Андрей Прусаков - Печать ворона

— Послушай! — громко сказал он, вставая с лавки. — Хватит сказки рассказывать! Может, скажешь, что я поцеловать тебя должен, и проклятие исчезнет!?

Он протянул руку к сумке и отшатнулся, увидя на ней свернувшуюся в клу-бок змею. Тварь подняла голову и зашипела. Иван бросился к двери. Дернул за ручку — дверь не открывалась. Приналег плечом — бесполезно. Дверь стоит, как влитая. Иван помнил, как жалобно скрипели старые петли, когда входил, и в не-доумении оглянулся на Еву. Что за дела? Или кто-то подпер дверь снаружи?

— Никуда ты не уйдешь! — сказала она, и Иван оторопел от властного голоса. Девчонка изменилась. Она стояла, и распущенные волосы струились по плечам. Иван застыл. Что делать? Выпрыгнуть в окно? Или звать на помощь? На вампира она не походит, но лицо Евы изменилось, взгляд девушки, прежде простой и от-крытый, теперь пугал его.

— Я не отпущу тебя, — сказал она.

— И что? — спросил Иван. — И что ты будешь делать?

Все же эта дьявольщина пугала его, как напугала бы любого цивилизован-ного человека. Но он — не любой. Он и не такое видал! Подумаешь, змея. А у него есть вороны!

Странные голоса зазвучали в его голове. Десятки, а может, и сотни людей говорили и требовали на непонятных ему языках. Иван вертел головой, прислу-шиваясь к жуткой какофонии. Похоже, Ева почувствовала нечто и уже смотрела по-другому, настороженно и враждебно…

Стекло за занавеской звякнуло. Кто-то постучал в окно. Иван подошел и раздвинул занавески. На заборе под окном пристроились две черные птицы. Они сидели рядком, глядя на Ивана. Ведь он не звал их, просто подумал, а они уже здесь!

Ева встала рядом и смотрела на птиц. Не просто смотрела, а буквально вон-зила взгляд. Иван заметил, как напряглись ее скулы. Что она собралась делать? Он глянул на воронов, чуя их беспокойство. Птицы шевелились, расправляли крылья, но улетать не собирались.

Ева повернулась к нему:

— Заставь их уйти! Пожалуйста.

Только сейчас он ощутил враждебность этого места. Не Ева — сам дом пу-гал его, целя в спину холодным угрожающим взглядом. Он в западне, на террито-рии Змей! Иван слышал раздававшееся отовсюду шипение… Он посмотрел на Еву, и не мог не поверить ей. Она не хочет его убить, это глупость, морок какой-то…

Иван приказал — но вороны не слушались! Один хрипло каркнул, выражая недовольство, и Иван понял: они пришли его защищать. Но ему не нужна защита! Я — ваш хозяин, и не потерплю ослушания!

Иван прошел к двери, открыл и замер на крыльце: весь забор у дома усеи-вало черное войско. Сколько их было? Тридцать? Пятьдесят? Сто? Он приказал улетать к чертовой матери — и почувствовал, как воля разбилась о стену отчуж-дения. Значит, бунт! Что ж, не впервой! Иван не боялся. Не позволял себе бояться. Ведь здесь Ева…

Он спустился с крыльца и подошел к ближайшей птице. Иван не заметил крапиву, и обжег руки.

— Бунтуем? — спросил он ворона. Тот каркнул. В коротком крике Иван услышал вековую злобу, и ненависть, и жажду крови… Иван понял, кого бы они убили с удовольствием. Ее. Еву. Врага. Потомка Змей. Он услышал, как скрипнуло крыль-цо, и предостерег:

— Не подходи! Закрой дверь!

Дверь щелкнула. Стало чуть спокойнее. Но где-то рядом тоскливо завыла соседская собака.

— Вон отсюда! — Иван ткнул ворона кулаком, сталкивая с забора. Птица соскочи-ла на траву, но не улетала.

— Я ненавижу вас! — сказал он. В душе все смешалось. Они всегда были рядом, помогали и спасали, а он, неблагодарный, все же ненавидел их!

— Вон отсюда! Оставьте меня! — Иван повернулся в поисках чего-нибудь тяжело-го: палки или топора. — Убью всех!

Один из воронов каркнул, и стая разом вспорхнула вверх, длинной цепью устремившись в сторону леса. Иван проводил их взглядом, поднялся на крыльцо и постучал. Ева открыла.

— Они улетели, — сказал Иван. Ева кивнула. Он заметил, как ей было страшно. Его сердце тоже билось, как сумасшедшее.

Он прошел в комнату. Девушка села, охватив сомкнутыми в замок руками колени.

— Вороны уже не слушаются тебя, — тревожно сказала она. — Они чувствуют.

— Что чувствуют?

— Что мы можем сделать.

Сейчас он почти поверил ей. Никогда вороны не пытались запугать его. Ни-когда вот так не демонстрировали силу и сплоченность. Зачем они прилетали? Чуют, что власть хозяина может закончиться? Не хотят проигрывать — и мира то-же не хотят. Им нужна война, вечная, кровавая война, чтобы было вдоволь пи-щи… Ивану снова стало страшно, он знал: твари способны убить и без приказа. А Ева — их кровный враг.

— Ты испугалась? — спросил Иван. — Не бойся, пока еще я хозяин Гати.

Потом они пили чай, и напряжение последних часов спадало, улетучиваясь горячим парком над чашками.

— Я вспомнила тебя: ты приходил сюда с бабушкой. Помнишь меня? Ты еще ко-лючки рубил.

— Да, было дело, — произнес Иван. Воспоминания о детстве, даже граничащие с мистическим ужасом, все-таки вызывали улыбку:

— Я еще с тобой едва не поругался, а ты мне фокус показывала.

— Да, помню, — сказала Ева. От чая она еще больше похорошела и зарумянилась.

— Ты и сейчас так можешь? — спросил он.

Ева встала и подошла к окну. Взяла горшок с подоконника и поставила на стол. Близилась ночь, лепестки цветка были сжаты. Ева присела и вытянула руки. Глаза ее заблестели, губы задвигались, но Иван, как и тогда, не слышал ни слова. Ева вздохнула и выдохнула на бутон. Руки плавно опустились на стол. Цветок за-шевелился и расцвел…

— Твоя сила добрая, — сказал Иван.

— Откуда ты знаешь? — прищурилась Ева.

— Ты лечить можешь, а я только…

— Знаешь, добро делать нетрудно, — сказала Ева. — А ты попробуй не делать зла…

Чай с бубликами был вкусен, но после него Иван расслабился, чувствуя жуткую усталость. Хотелось спать. Ресницы слипались, как намазанные клеем лис-ты бумаги, свет висящей под потолком голой лампочки раздражал.

— Спать хочешь? — спросила, как приказала, Ева.

— Да. Хочу.

— Ложись здесь, на кровати, — сказала хозяйка.

— А где же ты будешь спать? — спросил Иван. На первый взгляд вежливый вопрос вдруг показался ему слишком откровенным. Но Ева не обиделась.

— На печи. Если не возражаешь.

— Не возражаю, — улыбнулся Иван.

В печке потрескивали угольки, этот звук успокаивал Ивана, напоминая о детстве. Он не раздевался, стесняясь Евы, и залез под одеяло тогда, когда девушка забралась на печку и задернула занавеску, отгородившись от гостя.

Иван лежал и думал: что в этом доме не так, как в бабушкином, и не так, как в остальных? Может, слишком мало мебели, из-за чего комната кажется пус-той? Взгляд остановился на одном из углов, и осенило: иконы! В деревенских до-мах в красных углах висят иконы, но здесь их нет. Выходит, и впрямь колдунья. Но образ молодой симпатичной девушки не вязался с обликом старой согбенной ведьмы с жутким и пронзительным взглядом. Двенадцать лет назад он пришел сюда, и всегда думал, что ему хотели помочь. А старуха думала убить его! А Ева? Кто знает: вдруг и она? Змеи и Вороны враги…