Джозеф Ле Фаню - Любовник-Фантом (сборник)

Однако я колебался не дольше, чем понадобилось времени написать это предложение. Еще до своего приезда сюда я составил представление о смотрительнице и с удовольствием убедился, что, несмотря на напускную скрытность и притворное нежелание говорить о таинственных обитателях Кроу-Холл, она хотела убедить меня в их существовании.

Конечно, ей было на руку, что дом пустовал. И хотя миссис Пол уверяла, что поселилась в этой на редкость уютной комнатке из одной благодарности, от моих глаз не укрылись и более земные причины: она не платила за жилье, распоряжалась заброшенным парком, собирала столько хворосту, сколько могла сжечь, а ее куры свободно разгуливали по фруктовому саду, добывая себе пропитание, не говоря уже о подарках от мистера Уолдрума к Рождеству и на Пасху.

— Тронут вашей заботой, — сказал я в ответ на ее последнее замечание, — но я предпочел бы услышать историю прямо сейчас и вовсе не боюсь, что она смутит мой покой.

Старая ведьма вздохнула — справедливости ради должен отметить, что на кухонной полке стояли Библия, затрепанный Псалтырь и несколько душеспасительных книжек, — печально покачала головой, возвела глаза к небу, словно говоря: «Пусть упрямец следует своим губительным путем», и произнесла:

— Учтите, сэр, я ничего не видела собственными глазами.

— Моя дорогая, — заметил я, — вы уже много раз мне это повторяли. У меня нет причин подозревать вас во лжи, а вам совсем не обязательно твердить одно и то же. Ведь кто-то все же видел что-то?

— Ну да, сэр. Экономка, что жила здесь при старом мистере Брагшоу, сама сказала мне, что как-то раз, когда он поехал в Челмсфорд, а она осталась дома одна-одинешенька, она мыла лестницу и вдруг услыхала вверху шорох, подняла глаза и увидела, как по лестнице спускается леди. Она так удивилась, что посторонилась и пропустила ее, и только когда женщина пропала — «словно растворилась в воздухе», по собственным ее словам, — она поняла, что это, верно, «иностранка».

— Какая иностранка? — спросил я.

— Говорят, сэр, — и по-моему, это чистая правда, — что двести лет тому назад на этом месте стоял старый господский дом, в котором во времена смуты прятались католики, чтобы потом переправиться во Францию и другие заморские страны. И говорят, при старой госпоже Уолдрум тут было что-то вроде семейного вдовьего приюта, где укрывались по одному и по двое разные люди, священники и солдаты, и никто не знал, куда их прячут, кроме госпожи да старого дворецкого.

После смерти она оставила дворецкому порядком денег, а ее сын сдал ему внаем дом и ферму, и он устроил здесь постоялый двор, назвал его «Блэк-Кроу» и нажил кучу золота, но, говорят, не честным путем, а контрабандой.

И до сих пор люди думают, что здесь есть подземные ходы, ведущие к другим домам у моря и у реки, хотя их тайна умерла вместе с тем, кто утонул в пруду.

Так вот, старый дворецкий умер, но его сын, внук и правнук по-прежнему держали здесь гостиницу. Тогда дорога подходила прямо к дому, а не сворачивала в сторону, как сейчас. А вместо газона здесь был большой кусок общинной земли, и деревья были выше и толще, вокруг пруда рос почти настоящий лес.

Все хозяева получали доход с гостиницы, да не все заботились о ней, и вот, наконец, появился такой, который очень быстро пустил по ветру все состояние, связавшись с шайкой молодых головорезов, играя на скачках и швыряя гинеи пригоршнями на петушиных боях и прочих бесчинствах.

А в это время старый помещик Уолдрум собрался помирать. Он мог завещать свое имение любому из двух сыновей, а так как младший подозревал, что у старшего есть за границей жена и ребенок, то помчался за ней, чтобы привезти в Англию и чтоб отец оставил состояние ему, а не старшему сыну, который женился на иностранке и католичке, — а ни тех, ни других старик терпеть не мог.

Уж не знаю, как ему удалось уговорить ее поехать в Англию. Ребенок остался дома с нянькой, один без матери — как, я слыхала, принято в тех странах, — а она отправилась в путь одна. Они попали в ужасный шторм, и ей пришлось оставить занемогшую служанку в порту, а ночью по дороге разыгралась страшная буря, и им пришлось остановиться на ночлег в «Блэк-Кроу».

Они вместе поужинали, и сам хозяин им прислуживал. Жена хозяина померла, но у него была племянница, которая присматривала за домом, потом она часто рассказывала о необычайно красивых и очень дорогих кольцах и других украшениях, надетых на леди.

Они были сплошь усыпаны драгоценными камнями — вроде бы бриллиантовыми, так мне кто-то сказал. Она везла с собой еще много драгоценностей — так она сказала своему деверю. Племянница слышала это собственными ушами.

«Мой дорогой Филип, — мне объяснили, что у нее был чудной; иностранный выговор, — всегда нуждался в деньгах. После того, как он уехал, я получила в наследство от тетки множество драгой ценностей. Теперь он не будет знать нужды».

В ответ на это мистер Фрэнсис рассмеялся, возможно, потому, что был рад, что, лишившись Грейнджа, его брат не останется нищим, а возможно, и по другой причине. Об этом никто не узнает до Судного Дня.

Здесь миссис Пол вдруг умолкла, словно вообще не собиралась больше ничего говорить.

— Забудьте на время о Судном Дне и рассказывайте дальше, — предложил я.

Миссис Пол поглядела на меня. Несмотря на репутацию ведьмы, она, как я впоследствии убедился, склонялась к методизму и не посещала богослужений не только по причине скудного гардероба, но и потому, что в округе не было церкви, которой она отдавала предпочтение.

Какое бы мнение она обо мне ни составила — не сомневаюсь, что оно было нелестным, — она закончила свою историю.

— На следующее утро, когда пошли за леди, ее нигде не могли найти. Хозяин гостиницы тоже пропал. Мистер Фрэнсис словно помешался. Он послал людей обыскать все окрестности, он побежал к судье, он поскакал домой в Грейндж и попытался втолковать отцу, что его старший сын женат на иностранке и католичке. Но старик уже отдавал Богу душу. Он только и сказал: "Хороший мальчик, хороший мальчик" — и умер.

Через три дня тело хозяина гостиницы нашли в пруду. Люди, что поплыли за ним на лодке, наткнулись на затопленную корягу и едва спаслись, но потом тело кое-как вытащили.

С тех пор о леди никто ничего не слышал. Она приходилась мистеру Валу прабабкой, и после того, как она исчезла, удача отвернулась от семьи.

Мистера Фрэнсиса арестовали, но так как его вину нельзя было доказать, его отпустили на свободу, и он уехал за границу, где и умер, но, говорят, до конца своих дней отрицал причастность к исчезновению жены Филипа Уолдрума.

Сам мистер Филип затворился в Грейндже и до самой смерти жил там отшельником, потом имение перешло к сыну иностранки — помнится, его звали Луи.