Джеймс Герберт - Святыня

Он глубоко вздохнул, вонь пожара по-прежнему чувствовалась, но уже не так сильно. Однако, увидев зрелище перед собой, Фенн от ужаса выпучил глаза.

В дымное небо поднимались огненные шары, и сама их яркость, не говоря о жаре, резала глаза Цистерна была объята огнем, и за пламенем виднелись только ее колеблющиеся очертания. Большая часть площадки перед гаражом тоже была в огне, горящая жидкость продолжала распространяться и жадно пожирать все на своем пути. Автомобильный салон полностью скрылся за стеной пламени, верхняя часть здания, где находился офис, уже почернела. В открытых окнах виднелись искаженные ужасом лица, люди кричали, их глаза искали внизу кого-нибудь, кто мог бы прийти на помощь… На помощь, ради Бога, на помощь!

Сама земля дрожала от жары, по ней ползли люди, спасаясь от огня. Зеленый автобус застрял в бензовозе, наполовину охваченный пламенем. Большинство окон разбились, а внутри еще оставались пассажиры, и те, кто не сгорел сразу же и кто еще мог двигаться после первого взрыва, пытались выбраться и раздирали тела осколками стекла; раны тут же запекались от все возрастающего жара. Серебристо-серый «капри» стоял в нескольких ярдах от пылающего автобуса. Он как будто бы уцелел после столкновения, но пламя вокруг лизало его металлическое тело, расплавляя стекла в окнах.

Во все стороны, спасаясь от катастрофы, бежали люди, но один-два двигались навстречу, словно зачарованные опасностью, разрушением. Те, кого парализовал страх, припали к земле у стен или прятались за машинами.

Вдруг рядом Фенн увидел чье-то лицо, исцарапанное, залитое кровью, и, потрясенный, не сразу его узнал.

— Тебе удалось, Фенн! — крикнула Нэнси, ее голос звучал хрипло, как рыдание. Она обняла его за шею и прижалась щекой к нему так, что Фенн зажмурился. Это также помогло ему прийти в себя. Он высвободился и потянулся к ручке двери.

— Нужно убираться отсюда! — крикнул он Нэнси. — Под землей должны быть другие баки, до которых огонь еще не добрался! А когда доберется… — Он не договорил, но Нэнси поняла, что тогда будет.

Когда они вылезли из машины, на них, как из топки, пахнуло сухим горячим воздухом, и оба подняли руки, закрывая лицо. От заполнившей атмосферу копоти было трудно дышать. Фенн инстинктивно отвернулся от зрелища перед собой и тут же пожалел об этом.

Слева стояла бакалейная лавка, ее огромные окна рухнули внутрь, и там среди разгрома лежали тела женщин, которых взрывом бросило в окна, а вокруг, как обвалившаяся кладка, были раскиданы банки и пакеты. Некоторые женщины лежали неподвижно, другие бились в агонии. Фенн не понял, почему ноги одной женщины не двигаются, в то время как остальное тело неистово бьется, но тут же заметил, что она почти разрезана пополам упавшим стеклом. Другая, молодая и миловидная, если бы не перекошенное лицо, сидела перед окном, прислонившись к стене ниже рамы, и сжимала руками широкую рану на горле, отчаянно стремясь свести края вместе, чтобы жизнь вместе с кровью не вытекла из нее. Красная жидкость бежала меж ее пальцев.

Шум, смятение, крики о помощи заполнили его потрясенный разум Чтобы прийти в себя, Фенн оперся рукой о «лендровер». Металл обжигал.

Чья-то рука потрясла его за плечо, и Нэнси прокричала:

— Фенн, в той машине кто-то шевелится!

Он обернулся, прикрывая глаза, и посмотрел на горящие обломки. Она была права: на заднем сиденье «капри» кто-то шевелился, чьи-то руки колотили в заднее стекло.

— О Боже, это Пэджетт!

Это прозвучало как стон, потому что осознание этого породило у Фенна новый приступ страха Нэнси смотрела на него, и он знал, что она скажет.

— Ты должен ему помочь!

— Бесполезно! Я не подойду к машине!

— Ты не можешь позволить ему сгореть!

— Что я могу сделать?

Он кричал на нее, срываясь на визг. Какого черта ей от него нужно?

— Что-нибудь! Хоть что-нибудь сделай!

— Вон там женщина! — Фенн в отчаянии указал на окно супермаркета. — Она истекает кровью!

— Я позабочусь о ней! — Нэнси оттолкнула его от «лендровера». — Пожалуйста, Фенн, попытайся! — умоляла она.

— Вот она, эмансипация! — крикнул он, но бросился к бушующему огню, злясь на Нэнси и сам напуганный до чертиков.

Когда Фенн приблизился к горящим машинам, его обдало еще большим жаром, он сорвал с себя пиджак и выставил перед собой. Ему показалось, что он ощущает запах опаленного материала Фенн продвигался дальше, чувствуя, что задыхается, а его кожа сохнет и горит. Было трудно дышать, идти было мучением. Жжение ощущали не только ноги, но и легкие. Он опустил свой щит только затем, чтобы бросить взгляд на «капри».

Лицо Пэджетта расплющилось, прижавшись к заднему стеклу, ладони побелели. Он пытался протиснуться через заднюю дверь, которая, очевидно, была заперта, и разинутым ртом хватал остатки кислорода, в ужасе выкатив глаза.

Фенну пришлось накинуть пиджак на голову, но это мало помогло. Он чувствовал горячий ветер вокруг, потом вдруг стало темно, когда густые клубы черного дыма заволокли площадку. Даже зимний ветер играл свою роль в разрушении.

Фенн споткнулся. Глаза слезились, легкие горели от ядовитого дыма. Он упал и покатился по земле, ему обожгло подставленную страшному жару спину. Кожа на руках и лице невероятно натянулась, словно села Ему пришлось отступить. Бесполезно. Ближе не подойти. Если он попытается, то просто изжарится заживо.

Фенн пополз назад, упираясь в бетон каблуками и локтями, которые быстро ободрались до крови. Пиджак прикрывал лицо, но быстро обуглился, словно опаленный огнем Через несколько футов Фенн приподнялся на колено и рискнул снова взглянуть на горящий «капри». Увиденное было столь ужасно, что он забыл о собственной боли.

Сквозь клубы дыма Фенн лишь мельком что-то уловил и не сразу понял, что же произошло. Из заднего окна «капри» появилась странная, неясная фигура Она казалась размытой, словно искаженная слезящимися глазами Фенна. Он поморгал и понял, что слезы уже высохли от обжигающего жара И тогда до него дошло.

Пэджетт вылезал из машины, но стекло не разбилось. Оно расплавилось и прилипло к его лицу и рукам, как; густая, вязкая жидкость, которая пристала, припеклась к плоти, стала ее частью. Пэджетт превратился в корчащееся бесформенное чудовище, в человеческую личинку, раньше времени вылупившуюся из своего сверкающего, клейкого кокона, обезумевшую в агонии, которая гнала ее вперед. Голова Пэджетта была неестественно повернута, глаза остановились на Фенне, но ничего не видели, поскольку расплавленное стекло уже выжгло сетчатку. Часть лица и нос остались плоскими — стекло зафиксировало их в таком виде. По мере того как он медленно, выкручиваясь, вылезал, стекло вытягивалось, становилось тоньше, начало рваться. У его плеч и шеи появилась дыра, и дым от одежды смешался с паром, исходящим от тела. Пэджетт визжал, но звук приглушался закрывавшим рот мягким прозрачным экраном.