Елена Кипарисова - Прах Феникса. Ужас в зазеркалье

– Лили – наша личная провидица. Она предсказала нам твое появление.

– Хочешь, я прочитаю тебе то видение? – тут же оживилась малышка.

– Она не хочет, – натянуто произнес Эндж, но Лили уже было не остановить.

Она пробежала куда-то вглубь комнату и через минуту вернулась с небольшим альбомом. Я издалека видела, что одну страницу разворота занимал детский рисунок мелками, а на второй ровным почерком чернело стихотворение.

– Я сначала не поверила, что это правда. Нам так давно не попадались Фениксы, – ее голос был по-детски задорным, а на губах игра улыбка. – Слушай:

– Хватит. – Я так и не поняла, что так разозлило моего наставника. Он кинулся к девочке и вырвал из ее рук альбом, а затем отбросил в сторону широкой кровати с розовым балдахином. – Нам это не интересно. Оставь свое выступление для детсадовского утренника, если о ну тебя конечно будет.

К моему удивлению, Лили не обиделась, видимо успела привыкнуть к неожиданным вспышкам гнева мужчины, только надула губы и легонько ударила его по ноге маленькой ручкой, когда тот проходил мимо.

– У тебя здесь здорово, – решила я сгладить ситуацию, вновь окидывая взглядом необычную комнату.

– Эндж помогал мне с оформлением, – призналась Лили, слегка засмущавшись.

– Правда? Я всегда подозревала его тайную страсть к розовому.

– Не зли меня детка, – тут же отозвался тот рядом со мной, показав этим, что не намерен шутить.

– И он дарит мне новую игрушку каждый мой День Рождения, – не обратила на его недовольство ровно никакого внимания девочка.

Мне с трудом удалось скрыть нервный смешок. Каждый День Рождения? Господи, сколько же ей тогда лет? Я пересчитала игрушки. Больше сотни? Гораздо больше.

– Знакомство окончено, – вмешался в мои размышления Эндж. – Прощаемся, господа.

Лили даже не стала с ним спорить, а лишь снова присела в реверансе, приподняв полы своего милого платьица, и показав розовые балетки, расшитые цветами. Девочка улыбнулась на прощание и скрылась из виду, затерявшись в бесчисленных игрушках, которые порой были даже больше ее самой.

Без лишних церемоний мужчина схватил меня за плечо и практически силой вытолкнул из комнаты. Мы оказались перед покосившейся лестницей ведущей вниз, но я затормозила, пропуская его вперед.

– После тебя. Ничего личного, но не хочу, чтобы ты снова столкнул меня с лестницы, милый.

Казалось, ему понравился сарказм в моем голосе. Эндж плотоядно ухмыльнулся, но начал спускаться первым, а потом замер на нужном этаже, дожидаясь меня. Когда я поравнялась с ним, он вновь схватился меня за запястье, как провинившегося ребенка и повел к моей комнате.

– Я поняла, ты здесь что-то вроде конвоира, а они твои заключенные. Верно?

– Верно, малышка. Но только если ты думаешь, что я чертов извращенец и держу в плену эту маленькую девочку, то разочарую тебя. Внешность обманчива. Лили гораздо старше меня.

– В каком смысле?

– В прямом, солнце. Бессмертные не меняются. Знаешь, мы как насекомые, застывшие в янтаре, остаемся в том состояние, в котором нас застала смерть. Лили осталась шестилетним ребенком.

– Но почему тогда она ведет себя как маленькая принцесса? Все эти игрушки, рисунки…

– У каждого из нас есть свои маленькие слабости, – на полном серьезе сказал Эндж, заглянув в мои глаза. В них я увидела какую-то грусть, совсем несвойственную этому брутальному мужчине. – Нет ничего плохого в том, что мы иногда им поддаемся. Со временем сама поймешь. А теперь можешь идти спать. Располагайся, я к тебе позже присоединюсь.

– Без самодеятельности, – прошипела я, выдергивая свою руку из его хватки и потирая запястье. – Только попробуй проделать что-нибудь подобное.

– Попробую, – зловеще пообещал он, скрестив руки на груди.

У меня не нашлось что ответить. Я сжала кулаки, но промолчала, и, развернувшись, направилась в сторону своей комнаты. Как только остальные терпели его пошлости? Мои нервы были не железными.

– Диана, – окликнул меня он уже у двери. – Тебе принести еще парочку моих рубашек?

– Лучше купи мне нормальную одежду, – зло сказала я, понимая, что иначе с ним общаться не представляется возможным. – Эти рубашки после тебя только в мусорное ведро выкинуть.

Дверь громко хлопнула за моей спиной, и я прислонилась к ней, закрыв глаза и пытаясь успокоить дыхание. Мне надоело, что тело так реагирует на Энджа, на его грубость, самовлюбленность, солдатские замашки. Ненависть к нему стала перманентной, но скорее походила на зависимость. Но ведь я действительно от него зависела, и прекрасно понимала, что с каждым днем все будет становиться только хуже.

На кровати лежало несколько пыльных книг, которые сегодня дал мне Линел. Кирлсир до сих пор казался мне полной тарабарщиной, неужели я когда-нибудь выучу все эти завитушки и значки? Но точно не сегодня – мне еще ни разу в жизни не доводилось выполнять домашнюю работу в срок.

Я перетащила макулатуру на стол и расправила постель. День и ночь смешались в одно, но мне было безразлично. Главным стало не акцентировать внимание на происходящем, тогда мысли о прошлом практически не тревожили меня. Общение с Энджем так выматывало, что воспоминания о родителях совсем меня покинули. А теперь, когда количество умалишенных в этом замке увеличилось, я перестала волноваться о том, что однажды они вернуться. Все превратилось в одно бесконечное безумие.

Я мечтала заснуть, чтобы отгородиться от всего. Но, даже закрывая глаза, могла думать только о бессмертных и подобных странностях, рассказанных мне Линелом в той мрачной коморке. Так много информации, так много событий. Мой наставник даже не пытался облегчить мне жизнь. Я еще сильнее укуталась в одеяло, и слишком поздно вспомнила, что никак не забаррикадировала дверь. Теперь любой мог зайти и сделать свое грязное дело. И в эту минуту я даже не знала, кого именно имела в виду – Энджа или Калипсо. Но сил встать и хотя бы подставить к дверной ручке стул уже не было. Я медленно засыпала, разрушаемая воспоминаниями прошедшего дня. Лекция Линела, встреча с обитателями замка, безумная комната Лили, и, конечно же, мой наставник. Казалось, что его запах впитался в мои волосы, пока я носила ту темную рубашку. Было приятно, но мне не хотелось в этом признаваться. Моим выбором оказалась ненависть к нему и скрытое призрение. Но как бы хотелось узнать, что именно кроется за маской его грубости. Боюсь, мне могло это не понравиться.