Елена Кипарисова - Прах Феникса. Ужас в зазеркалье

– Малышка, ты начинаешь мне действовать на нервы. Твое болезненное желание сбежать от меня, приводит в легкое замешательство. Разве не я вытащил тебя из могилы? Разве не я забрал тебя с кладбища? А шикарность своих апартаментов ты успела оценить? Неужели думаешь, что тот маленький уцененный гробик был бы уютнее?

– Вы сумасшедший, – почти плача прошептала я. – Пожалуйста, отпустите меня. Я никому не расскажу, только умоляю, дайте мне уйти. Родители будут меня искать, и тогда…

– Тогда что? – мужчина подошел ко мне быстрым шагом и вздернул с кровати. – Больше ничего не будет. Забудь о прошлой жизни. Ее больше нет. Никто не станет тебя искать. Мертвые не удостоены такой чести. Так что смирись и успокойся. Теперь я для тебя Бог.

Он крепко держал меня за запястья, но мне удалось вырваться, отступая от него к стене. Незнакомец знал, что я решу бежать, поэтому перекрывал выход своим большим телом.

– Вы просто больной человек, вам нужна помощь. Не совершайте ошибок, о которых потом придется жалеть.

Мужчина глубоко вздохнул и двумя широкими шагами приблизился ко мне вплотную, прижимая к стене. В его глазах чувствовалось явное раздражение. Он тяжело дышал, и с каждым вздохом я даже сквозь ткань платья чувствовала, как его мускулистый торс касается моей кожи. По телу прокатилась волна нестерпимого жара.

– Я устал от тебя, солнце. И мне надоело щадить твои девичьи чувства, – незнакомец схватил меня за плечи и потянул к высокому зеркалу в тяжелой деревянной раме.

Мы оба отражались в нем: я впереди в своем грязном свадебном платье, а он выглядывал из-за моего плеча, возвышаясь почти на две головы. Белое и черное. Добро и зло.

– Хочешь знать правду? – зловеще прошептал мужчина мне на ухо, наблюдая за моим отражением.

– Нет, – нервно сглотнула я, уже понимая, что такой ответ его не устроит.

– Поздно.

Он медленно поднял руки к моим плечам и схватил тонкую ткань платья. Я не сумела уловить движение, но тишину разорвал громкий треск. Мой наряд разошелся по швам, белыми лохмотьями падая на пол. Сердце замерло в страхе, и я закрыла от ужаса глаза, не в силах посмотреть в зеркало.

– Открой глаза, – почти нежно произнес мужчина.

– Нет.

– Сейчас же.

Что-то в его интонации, дьявольски зловещее, убедило не противиться ему. Очень медленно я распахнула глаза, но так и не решившись посмотреть в зеркало. Оказаться перед ним обнаженной было так унизительно, что мне хотелось провалиться сквозь землю. Страх не давал мне покоя. Что бы ни ждало меня впереди, не стоило надеяться, что мир станет лучше.

– В зеркало, – уже зло произнес незнакомец.

Я тяжело вздохнула и, наконец, встретилась взглядом со своим отражением. Дыхание перехватило, а к горлу вновь подступила тошнота. Меня шокировала не моя нагота, об этом я забыла практически разу. В тот миг поразило совсем другое. Бледная кожа была далеко не идеальна. Красноватые уродливые шрамы тянулись от ключиц вдоль всего тела.

– Что это? – спросила я, когда обрела способность говорить. – У меня никогда не было шрамов. Ты это сделал?! Господи…

– Доктор оставил их, – спокойно ответил мужчина, нежно касаясь покрасневшей, очевидно заживающей кожи. – Патологоанатом. Слышала про такого?

Где-то в глубоко в горле родился приглушенный всхлип. Только после его слов я заметила, что шрамы соединяются в форме буквы «Y», а тонкая полоса там, где сердце, казалась немного свежее. Так это был не сон? Он действительно ударил меня ножом в грудь? Такого не может быть.

– Не правда…

– Правда. Но не бойся, я успел остановить его вовремя, до того как он мог сильно тебе навредить. Все, что должно было оставаться внутри, там и осталось. Не хочешь меня за это отблагодарить? Цени, как я о тебе забочусь, малышка. Я просто твой ангел-хранитель.

– Чушь.

Он хитро улыбнулся и, отвернувшись, стащил с кровати пастельных цветов покрывало и накинул мне на плечи, скрывая шрамы.

– Теперь отдыхай.

Но как только он отошел в сторону, мои колени подогнулись, и я медленно опустилась на пол, кутаясь в гладкую шелковую ткань.

– Черт, – раздалось над самым моим ухом. – Детка, все не так плохо. Ну и пусть сердце не бьется, но ты же жива. Да и я рядом.

Ему не удавалось меня успокоить, даже если он и пытался. Мысли метались в голове, но сознание не успевало за ним. Почему кошмар никак не прекращается? Разве я могла быть мертва? Я же мыслю, значит… что, существую? Откуда взялись эти шрамы? И почему не был боли? Не умерев от кровопотери, я точно должна была сойти с ума от болевого шока. И как, черт возьми, мне проснуться?

Я не заметила, как мужчина поднял меня на руки и уложил в кровать, отобрав тонкую ткань и заботливо укутав в теплое одеяло.

Мне хотелось заплакать, но слез почему-то не было. Только пустота. Ни одной эмоции. Я все еще верила в то, что сумею выбраться из этого кошмара.

– А теперь спи, – надо мной возникло уже знакомое лицо. – Завтра мы обо всем поговорим. Сейчас ты не способна воспринимать новую информацию. Надеюсь, дело в культурном шоке, а не в твоей общей отсталости.

Заглянув в его карие глаза, я совсем потерялась, уплывая все дальше и дальше. В голове звучал его спокойный голос: Спи, спи, спи…

Сны были беспорядочны и хаотичны. Казалось, на самом деле я и не засыпала вовсе. Очертания комнаты проступали сквозь болезненные видения, путая, где реальность, а где лишь игра сознания.

Мне хотелось прекратить все это, но что-то удерживало внутри, словно в огромном мыльном пузыре, играющим на свету разноцветными бликами. Я не помнила деталей сна, но уже от этого становилось по-настоящему жутко. Странное чувство ожидания неизвестного, которое пугает даже сильнее, чем качественный фильм ужасов.

Бесконечная ночь, заполненная нескончаемым кошмаром. Настоящий ад, где кто-то решил уничтожить меня на корню, сломить волю и уничтожить желание сопротивляться.

Даже яркий солнечный свет не сразу разбудил меня. Сначала появилась маленькая точка света, которая постепенно становилась все больше и больше, пока не стала напоминать огромный тоннель, пульсирующий, словно живой организм. Поглубже вздохнув, я вырвалась на поверхность.

Никто не удосужился задернуть штору на окне, и теперь предательское солнце слепило глаза, проникая даже сквозь одеяло, которым я укрылась с головой. Пульсирующая боль в затылке еще какое-то время удерживала меня все в том же положении эмбриона, приказывая не шевелиться и притворяться спящей.

Что произошло вчера и, черт возьми, сколько я выпила, заслужив такое ужасное похмелье? Амнезия была в данном случае не самым страшным. Головная боль, чрезмерная чувствительность к яркому свету, а еще невероятная жажда. Сколько раз я уже заикалась не брать в рот ни капли спиртного, чтобы потом целый день не чувствовать себя бесполезным куском мяса.