Аня Сокол - Шаг в темноту

Ответом ему было общее молчание. Ефим вдруг с улыбкой сделал шаг в мой «кусок торта», поклонился и занял соседнее кресло, которое выходило за дрожащие границы пазла. Его это не смущало, думаю, он прекрасно видел всех собравшихся. Уверена, что перед любым другим, выйди он за границу, были бы лишь стены подвала.

— Девчонка сегодня в фаворитках, — хмыкнул целитель.

— Что? — спросила я.

— Не обращай внимания, — ответила сваара, — Константин привык, что хранитель присутствует на собраниях из его дома.

— И ни разу из твоего, — огрызнулся он.

— Хватит, — прервал их феникс, — никто не заставляет вас любить друг друга, сделаем дело и разойдемся.

— Тогда давайте быстрее, — внес предложение Сенька, чем заслужил предупреждающий взгляд ведьмака.

— Наша стёжка теперь защищена от безвременья настолько, насколько возможно, — задумчиво проговорил старик, — пора подумать и о более банальной защите, к примеру, от хищников, двуногих и четвероногих.

— Защитный периметр? — Али́ксий побарабанил пальцами по подлокотнику.

— Да, — кивнул ведьмак.

— В прошлый раз это плохо кончилось, — прогудел проклятый.

— В прошлый раз?

— Что за периметр?

Мы с мохнобровым задали свои вопросы одновременно.

— Я бы тоже хотел знать, причем и то и другое, — протянул Константин.

Тина кивнула и подалась вперед.

— Что ж, — протянул ведьмак и обратился к фениксу, — давай лучше ты.

— Хорошо, — Али́ксий закинул ногу на ногу, — защитный периметр — это заклинание плюс артефакты. По действию схожее с магией filii de terra, в активном режиме полностью перекрывает все входы и выходы на стёжку. Ничто не сможет его преодолеть: ни мысль, ни заклинание, ни телефонный сигнал. Никто не войдет, не выйдет, за исключением носящих амулеты и их сопровождающих. Особенность заклинания в том, что оно работает только когда опора стёжки полная.

— Очень полезная вещь во время войны, — качнулся проклятый.

— Мы с кем-то воюем? — спросила я.

— Нет, — ведьмак пристально посмотрел на Михара, — речь идет об установке, не об активации. Разумная предосторожность не более. Si vis pacem, param bellum.

— Хочешь мира — готовься к войне, — перевела Тина.

— У нас приказ Седого, так что обсуждать нечего, периметр будет установлен, — добавил старик.

— Я бы все-таки послушал, что произошло в прошлый раз. Сколько вас тогда было? — спросил Константин, — Семеро? А сколько осталось? Семеныч, Али́ксий, — он смотрел то на одного, то на другого, — и Михар. Всего трое? А наши предшественники?

— Нас предали, — вздохнул староста, — на стёжку ворвались бойцы с запада. Видящий [31] Видящий — демон, повелитель западных пределов. пошел на очередной конфликт. Многие погибли.

— Их провели через периметр, им указали на опоры, — голос Алексия был тих, — они знали, куда бить в первую очередь. Стёжка устояла чудом. Нас осталось трое.

— Четверо, — угольки беса вспыхнули особенно ярко, — предатель выжил.

— Кто? — нахмурился изменяющийся. — Кто предатель? Кто-то из носящих амулеты?

— Конечно. Амулеты периметра носят опоры стёжки, они же и устанавливают заклинание, они его живая часть, — ответил феникс.

— Чистый, — еле слышно добавил старик, — нас предал человек.

Все повернулись и уставились на меня. Неприятно. Особенно если учесть, что предательство в Северных пределах вещь невозможная. Почти. Вот на этом малюсеньком «почти» нечисть и умудряется маневрировать, обманывая и себя, и хозяина.

— Может, его заставили, — фыркнула я, — или без сознания приволокли, стежка и открылась.

— Невозможно, — строго сказал феникс, — заклинание разрабатывали для войны, учтено все, что можно учесть. На бессознательную опору магия не отреагирует, хоть битый час туда-сюда таскай. Оно настроено на одну личность, — быстрый кивок проклятому, — заменишь — и периметр слеп и глух для тебя. Что же касается принуждения…

— Вход на стёжку, — перебил Ефим. — Ему стоило позвать, и я был бы рядом. Ему стоило испугаться, и я пришел бы без всякого зова. Но он был спокоен до самого конца.

— Я помню, — загудел бес, — даже на алтаре он молчал. Не оправдывался, не пытался сбежать, просто молчал, это раздражало.

— Потом мы нашли на спине знак ухода. Он блокирует боль, позволяя драться чуть ли не с вывернутыми кишками, но он же и убивает, независимо от того, какие на тебе раны, — Семеныч скрипнул неподвижным креслом, — Магия создающая идеальных одноразовых солдат. Он бы все равно умер, поэтому не прятался и не бежал. Сергей знал, на что шел.

Некоторое время мы обдумывали сказанное. Вопроса — делать или нет, не стояло. У нас приказ, и заклинание будет работать, независимо от наших мыслей, воспоминаний и предчувствий.

— Завтра в полдень, — нарушил молчание ведьмак, — у входа на стёжку. В качестве амулета каждому выбрать вещь, легкую, удобную, которую трудно потерять. Все, — и повернувшись ко мне, с улыбкой добавил. — Не такие уж мы и страшные, правда?

Скрыть эмоции не получилось, и я сконфуженно кивнула. В самом деле, все оказалось немного иначе, чем я представляла, приносить клятвы на крови и гадать на требухе никто не заставлял.

Семеныч улыбнулся, встал и пропал из виду, вместе с ним исчез и его треугольник. Бес улетел, не попрощавшись, еще одного куска нет.

— Все будет хорошо, — счел своим долгом сказать Али́ксий и шагнул за пределы видимости.

Сенька и Тина последовали за ним.

— До завтра, — буркнул Константин на прощание.

Подвал снова стал подвалом.

— Он действительно предатель? — я повернулась к хранителю, все так же занимающему соседнее кресло.

— Да, — на лице Ефима не отражалось ничего.

Что бы там ни произошло, ему пришлось несладко. Казнили одну из опор стежки. А если бы этот Сергей позвал на помощь именно на алтаре? Смог бы хранитель защитить его? А смог бы не защитить?

В гостиной плакала бабка.

— Что случилось? — подскочила я к ней, дикими глазами оглядывая комнату. Никого, даже Борис уже ушел.

— Ты должна его забрать, — с надрывом сказала бабка, вытирая слезы, которые текли и текли по старым морщинистым щекам и никак не могли остановиться.

— Кого?

— Матвейку, внука моего, — сказала она и заплакала еще горше.

Честно говоря, я чуть не спросила, где этот бедный Матвейка находится, а главное, откуда и кто, собственно, должен его забрать. Слава святым, не успела. Села на соседний стул, на столе перед бабкой лежали письма в пожелтевших конвертах, бечевка, которой они были перевязаны, валялась рядом. Кто бы сомневался, что она их прочитала.

— Марья Николаевна… — укоризненно начала я.

— Не хочу ничего слышать, — перебила старушка, — твой сын, мой внук будет расти в этом доме. Я сама буду водить его в школу. Где это видано, при живых родителях ребятенка в интернат отправлять. Там ему плохо, — она схватила листок и стала торопливо зачитывать в особо жалостливых местах, — «вчерась съездил указкой по пальцам… до третьего дня соснуть не мог, нет моченьки терпеть…», «… в столовую по холоду шел, к раздаче не поспел, пряники кончились, токомо Олежек Ващажников похвалялся, что мой ему в воздаяние отдали…» Так нельзя! Нельзя!