как со мной смеешь… – грозно начал Чернота, и внутри у него заклубилось пламя, которое раньше пугало Кима до дрожи. Но теперь – возможно, его собственный сорванный поводок был тому виной – Ким видел всё куда отчетливее и яснее. Не было никакого огня в душе у Черноты, только пустота и горелые, кровью пропитавшиеся стены пыточного подвала. И товарищи его были пустыми и выгоревшими, как мертвецы. Чужой огонь тянули они в себя по огненным жилам поводков – от тысяч и тысяч других людей, из чудовищной распухшей сети, в которой запутались тысячи мерцающих живых огней. Этим ворованным пламенем они согревались сами, им же – жгли нерадивых подчиненных.

– Барахло эта ваша электрификация, – хмыкнул Ким. – Разве можно человеческие жизни, как лампочки, в сетку связать?

Ким рванул эту сеть, безжалостно разрывая ее в клочья, со всеми поводками, удавками, узлами, петлями, ловушками, которые придумывались и плелись много лет. И он почувствовал, как раскручивается внутри него огненной пружиной, поднимается горячей лавой, разгорается сила, которая раньше тихо дремала в полумраке, только иногда вспыхивая редкими искрами. Потому что раньше она была не нужна по-настоящему. Потому что не было для нее подходящего дела…

Накануне ночью в деревне пели петухи: в неурочное время звонкие вопли неслись от одного двора к другому, предупреждали о наступающем зле. Поэтому на утренней летучке в дирекции совхоза Иван слушал очень внимательно и напоследок еще спросил:

– Товарищи, у всех ли всё благополучно? Я услышал, да, что у коров нынче маститы пошли и что топливо прежде срока выходит, – кивнул он зоотехнику и старшему инженеру. – Может, еще что-то? Неожиданное, странное… Предчувствия, может, какие?

Участники летучки похмыкали, по знаку директора встали, гремя стульями.

– Предчувствие, Ваня, должно быть одно: без хорошего урожая звезда нам придет, а уж тебе, как магроному, в особенности, – сощурил директор глаза. – Так что иди, работай! Так-то…

Иван, движимый неясной тревогой, не поленился объехать хозяйство и поговорить с бригадирами. Вроде всё было хорошо: теплицы и поля радовали дружной зеленью; система мелиорации, которую магроном отлаживал весь первый год после распределения в совхоз, работала без сбоев; завязи плодов обещали тучное лето. Обереги везде были в исправности, разве только на одной из делян обережный знак покосился, сбив ориентацию, оттого-то кое-где на листве появилась мучнистая роса, но Иван поколдовал малость и отправился дальше вполне уверенный, что уже завтра растения будут здоровы.

Пятая бригада не ко времени ушла на перекур, но после попрека магронома неохотно повставала и отправилась на прополку, бурча всякое про «молодо-зелено» и «нос не дорос, а туда же». В восьмой бригаде среди согнувшихся над морковными рядами девушек Иван заметил Наталку, с колотящимся сердцем проехал мимо. Не выдержал, оглянулся – ее подружка показывала в сторону магронома перепачканной в земле рукой и что-то говорила, Наталка же выпрямилась и потянулась, будто разминая уставшие мышцы, а на самом деле выставляя вперед налитую веселой юностью грудь и держа Ивана смеющимися глазами. Парень почувствовал, что краска заливает лицо, с досадой отвернулся и поехал прочь.

К вечеру уже уверился было, что всё в порядке. Но над пшеничным полем справа налево, противосолонь, пролетела одинокая ворона. А через полчаса снова, уже над рожью. Так и не обнаружив ничего настолько плохого, Иван решил сразу по возвращении домой кинуть руны.

Кусочки красного дерева пересыпались в мешочке с тихим стуком. Иван поласкал их пальцами, чувствуя гладкое тепло любимых рун – сам вырезал и тщательно отполировал два года назад, на четвертом курсе Всесоюзного Магрономического. Спецдисциплину по руническим мантиям выбирали не все, но Ивану она нравилась, и в непонятных случаях он непременно обращался к старому, веками испытанному способу заглянуть в будущее.