Антонина Ванина - Всё закончится на берегах Эльбы

Даниэль сторонился Сандры. Может он всерьёз боялся, что она исполнит обещание его обескровить, может быть ему просто было стыдно смотреть ей в глаза. Но поговорить им всё же пришлось.

— А куда подевался Дирк, — внезапно для самой себя спросила Сандра, поняв, что давно не слышала пса.

— Он убежал, — бесцветным голосом ответил Даниэль.

— Куда?

— Я не знаю, — через силу ответил он. — Когда ты кинулась на меня, он сорвался и убежал. Я искал, звал. Но, он не вернулся.

— Он меня боится, — заключила Сандра. — Ты тоже.

Даниэль хотел было уйти от неприятного разговора, но не успел.

— Зачем ты отравил меня?

— Я? — вопросил он и с упрёком добавил, — Это ведь ты пила целый год.

— Однако не упивалась до смерти, — злобно глянув на мужа, ответила Сандра. — Мне надо было раньше догадаться, что ты за человек. Вначале ты резал крыс и морских свинок, а теперь решил поэкспериментировать на мне. Что ты думал? Я стану лучше? Я стану такой же, как Лили? Может у меня волосы почернеют и талия станет тоньше, грудь выше и мы с ней снова будем выглядеть как близнецы? Даниэль, ты что, так до сих пор ничего не понял? Мы с ней разные люди, в наших головах разные мысли и чувства. Мы не две копии друг друга. Может быть когда-то ими и были, но не сейчас. Пять лет назад в Лили умерло всё лучшее, что было у нас обеих. А теперь и я умерла. Я какой-то другой человек и больше не понимаю себя. И тебя не понимаю. И её. — На миг Сандра замолчала и внезапно для самой себя произнесла, — У меня прекратился цикл. Ты знал, что так будет?

Даниэль промолчал, отчего Сандра взорвалась негодованием:

— Да ты хоть понимаешь, каково мне, женщине, теперь жить, зная, что у меня никогда не будет детей? Ни твоих, ни моих!

Она обессилено опустилась в кресло и закрыла лицо руками, тихо произнеся:

— Я знаю, как ты любишь моего отца, но… Ты поступил как кукушонок. Знаешь, что они делают, когда оказываются в чужом гнезде? Выбрасывают яйца, убивают родных птенцов, чтобы остаться единственными нахлебниками.

— Зачем ты так говоришь? — наконец заговорил Даниэль.

— Я не знаю. Я, правда, не понимаю, почему ты так поступил со мной. За что? Потому что я не такая как Лили? Тогда почему тебе не жить с ней?

— Потому что моя жена ты, — твёрдо заявил он. — И ты, наконец, бросила пить. Теперь хотя бы бутылка не будет препятствием между нами.

Может лет пять назад, когда они были молодоженами, такие слова воодушевили бы Сандру, вселили надежду, что её жизнь не безразлична Даниэлю и он её любит. Но сейчас его слова звучали как приговор о пожизненном заключении в одной камере.

— Я никогда не скажу о твоем поступке отцу, — пообещала она. — Только потому, что это убьет его. И ты… никогда не говори отцу, что ты сделал со мной. Никогда.

Профессор Метц ломал голову над необъяснимой с точки зрения логики загадкой. Близнецы — два идентичных друг другу человека. Две железы взяты у одной и той же белой женщин. Вторая операция прошла, в точности повторяя первую. Но результаты чудовищно разнятся. Почему после перерождения Лили и Сандра окончательно перестали быть близнецами? Чего он не знает о физиологии мозга белой женщины? Какие ещё послеоперационные последствия помимо пития крови ждут его дочерей?

За ответом профессор Метц отправился в Ганновер, ведь именно там его ждал Фриц Хаарманн, заключенный городской тюрьмы, чей мозг после казни обещали отдать профессору для исследований.

Еще с юношеских лет Фридрих Генрих Карл Хаарманн был известен саксонским психиатрам. В молодости он приставал к маленьким детям, из-за чего его сочли тихим сумасшедшим и поместили в психиатрическую клинику. Но в один прекрасный момент Фрицу надоела опека врачей, и он сбежал, чтобы бродяжничать в Швейцарии, снова вернуться в Ганновер, и даже послужить в армии. После войны он открыл кондитерскую лавку в родном городе, где помимо сдобы стал торговать и мясом.

Фриц Хаарманн был гомосексуалистом. Этот порок не был такой уж редкостью для Ганновера. Многие юноши, чувствовавшие тягу к мужчинам и не находящие понимания в семье, уезжали из дома именно в этот город, где на мужскую любовь смотрели куда как проще. Новая жизнь начиналась для них с вокзала. А в зале ожидания их встречал Фриц Хаарманн. Он знал, как в толпе малолетних бродяжек найти распутного и нуждающегося паренька — он чувствовал его всем своим нутром и никогда не ошибался.

Сначала Хаарманн приглашал юношу пожить в каморку при своей мясной лавке, а потом и в свою постель. А через неделю он смыкал ладони на шее юного любовника и душил его, пока тот не терял сознание. И тогда наступал главный момент для порочной страсти Хаарманна: теперь он мог впиться зубами в юношеское горло и пить его теплую кровь.

У Хаарманна была ещё одна страсть — его постоянный любовник по имени Ханс Гранс. Молодой человек не только знал о кровопийстве Фрица — он его всячески поощрял, приводя в дом мясника очередного юношу для любовных и кровавых утех. Подбирал жертв он очень просто — по понравившейся куртке, штанам или ботинкам. После убийства одежда всегда доставалась Грансу, а бездыханное тело Хаарманн оттаскивал в свою мясную лавку, где разделывал словно тушу скотины. Человеческое мясо он смешивал с говяжьим и делал из него сосиски. За дешевизну их охотно покупали владельцы соседних ресторанов и кафе, и с удовольствием ели ничего не подозревающие посетители. В годы кризиса низкая цена блюда была особенно привлекательна.

Когда в Ганновере стали бесследно пропадать молодые люди, полиция вовсе не подозревала Хаарманна, ведь он был их осведомителем. Но всё же он попался. Следствие доказало, что за шесть лет он успел испить крови двадцати четырёх юношей. Хаарманн заверял следователей, что он ненормален и не отвечает за свои поступки. Однако, врачи, которых допустили к изучению феномена Хаарманна, утверждали обратное.

Профессор Метц выехал в Ганновер сразу же, как только узнал из газет о поимке «ганноверского вампира», как прозвали Хаарманна журналисты.

Профессор с трудом подавлял волнение, ожидая встречи с убийцей. В дороге он успел подумать о многом и многое в своей жизни переоценить. Фриц Хаарманн — жестокий убийца, что пьёт человеческую кровь… А ведь его дочери тоже питаются кровью людей. Да, они не разрывают чужие глотки, а просто сидят на кушетке и терпеливо ждут, когда кровь из вены донора пройдёт через гемотрансфузный аппарат и окажется в их жилах. А может, не будь аппарата, они бы поступили иначе? От одной этой мысли профессору становилось не по себе. Он начал подозревать, что и Фриц Хаарманн может оказаться вовсе не сумасшедшим. Кто знает, может во время его путешествия по Швейцарии кто-то влил в Хаарманна раствор из молока и сушенной чёрной крови, а после ввёл через ноздрю частичку чужого мозга? Но что толку гадать и бояться собственных подозрений, если узнать природу «ганноверского вампира» можно было наверняка.