Джозеф Ле Фаню - Любовник-Фантом (сборник)

Пока я высматривал графиню впереди, слева за моей спиной раздался вдруг голос. Вздрогнув, я обернулся; передо мною стояла маска в костюме мадемуазель де ла Вальер.

— Графиня сейчас будет здесь, — сказала она. Луна струила на нее яркий, ровный, не рассеянный листвою свет. Это необыкновенно шло к ее облику и, казалось, добавляло ей еще больше изысканности. — Я расскажу вам пока кое-что об ее обстоятельствах. Она несчастлива; ей выпал неудачный брак. Муж, ревнивый тиран, принуждает бедняжку продать ее единственное достояние — бриллианты стоимостью…

— Тридцать тысяч фунтов стерлингов; я слышал об этом от приятеля. Мадемуазель, можно ли помочь графине в этой неравной борьбе? Умоляю, скажите только — как! И чем больше опасность, чем большую жертву надобно принести, тем счастливее я буду себя почитать. Могу ли я помочь ей?

— Если вы презираете опасность — впрочем, опасности, конечно, никакой нет, — если вы, как и она, презираете всяческую тиранию, если вы истинный рыцарь и можете посвятить свою жизнь даме, не ожидая иных наград, кроме ее скромной признательности, — тогда в ваших силах ее спасти, и она сполна одарит вас не только признательностью, но и дружбою.

При этих словах дама в маске отвернулась, сдерживая, по-видимому, рыдания.

Я поклялся быть смиренным рабом графини.

— Но, — добавил я, — вы обещали, что она скоро будет здесь.

— Если не случится ничего непредвиденного. Пока глаза графа де Сент Алир открыты и следят за нею, она не смеет ступить и шагу.

— Желает ли она видеть меня? — спросил я с дрогнувшим сердцем.

— Признайтесь сперва, часто ли вы вспоминали о ней после встречи в «Прекрасной звезде»?

— Ее образ никогда не покидает меня; день и ночь я вижу ее прекрасные глаза, нежный голос чудится мне повсюду!

— Мне говорили, что наши голоса очень схожи.

— Пожалуй, — отвечал я, — но это всего лишь кажущееся сходство.

— Вот как? Так мой голос лучше?

— Простите, мадемуазель, этого я не говорил. Ваш голос очень хорош, но, сдается мне, тоном выше.

— Резче, вы хотите сказать, — отвечала мадемуазель, кажется, с некоторою досадою.

— Нет, совсем нет! Голос ваш вовсе не резок, он тоже очень благозвучен; но ее голос все же нежней.

— Месье, вы неправы, вы судите предвзято.

Я молча поклонился; не мог же я спорить с дамою.

— Я вижу, вы смеетесь, месье; вы полагаете меня чересчур самонадеянною, оттого что я претендую на сходство с графиней. Что ж, тогда вас не затруднит сказать, что рука моя не так прекрасна, как ее! — С этими словами она стянула перчатку и плавно простерла перед собою забелевшую в лунном свете руку.

Дама и впрямь казалась уязвленною, а меня это неприличное соревнование начало уже удручать: ведь драгоценные минуты свидания уходили впустую.

— Так, значит, вы признаете, что наши с нею руки одинаково прекрасны?

— Мадемуазель, я не собираюсь ничего признавать, — произнес я с откровенностью раздраженного человека, — и считаю подобные сравнения неуместными. Я и без них знаю наверное, что графиня де Сент Алир, вне всякого сомнения, прекраснейшая из женщин, встреченных мною в жизни.

Маска холодно рассмеялась, но постепенно смех ее затих, и, вздохнув, она промолвила:

— Не сердитесь, вы сейчас все поймете. — Она сняла маску — и передо мною с робкою и смущенною улыбкою на устах, еще более прекрасная, чем прежде, предстала графиня де Сент Алир.

— Боже правый! — вскричал я. — Какой же я глупец! Значит, и там, во дворце, я беседовал с вами? И так долго! — Я молча глядел на нее. Но графиня рассмеялась, тихонько и весело, и протянула мне руку. Я взял ее и поднес к губам.

— Нет-нет, — шепнула она. — Мы с вами еще недостаточно близкие друзья. Хотя вы и обманулись на мой счет, я вижу теперь, что вы и вправду не забыли графиню из «Прекрасной звезды», что вы бесстрашный и верный рыцарь. Когда бы вы не устояли сейчас перед настойчивостью моей соперницы в маске мадемуазель де ла Вальер, графиня де Сент Алир никогда бы не явилась перед вами. Но я убедилась, что вы столь же преданный, сколь и отважный друг. Вы знаете теперь, что и я вас не забыла. И если вы можете рисковать для меня своею жизнию, то и я, ради друга, готова идти на риск, лишь бы не потерять его навсегда. Ах, у нас осталось всего несколько минут. Встретимся снова здесь завтра вечером, в четверть двенадцатого. Но, умоляю, будьте предельно осторожны, чтобы ни одна живая душа не заподозрила, куда вы идете. Ради меня, месье!

Последние слова она говорила со страстною мольбою.

Я снова и снова клялся ей, что скорее умру, нежели допущу, чтобы хоть один-единственный опрометчивый шаг поставил под угрозу тайну, составляющую теперь весь смысл моей жизни.

С каждою минутою она как будто становилась прекраснее. Восхищение мое росло.

— Завтра вы должны идти сюда другою дорогою, — сказала она. — А если мы будем встречаться и впредь, нам снова придется все поменять. По ту сторону от замка есть маленькое кладбище с разрушенной часовней. Дорога около него пустынна: по вечерам местные жители побаиваются ходить мимо. Там найдете вы перелаз через стену в парк: переберитесь, и вы окажетесь среди густых зарослей, которые начинаются от стены и заканчиваются шагов за пятьдесят от этой рощицы.

Я, разумеется, обещал безоговорочно следовать всем ее распоряжениям.

— Вот уже больше года я не могу отважиться на задуманный мною шаг; и вот, наконец, я решилась. Жизнь моя в браке оказалась печальна и более одинока, чем была бы в монастыре: некому открыть душу, не от кого ждать совета. Никто, я знала, не придет спасти меня от этого кошмара. Но вот, наконец, я обрела храброго и решительного друга. Невозможно забыть ту неравную и отчаянную схватку в «Прекрасной звезде». Скажите… Скажите, ведь правда вы сохранили у себя розу, что я подарила вам на прощанье? Не клянитесь, не нужно! Я верю вам. Ричард! Как часто в одиночестве повторяла я ваше имя — его сказал мне мой слуга. Ричард, мой герой! О, Ричард! О, мой властелин! Мой любимый!

Я готов был прижать ее к сердцу, броситься к ее ногам. Однако эта прекрасная и, я бы сказал, непоследовательная дама отклонила мои притязания.

— Нет-нет! Не будем тратить драгоценное время на излишества. Поймите же меня, — продолжала она. — В браке не существует безразличия. Не любить собственного мужа — значит его ненавидеть. Граф, возможно, и смешон, но в ревности он становится страшен. Так будьте же милосердны ко мне, соблюдайте осторожность. С кем бы вы ни говорили, делайте вид, что знать не знаете, кто живет в Шато де ла Карк; если упомянут при вас графа или графиню де Сент Алир, говорите, что никогда не встречали их. Завтра вечером я скажу вам больше. Завтра, но не сегодня; на то есть свои причины, коих я не могу пока открыть. Теперь, прошу вас, оставьте меня. Ступайте же. Прощайте!