Джозеф Ле Фаню - Любовник-Фантом (сборник)

Глаза мои в те годы отличались зоркостью, и тут вдруг в просвете меж лошадьми и колясками я ясно увидел, как по узенькому проезду с другого края дороги медленно движется ландо, и если я и прежде проявлял изрядное нетерпение, то представьте мои чувства теперь, когда в пассажирах открытого экипажа я определенно узнал графиню под черной вуалью и ее мужа. Лошади их шли шагом: весь проезд впереди занимала телега, катившая с присущею всем телегам медлительностью.

Полагаю, каждый здравомыслящий человек на моем месте, уж коли возникла у него нужда перехватить ландо, спрыгнул бы на тротуар, обежал преграждавшие путь экипажи по ходу движения и встретил его впереди. Но, к несчастью, во мне было более от Марата, нежели от Мольтке, и любым ухищрениям тактики я предпочитал прямую атаку на объект. Сам не знаю как, я перемахнул через заднее сиденье соседней кареты, пробрался через кабриолет, в котором дремали старик с собакою; с невнятными извинениями шагнул в открытый экипаж, где оживленно спорили четыре господина; слезая с противоположной стороны, я оступился и повалился всем телом прямо на спины двум малорослым лошадкам, которые тут же понесли и сбросили меня в пыль головою вперед.

Любой сторонний наблюдатель, которому случилось заметить сию бесстрашную атаку, неминуемо принял меня за умалишенного. К счастью, заветное ландо успело проехать прежде моего падения: как вы понимаете, рыцарь вовсе не жаждал предстать пред дамою сердца вывалянным в пыли и в сплюснутой, никак не желавшей сниматься шляпе.

Несколько времени я стоял, осыпаемый щедрою бранью, которая перемежалась с неприятнейшим хохотом. В разгар окружившего меня веселья, пытаясь смахнуть пыль с платья посредством носового платка, услыхал я знакомый голос: «Месье Бекетт!».

Я обернулся — в окне одной из карет мелькнуло лицо маркиза. Я был рад ускользнуть из-под града насмешек и вмиг оказался возле него.

— Поездка ваша оказалась зряшной, — сказал он. — Вы наверняка уже выяснили, что в версальских гостиницах не осталось ни единой свободной кровати; добавлю, что и во всем городе вы не найдете ни единой комнатушки. Но кое-что мне все-таки удалось устроить — думаю, это вполне сгодится. Прикажите вашему слуге ехать следом, а сами забирайтесь сюда и садитесь рядом со мною.

По счастью, в плотной цепи экипажей как раз образовалась брешь, и моя карета уже выбралась из затора.

Я велел слуге следовать за нами, маркиз сказал что-то своему кучеру, и мы тотчас пустились в путь.

— Я отвезу вас в одно местечко, о котором и в Париже мало кому известно; узнав о беспримерном наплыве публики в Версаль, я на всякий случай заказал для вас комнату. Это старая и очень уютная гостиница, всего в миле отсюда; называется она «Летящий дракон». Вам повезло, что утомительные обязанности призвали меня в Версаль раньше, чем предполагалось.

Мы проехали, я думаю, мили полторы к дальнему концу Версальского дворца и выбрались на неширокую старую дорогу, по одну сторону которой тянулся дворцовый парк, по другую же стояли деревья гораздо более старые — кроны и стволы столь внушительных размеров редко встретишь во Франции.

Мы остановились перед старинным массивным зданием канского камня; оно показалось мне, пожалуй, слишком вычурным для гостиницы; скорее всего, дом изначально был задуман как частный особняк для какого-то состоятельного и, судя по множеству разных гербов на стенах, родовитого владельца. От подъезда полукругом выдавалось вперед обширное гостеприимное крыльцо, явно более поздней постройки, над которым помещался раскрашенный и золоченый каменный горельеф — вывеска гостиницы. То был летящий дракон со сверкающими красно-золотыми крыльями; бледно-зеленый с золотым отливом хвост чудовища образовывал бесчисленное множество колец и заканчивался зазубренным, наподобие смертоносной стрелы, блестящим острием.

— Что ж, простимся. Надеюсь, вам здесь понравится. В любом случае это лучше, чем ничего. Я бы тоже зашел, но вынужден блюсти инкогнито! Полагаю, вы будете вдвойне довольны, если я по секрету скажу, что в доме водятся привидения — меня в молодые годы это привело бы в неописуемый восторг. Но не вздумайте обмолвиться о сем прискорбном факте в присутствии хозяина: полагаю, для него эта тема весьма болезненна. Прощайте. Если желаете по-настоящему насладиться маскарадом, советую одеться в домино. Я тоже рассчитываю заглянуть во дворец. Тогда я непременно появлюсь в таком же костюме. Как мы друг друга узнаем? К примеру, можно что-нибудь держать в руке — нет, цветок не пойдет, цветов будет слишком много. А что если пришить или приколоть к домино небольшой крестик, дюйма в два-три длиною; пусть у вас на груди будет красный — как-никак вы англичанин, — а у меня белый. Да, это вполне подойдет. В какую бы комнату вы ни зашли, держитесь поближе к двери, покуда мы не встретимся. Я буду высматривать вас возле всех дверей, а вы ищите меня; так мы очень скоро друг друга найдем. Итак, договорились. Знаете, для меня подобные увеселения хороши разве в обществе человека молодого: в моем возрасте надобно заимствовать свежесть ощущений у молодости и непосредственности. Прощайте же; увидимся вечером.

К этому времени я уже стоял на дороге. Попрощавшись, я захлопнул дверцу кареты, и маркиз уехал.

Я огляделся. Дом, и сам по себе весьма живописный, в окружении вековых деревьев выглядел еще загадочнее. Весь пейзаж дышал стариною, уединением и разительно отличался от парижского блеска и суеты, к которым я уже начал было привыкать.

Минуты две изучал я великолепный старинный горельеф. Затем перешел к более внимательному осмотру самого здания. Внушительные размеры и основательность постройки отвечали скорее моим представлениям о старинном английском постоялом дворе, в каком могли бы остановиться на ночлег Кентерберийские странники, нежели о веселой французской гостинице. Исключение составляла разве что круглая башенка над левым крылом дома: заостренная форма ее крыши, пожалуй, напоминала о замках Франции.

Войдя в гостиницу, я сообщил, что моя фамилия Бекетт и что для меня оставлена здесь комната. Я был принят со всею предупредительностью, на какую только может рассчитывать английский милорд с бездонным, само собою разумеется, кошельком.

Комната, куда отвел меня хозяин, была обшита темными дубовыми панелями, обставлена унылою и давным-давно вышедшею из моды массивною мебелью и казалась мрачноватой. Здесь был широкий очаг и над ним тяжелая каминная доска с резными щитами, в коих при желании можно было обнаружить сходство с гербами на наружных стенах дома. Все это выглядело весьма любопытно, но располагало к меланхолии и в целом производило впечатление даже гнетущее. Я подошел к двухарочному окну, с каменной колонною посредине, из которого открывался вид на небольшой заросший парк и старый замок, в изобилии украшенный старыми башенками — точно такими же, как я описал выше. Деревья обступали замок с трех строи.