Диана Гамова - Ночное небо

— Ты молодец, — похвалил создатель, медленно приближаясь, — не сдаешься. Но где смысл?

Оттолкнувшись от пола, я прыгнула на потолок. Зал для меня крутанулся, перевернувшись с ног на голову. Внизу, точнее вверху, создатель хищно оскалился. Ноан, напротив, затаился. Девочка в его руках тихонько всхлипывала, пытаясь сжаться в маленький комочек.

Времени все меньше.

Надо поджечь балки. Они единственные выполнены из дерева во всей конструкции замка. Кое-как добравшись до одного из массивных бревен, я вылила на него остатки масла.

Сайгум! Помоги!

— Что ты делаешь, дитя! — создатель оказался передо мной, выбил из руки факел. Тот, кувыркнувшись пару раз, шмякнулся на каменный пол и слишком быстро потух. Все пламя, которое я так тщательно разжигала, потихоньку гасло. Беликиев создатель со своим даром! — Пойми, наконец. Ты на порядок слабее. Тебе нет и двух столетий. Луй старше. И где он? Правильно. Вон у той стены. К нему хочешь?

— Мне все равно не пережить эту ночь, — на губах запеклась собственная кровь, что не мешало улыбаться. — Но я хочу до последнего быть с тобой, создатель.

Оставался последний самый безумный шанс убить его, отомстить за тех, кто был мне дорог! И я им воспользовалась. Оттолкнувшись здоровой ногой от балки, я прыгнула на Хаба. Повисла на нем, словно кошка, и вгрызлась в жилистую шею. Я старалась как можно сильнее обнять создателя, чтобы он не сделал со мной то, что с Лудинеем, не проткнул когтями насквозь, точно тряпичную куклу.

По горлу, опаляя незримой силой, заструился поток тягучей крови. Хаб старше. То, что я делаю, убьёт нас обоих. Зато он, тот, кого я ненавижу больше всех под звездами, перестанет существовать.

Создатель прочувствовал мою решимость. Он постарался оторвать меня, но я плотнее вгрызлась в угольно-черную плоть. Хаб заметался по залу. Спрыгнул с потолка. Упав, прокатился со мной по полу.

Ха! Нет уж. Не отпущу! Попутно я вонзила острые ногти в спину вампиру, чтоб уж точно не свалиться.

А по телу уже начинала разливаться гаденькая дрожь. Ее порождала сила крови, что я выпивала из создателя. Главное, не уступить, не поддаться. Пить, сколько смогу.

Как магический голем, я сосредоточилась на единственном занятии, не замечая ничего вокруг.

Глоток.

Клыки все глубже погружались в шею, рвали ее на части.

Еще один.

Ногти царапали вампирью спину.

Снова глоток.

Боль и дрожь уходили на второй план, вытесняемые целью: убить!

Я вдруг поняла, что мои глотки все меньше. Хаб еле бьется. А кровь его жжется неистовой силой.

Как из глубины безымянной пропасти долетел голос:

— Вея! Веомага! Хватит! Он мертв! Вея!

Не без труда я разжала челюсти.

Мы лежали на полу. Создатель, уже принявший облик человека, и я, с усилием втягивающая отросшие ногти.

Тело Хаба ссохлось, кожа обтянула кости. Глаза ввалились. То, что представляла его шея, заставило меня поморщиться и подавить рвотный позыв.

— Ты… Выпила… Его — Ноан никуда не ушел. Он так и не выпустил ребенка, а сейчас подошел ко мне с огромными от удивления и ужаса глазами.

Не поддаваясь огню, что плавил меня изнутри, я подползла к создателю и со всей силы ударила его в грудь. Мне удалось пробить ставшие мягкими кости. Несмотря на противные ощущения, я вцепилась в мертвое сердце и с силой дернула на себя. Посмотрела на темно-синий, почти черный, комок, переставший биться многие столетия назад, и сжала пальцы. Я никогда не убивала вампиров таким способом. Оказывается, сердце осыпается пеплом.

Не успела я отряхнуть руку, как меня скрутили жгуты боли. Кровь создателя для меня стала ядом.

— Ноан! — прошептала я. — Уходи.

— Вея! — он запаниковал. — Постарайся выплюнуть эту гадость.

— Поздно, — какое там «выплюнуть». Еще пара минут, и я сама стану пеплом, сгорю изнутри от чужой необузданной силы.

— Пусти меня, — раздался слабый девичий голос. Мы забыли об эльфийке.

У меня не осталось сил удивляться. У Ноана тоже. Он бережно положил девочку рядом со мной.

Я хотела спросить, что он делает, но не смогла выдавить ни звука. Челюсти свело, а тело забилось крупной дрожью.

Мою перепачканную руку взяла в свои ладоши эльфийка. Она сказала на ротаньи:

— Не бойся. Сегодня не твое время.

И она запела. Я не знала языка, на котором выводила красивые слова эльфийка. Мотив успокаивал, остужал, усмирял ту силу, что бушевала в моих венах и артериях. Боль потихоньку отступала. Дрожь перестала быть такой сильной. Сознание погружалось в сон. И там, во сне, я была дома. Но не в Ледвее, а в вампирьем гнезде. Раньше я никогда такого не видела, но оно казалось мне знакомым и таким родным. Я знала, что меня там ждут…

Это потом я пойму, что гнездо мое собственное. В нем будет жить клан, который я создам через сто лет, и которой погибнет ещё через двести. А язык, на котором пела Иссандра — отанья [25] Отанья — так называемый «заклинательный» язык эльфов. От него пошли элтанья, ротанья, зинтанья и айтанья. Отанью передали эльфийским кланам первые эльфы, владеющие огромной силой и магией. В эльфийских мифах остались упоминания о первых безымянных героях, обучивших отанье других эльфов. Сейчас отанья — магический язык эльфов. На нем не говорят. Но он используется в жреческих песнях и других религиозно-мистических ритуалах. — древнее знание эльфов, речь, которою владеют жрецы Духа.

Тогда я не знала об этом и наслаждалась видением.

В чувства меня привел Ноан. Он безжалостно тряс мои плечи, хлестал щеки.

— Уймись, младший! — в представлении слова звучали гораздо понятнее, чем на деле. Но брат понял. Он перестал меня трясти, и сгреб в охапку.

— Вея! Я уж думал, все! Один остался!

— Стой, — отстранить его удалось не сразу. Ноан действительно разволновался. — Почему я…?

Я существую. Не стала пеплом, не рассыпалась прахом, не развеялась песком. Как? Сила старого вампира должна испепелить меня, сжечь изнутри! Или я сплю? Это какое-то видение?

Взгляд упал на девочку-эльфийку. Иссандра лежала рядышком, закрыв невидящие глаза. Я только сейчас заметила, что она по-прежнему сжимает мою правую руку.

Беликий!

Так это ты, маленькая эльфийка, забрала мою боль?

Я прислушалась к себе. Слабость. Но жара нет, и дрожь почти утихла. Даже раздробленная нога срослась. Не знаю как, но у Иссандры получилось нейтрализовать яд. Уж не песней ли?

— Зачем, эльфийка? — спросила я, осторожно высвобождая руку из холодеющих пальцев. — Если ты колдунья, то могла спасти себя. Но потратила силы на меня. Что ты такого увидела?..

— Вея, — в который раз позвал Ноан, аккуратно стиснув мое плечо. — Клан мертв. Что нам делать?

Я не услышала. Как во сне, коснулась шелковистых волос, заправив пряди за острое ушко. Почему дитя западных островов пожертвовала собой ради вампирши? Почему?