Эрика Свайлер - Книга домыслов

Элени с внуками стояла у самой кромки прибоя. Один из детей схватил мечехвоста за хвост и принялся размахивать им. Существо извивалось, слепо ища ножками опору. С каждым новым кругом оно сжимало и разжимало сегменты своего хвоста. Я посмотрел на Элени, потом перевел взгляд на Джерри, Вика и Мэгги Симмс, на Терри, Шэрон и остальных людей из тупика. Редко когда удается увидеть их вместе, разве что на свадьбе. Последняя свадьба у нас была три или четыре года назад. Женился Уайатт, сын Джерри. А еще похороны. Все приходят на похороны. Я помнил их, облаченных во все черное: в костюмы, платья, подходящие случаю куртки, блестящую черную обувь. Элени, идя на похороны, ограничивалась кольцами. Никаких ожерелий.

На похоронах мамы по обе стороны от папы стояли Фрэнк и Джерри. Фрэнк и отец оплакивали ее кончину. Ли стояла рядом со мной и Энолой. Она раздобыла слишком большой для меня костюм в местном приходе пресвитерианской церкви. Энола была в черном, слегка поношенном платье Алисы.

Джон Стедбек прошел мимо валуна, упав с которого сестра ободрала себе ноги. Нервный и долговязый, он что-то кричал в свой мобильный телефон, то наклоняясь, то выпрямляясь, размахивая свободной рукой, ища у собеседника понимания. Мне пришлось взять взаймы у него костюм, когда хоронили отца. Серый костюм отца оказался слишком широк мне в плечах, а штанины были коротковатыми. В гроб его положили в черном костюме.

Фей и Шэрон снимали происходящее на фотоаппараты. Фей нагибалась к земле так низко, как только могла. Оба раза они приходили на похороны с фруктовыми пирогами. Тед Мельник принес корзину апельсинов и, вручая ее мне, извинялся. Джерри и его жена принесли лазанью, которую Энола съела всю без остатка, как только наш дом опустел. Элени принесла пахлаву. «Хочу немного подсластить вам горе», – сказала она. Хотя еда чуть ли не вываливалась из нашего дома через двери и окна, хотя все эти люди, обнимая нас, говорили, чтобы мы ели, ели и ели, я даже ничего не попробовал.

Воздух рассекал извивающийся хвост мечехвоста. На берег размеренно накатывали волны, а вместе с ними ползли эти существа. Ветер, приносящий мечехвостов, и пляж, заполненный теми, кто ходил на похороны.

Вернувшись в дом, я позвонил Черчварри, но никто не взял трубку. Рядом с клавиатурой лежали «Легенды и стихотворения Балтийского моря» – одна из книг, которые мне надо вернуть. Почему мама забивала мою голову сказками о морских королях и женщинах, которые, танцуя, завлекают мужчин в воды рек? Я включил компьютер и прочитал короткое сообщение, присланное мне Энн Лендри по электронной почте. Они все еще рассматривают заявки желающих, но с радостью назначат мне время собеседования, когда мне будет удобно. Еще был вопрос, касающийся моего переезда. Меня предупреждали, что денег на мое обустройство на новом месте у них просто нет. Я написал, что позвоню ей днем двадцать пятого. Было еще одно сообщение из Блу-Пойнт. Поблагодарив меня за проявленный интерес, мне сообщали, что в связи с урезанием бюджета должность, на которую я мог бы претендовать, сокращается.

Где-то в глубинах моего электронного ящика, погребенное под спамом, покоилось сообщение от Раины из Шорхема. Она отыскала Грету Коениг, вернее Грету Рыжкову. Мое предположение оказалось верным, хотя Грета не так долго носила фамилию своей матери. Кажется, ее мать повторно вышла замуж, и дочь взяла фамилию отчима. Виктор Маллинс из Нового Орлеана. 1826 год. Это стало отправной точкой для дальнейших поисков, однако возникал вопрос: как так получилось, что Катерина Рыжкова второй раз вышла замуж? Значит, до этого она овдовела. Я принялся листать журнал, осторожно касаясь пальцами покоробленных страниц. Ближе к середине, прежде чем журнал начала вести другая рука, я наткнулся на тщательно выполненный рисунок судна, являвшегося, судя по всему, прототипом тех пароходов, что когда-то бороздили воды больших рек нашей страны.

Я посмотрел в окно. В окнах дома Мак-Эвоев горел свет. Я увидел силуэты Фрэнка и Ли, сидящих на диване в гостиной. Все как всегда. Я думал, что Ли за нами следит, а на самом деле просто мне так хотелось думать.

Я приступил к поискам. В промежутке между 1824 и 1826 годами нужно было отыскать наводнение – достаточно сильное, чтобы оно могло погубить труппу бродячих циркачей, а быть может, весь цирк, передвигающийся на судне. Трагедия должна быть весьма кровавой, со многими человеческими жертвами, чтобы вещи, случайно избежавшие уничтожения, были наделены таким горем, что стали носителями проклятия. В глубине души я понимал, что все делаю неправильно. Спешка – враг исследовательской работы, а дикие идеи – тем более, но журнал попал ко мне вопреки всем законам логики.

Я потратил несколько часов, прежде чем наткнулся на нужную информацию: в 1825 году Миссисипи разлилась, затопив Новый Орлеан. Катерина Рыжкова повторно вышла замуж тоже в Новом Орлеане. Место и время совпадали.

Я взглянул на маленький рисунок на странице, соседствующей с изображением парохода. Я и прежде его видел, но не обратил особого внимания, сочтя очередной причудой рассеянного оригинала, который, размышляя, рисовал разные картинки. В уголке страницы, над краткой записью об адской жаре и тумане, располагался тщательно сделанный рисунок мечехвоста, выполненный рыжими чернилами.

Закрыв журнал, я покинул дом так быстро, как только позволяла моя больная лодыжка. Мне срочно понадобилось постоять у воды, проветрить голову. Из-за полученной травмы по ступенькам лестницы я спускался крайне медленно. Последние две ступеньки смыло во время шторма, но кто-то притащил лестницу из бассейна и приставил ее к основанию защитной дамбы, так что прыгать мне не пришлось. Мечехвосты громоздились друг на друге на песке у моих ног. Днем начался прилив, и вода скрыла от глаз тысячи мечехвостов. Когда я вошел в воду, мне показалось, что эти твари расползаются в стороны, уступая мне дорогу.

Три глубоких вдоха и выдоха. Один последний глубокий вдох. Грудная клетка расширена до предела. Все мускулы напряжены. Наполнив легкие воздухом, я погрузился в черноту умиротворения ночного купания. Внизу кипела жизнь. Хвосты, изгибаясь, скребли по панцирям. Надо мной – вода, а выше – небо. А между всем этим, посредине, я плыву все дальше и дальше во тьму.

Я на мгновение приоткрыл рот – только для того, чтобы почувствовать вкус соленой воды.

Существует некая цикличность происходящего. Паулина знала, что ее мама утонула. Моя бабушка также обо всем этом прекрасно знала. Все они, должно быть, испытывали страх, как испытывают страх члены семейства Валленда каждый раз, становясь на канат. Любой порыв ветра может стать для них роковым. Канат стал их проклятием. Горькие думы и прошлые трагедии способствовали этому. В «Наложении заклятий и проклятий» – объемистой книге, присланной мне Черчварри, – говорится, что источником проклятий является записанное слово, преднамеренно озвученное. Внизу хвосты мечехвостов стучали по панцирям. Я вспомнил рисунок Пибоди, изображающий эту тварь. Рисунок парохода появился в журнале незадолго до того, как вода залила и покоробила его страницы. Словно сам этот рисунок призвал наводнение… От попадания в холодное подповерхностное течение у меня что-то сжалось в области живота.