Елена Ткач - Зеркало Пиковой дамы

— Да нет, не расстроилась… Правда. Хорошо, Влада, ты выздоравливай. Ну, пока… — Аля положила трубку.

Ну вот, и этот вечер испорчен! Она с сожалением оглянулась на бабушкино концертное платье, аккуратно разложенное на тахте. Собиралась сегодня надеть его — Влада обещала одноклассницам устроить бал при свечах и просила, чтоб все непременно пришли в длинных платьях: все-таки Рождество, святки… И вот — на тебе! — заболела подруга. У Али всегда не одно, так другое: как затевается вечеринка или на дискотеку все соберутся, Аля или сама заболеет или мама заставит её с младшеньким Лешей сидеть или ещё что… Ужас, какая она невезучая. А как хочется праздника! Только он у неё всегда получается сломанным — этот праздник… И за что наказанье такое?

Аля вздохнула и повесила платье в шкаф. Там так чудесно пахло! Наверное, ещё не выветрился запах бабушкиных духов. Интересно, как они называются? Такого запаха Аля теперь нигде не встречала…

Кр-р-рак! Она обернулась… С елки соскользнул самый красивый шар золотой! — и раскололся вдребезги. Иголки, наверное, начали подсыхать, сыпятся — вот игрушки и падают.

— Кошка, что там у тебя? — к ней заглянула мама.

— Да вот… — она кивнула, указывая на осколки. — Я сейчас подмету.

— А что ты не одеваешься? Рано еще?

— Я никуда не иду. Все отменяется, Влада заболела. Грипп…

— Ах ты, милая! — посочувствовала мама. — Ну ничего, мы сами праздник на днях устроим. Всех позовем, кого хочешь: и Любу, и Машу, и Таню твою…

— А ребят?

— Я же сказала: всех, кого хочешь! Какой же праздник без кавалеров?! Я пирожков напеку, тортик купим… шампанского. Вы ведь уже совсем взрослые. — Мама перехватила смущенный Алин взгляд и рассмеялась. — Вижу-вижу, что у тебя на уме! Чтоб мы с отцом в этот вечер в гости отправились и братца с собой прихватили, так? А вы бы оторвались по полной программе! Ладно, поживем — увидим, сама терпеть не могла вечеринок, когда родители дома… Вот только Лешенька поправится — и гуляйте себе на здоровье! Аль… — на мамином лице появилось просительное выражение. — Ты в аптеку не сходишь? Панадол детский кончился, я сама хотела сходить, да так голова разболелась…

— Мам, конечно схожу, ты же третью ночь не спишь! А мне все равно делать нечего…

Она взяла деньги, оделась и вышла на улицу. Уже заметно стемнело, и на небе появились первые бледные звезды. Вечер дремал, окутавшись влажной дымкой — видно, началась оттепель. От канализационного люка поднимался пар, тянулся навстречу, принимая самые причудливые очертания. Аля нырнула в него, прошла как сквозь сон… только сон этот пах чем-то неприятным. Не то гарью, не то серой. И этот сизый туман кругом… На ветвях иней… Завтра растает, наверное. Ее зазнобило, и все вокруг сразу стало чужое, противное. Как будто она давно тут дрожит на улице, поджавши хвост, как бродячая собака. Поскорее б вернуться и юркнуть в кровать. А то кажется, сейчас что-то наскочит, обрушится — неуютное чувство какое-то…

Аля быстро шла по пустому Подсосенскому переулку, то и дело скользя и оступаясь на подтаявшем снегу. Кое-где уже темнели лужи, жидкая снежная каша хлюпала под ногами, а под ней — твердые наледи, не успевшие за ночь растаять. Каток, да и только! Пару раз Аля едва не брякнулась в лужу, наверно здорово это выглядело со стороны: ноги у неё разъезжались как у коверного в цирке. Да, эта сегодняшняя пробежка в аптеку совсем не доставила удовольствия, а как она любила гулять по своему переулку! Кругом маленькие уютные особнячки — низенькие, двухэтажные, народу здесь всегда мало, и кажется иногда, что не третье тысячелетие на дворе, а Бог весть какие времена — девятнадцатый век или начало двадцатого…

Аля часто бродила одна закоулками, дворами, стекавшими от шумного Земляного вала к Покровскому бульвару и Чистым прудам. Это был район старой Москвы, как говорят, "тихий центр", и тут было действительно тихо, но главное — тут душа радовалась! Дома, непохожие один на другой, улыбались своей старой знакомой — а она странствовала по этим краям с самого детства и всегда возвращалась домой с новыми впечатлениями, бодрая и оживленная, и принималась, захлебываясь и глотая слова, рассказывать маме о том, что было на улицах.

"Помни, Аленька, старая Москва — живая, она душу греет и силы дает, чтобы переварить и одолеть все то темное и враждебное, что всплывает со дна реки, которую мы зовем жизнью", — так часто говаривала Алина бабушка, а она-то знала толк в таких вещах!

Александра или по-домашнему Аля очень любила бабушку. Вот уж два года, как та умерла, и девочка часто мысленно разговаривала с ней. Со смертью бабушки дом их стал обычной московской квартирой — из него исчезла загадка, тайна, прежде обитавшая здесь. Этой загадкой была сама бабушка и все, что было связано с ней: её комната, фотографии, шкаф с ароматными платьями, книги с закладкам из засохших цветов, стихи, которые знала она и пасьянсы, которые часто раскладывала… Теперь, с рождением брата Алеши, Аля перебралась в бабушкину комнату, а в её прежней поселился малыш. Но тайна, живущая здесь, в этой комнате с высоченной пальмою в кадке и плющом, увивавшим окно, словно бы спряталась от новой жилицы. Нет, она ушла не совсем… знакомый аромат любимых с раннего детства вещей указывал Але на то, что она где-то рядом.

Бабушка была мудрая и красивая — красивая даже в старости! Всегда носила длинные платья и юбки, любила вязаные ажурные шали и крупные броские украшения, подкрашивала волосы в гранатовый цвет, красила губы ярко-преярко и засиживалась в своей комнате далеко за полночь — читала. Сидела в глубоком кресле при свете старинной бронзовой лампы под шелковым абажуром, кутаясь в шаль, неспешно курила и губы её слегка шевелились, повторяя прочитанное… А сколько она знала стихов, сколько всяких историй!..

Бабушка Лиза часто рассказывала внучке о театре, говорила, что театр это пространство магическое, и тот, кто вступает в него, как бы подпадает под воздействие незримых сил… Что это за силы такие, бабушка толком не объясняла, да, этого и не ждали — таким сильным и манящим было ощущение присутствия тайны, которым веяло от её рассказов… да и от неё самой. Она сама была — плоть от плоти старой Москвы, с её прежними неспешными ритмами, с её основательностью, щедростью и загадочностью.