Александр Рогинский - Замкнутый круг

Я тебя звала? Нет, я тебя не звала. Так в чем дело?

— Ты хочешь, чтобы я ушел и освободил место этому… конкурсанту?

— Ну, и дурак же ты, Кошерин!

— Я тоже устал, а мне еще предстоят такие треволнения, что и жить не хочется. Ты же видишь, я должен отвечать на многие вопросы, которые в последнее время возникли. А как бы я хотел вместе с тобой вот сейчас плыть на белом теплоходе и смотреть на море; как хорошо вытянуть ноги, зажмурить глаза и отдаться легкому покачиванию волн и своим мыслям. И думать, думать только о приятном.

— С тобой все в порядке? — спросила Роза, заглядывая в глаза.

Действительно — в порядке?

С того самого момента, когда впервые заглянул в глаза капитану Смирнову, понял, что спокойная жизнь его закончилась. Этот капитан все время маячил где — то позади, одним своим присутствием ставя вопросы. И во сне он грозил пальчиком.

Страх — это когда все круглое, и ты не знаешь за что зацепиться, ноги скользят по льду, мысли летят в пустоту, сердце колотится в предчувствиях…

Сколько людей прошло перед Кошериным. В судьбе скольких он принимал самое непосредственное участие. Казалось, уж в чем, а в умении оградить себя от чужого горя, чужого вторжения в душу он умел. Но вот сейчас он был беззащитным, как ребенок.

Простой капитан милиции смог ему испортить жизнь. Всего лишь своими подозрениями. Может, потому и портил жизнь, что подозрения были обоснованными, и Кошерин боялся их сделать публичными?

Обоснованы, да…

Сейчас бы он, возможно, и поехал с Розой отдохнуть. Но весь отдых он бы думал над вопросами капитана и своими ответами.

Уже такое было, но все — таки капитана он не допустил за демаркационную линию, которую сам и построил. И не пустит. И потому навязчивые состояния будут продолжаться, пока…

Мне в пору самому обратиться к сыну за консультацией, подумал Кошерин. Я сам себя загнал в тупик. Не проще ли — все рассказать следователю, взвалив всю ответственность на него. И тогда бы никаких этих эховых мыслей не случалось, его личность не раздваивалась в страхе быть открытым.

Все дело в этом. В человеке существует два мира. Один на поверхности: человек любуется природой, красивыми женщинами, любит своих детей, ходит на работу… А второй сидит в вечной темнице и все простое, светлое и радостное переводит в мрачную игру мыслей. И подземный человек часто побеждает надземного: у него аргументированней доказательства. Потому и с радостью приглашает к борьбе.

Вот Роза: сначала она соврала, что не была в парке вообще. Потом согласилась, что была и с мужчиной, отцом ее ученика.

И теперь подземный человек спрашивает, как жить рядом с вруньей? Ведь соврала не в первый раз.

Роза любила приврать. Здесь и происходил основной водораздел между ними. И эту ее привычку он заметил давно. Слава Богу, он мог отличить ложь от правды. И сейчас ей верить, конечно, нельзя. Чем больше она настаивала, что была с отцом ученика в парке, тем больше крепилась уверенность, что в парке с Розой был именно Виктор.

Значит, у них заговор с Виктором против него. Значит, Виктор никуда не исчезал, а они составили свой сценарий, чтобы… избавиться от него? И тот обед был приготовлен Розой для Виктора, и именно ему она звонила.

Кошерин отдал бы сейчас полцарства, чтобы узнать соответствуют ли его догадки истине.

А с другой стороны капитан Смирнов, который глаз с него не сводит. Кошерин не сомневался, что слежка продолжается. Просто он уже не пытался ее обнаружить, иначе бы его жизнь превратилась в сплошной кошмар.

Похоже, она уже и превращается. Он постоянно думает о мелочах, деталях в поведении близких, стал подозрительным…

Виктору на него давно наплевать, а Роза выстроила между ними китайскую стену. А куда ему деваться? Он даже уехать не может, дал подписку о невыезде.

— Ладно, я пойду по своим делам, а ты сиди, читай. Потом мне перескажешь, что еще интересного сообщил тебе твой сынишка.

Роза стояла перед ним в своем шикарном сером костюме, в котором она казалась совершенно голой. Тонкая шерстяная ткань подчеркивала таинственную уловку ее бедер, тонкую очаровательность икр, удлиненную простоту ног… В этом костюме она выглядела одновременно дипломатом и гулящей. Очень дорогой гулящей.

— И куда ты собралась? — равнодушно спросил Кошерин.

— К любовнику. Иду слушать, как он будет играть.

— На конкурс Горовица?

— Что — то в этом духе.

Роза ушла. Просто растаяла в пространстве, в котором осталось ее изображение. Фигура Розы еще долго стояла перед ним, словно замурованная в твердый воздух.

Может быть, надо было пойти вместе с ней, заодно побывать на конкурсе, развеяться. Давно хотел это сделать, но не хватало времени. А конкурс очень интересный. Кошерин помнил, как выступал на подобном соревновании, как дошел до второго тура, а потом его отчислили, потому что лауреатами должны были стать совсем другие пианисты.

Но пошла ли Роза действительно на конкурс, вот в чем вопрос?

Это можно легко проверить, достаточно позвонить в филармонию, где проводился конкурс.

Кошерин уже взялся за телефонную трубку, но положил ее на место. Какого черта он будет за ней следить? Надо останавливаться, не то так далеко уехать можно.

Он начал читать рукопись.

Теперь Виктор рассказывал о еще одном своем пациенте, которого также, как и Илью Измайлова, наблюдал в своей клинике.

«С Петькой Олейниковым, писал Виктор, я учился в одном классе. Откровенный двоечник и страшно завистливый. Меня заставили его тянуть по математике, но дело было совершенно бесперспективным. К математике он был туп, как, впрочем, и к другим естественным предметам.

Но зато хорошо играл в футбол, выступал не только за школу, но и районо, а потом оказался сначала в дублирующем, а потом и в основном составе городской команды.

Волей — неволей я следил за его карьерой, так как люблю футбол.

Олейников достиг многого, в составе сборной участвовал в чемпионате Европы и мира. Словом, очень хорошо, что из него не получилось математика.

И вот однажды звонок, ко мне на прием хочет прийти Петр Олейников.

Удивительно, он остался все тем же двоечником. В моем кабинете сразу восстановилась школьная атмосфера.

— Что тебя привело ко мне? — спросил я Петра, когда мы уселись друг против друга.

— Двойку по математике хочу исправить, — не моргнув глазом ответил Петр.

— Ладно, с математикой потом, а сейчас о тебе. Слушай и не перебивай. Ты пришел потому, что не можешь найти с собой согласия.

У тебя есть все: богатство, семья, положение. Три года назад ты стал депутатом Верховной Рады. Вот тут все и началось.

Ты попал в другое общество — откровенных прохиндеев, крупных бизнесменов, бывших государственных чиновников, миллионеров… На поле ты нравишься всем, когда хорошо играешь. Когда нет — тебя освистывают.