Артур Конан Дойль - Перстень Тота. Сборник рассказов

— А когда оно у тебя было раньше?

— Я был еще мальчишкой, когда однажды утром меня охватило это чувство. А днем я едва не утонул. Потом я чувствовал то же самое, когда в Мортон Хилл пришел грабитель и мне пулей пробило куртку. Дважды это случилось во время войны; я тогда чудом спасся: противник был значительно сильнее. Помню, когда я садился в кабину самолета, у меня возникло то же чувство. Оно появляется внезапно, как туман в солнечный день. Вот и сейчас — то же самое ощущение. Посмотри-ка на меня! Ничего не заметно?

Она действительно заметила перемену. За минуту из осунувшегося, измученного мужчины он превратился в смеющегося мальчишку. Она и сама засмеялась в ответ. Этот смех и развеял странные предчувствия, наполнив его душу живой, пляшущей радостью жизни.

— Слава Богу! — воскликнул он. — Это все сделали твои глаза! Я просто не мог вынести твой грустный взгляд. Да, это все глупый ночной кошмар. Больше я не верю в предчувствия. Теперь, малыш, у нас есть время прокатиться разок до ленча. Потом в парке будет полно народу, не стоит и пытаться. Выбирай, что хочешь: колесо обозрения, летающие лодки, или еще что-нибудь?

— Может быть, башню? — спросила она, глядя вверх. — Я думаю, свежий воздух и вид сверху наверняка немного развлекут тебя.

Он посмотрел на часы.

— Уже больше двенадцати, но, думаю, часа нам хватит. Но похоже, машина не работает. Эй, кондуктор, что там такое? Мотор сломался?

Человек покачал головой и указал на небольшую группу людей, толпившихся у входа.

— Они все ждут, сэр. Немного задерживаемся, сэр, механизм осматривают, но я жду сигнала с минуты на минуту. Если вы присоединитесь к остальным, обещаю, что ждать вам придется недолго.

Действительно, едва они приблизились к группе, стальные двери отъехали в сторону: знак, что машина скоро тронется. Пестрая толпа быстро просочилась сквозь вход и теперь стояла на деревянной платформе в ожидании. Народу было немного: парк обычно наполнялся только к середине дня. Это были добродушные и дружелюбные северяне, которые каждый год приезжают погостить к родным в Нортхэм. Они задрали головы и с любопытством следили за человеком, который опускал вниз стальной каркас. Казалось, это было опасное и рискованное занятие, но он двигался ловко и быстро, как будто спускался по лестнице.

— Вот это да!- сказал кондуктор, глядя вверх.- Похоже, Джим сегодня куда- то торопится.

— А кто это? — спросил Стэгнейт.

— Это Джим Барнес, сэр, наш лучший рабочий на этом аттракционе. Он чувствует себя там, наверху, как рыба в воде. Да, Джим проверяет каждую заклепку, каждый болтик. Этот парень- просто клад.

— Но не советую обсуждать с ним религиозные проблемы, — заметил кто-то из группы.

Служитель рассмеялся.

— Ну, тогда вы с ним уже знакомы,- заметил он.- Да, не стоит спорить с ним о религии.

— А почему? — поинтересовался офицер.

— Да дело в том, что он принимает все слишком близко к сердцу. Но в своей секте он считается просто светилом.

— Ну, это не так уж трудно, — заметил тот, кто знал Джима. — Я слышал, вся паства там — шесть человек. Джим — из тех людей, для которых небо — тот крохотный кусочек над головой, который он видит. Все остальное ему просто не нужно.

— Слушайте, не стоит так разговаривать с ним, когда у него в руках молоток, — поспешно зашептал кондуктор. — Привет, Джим! Ну, как нынче дела?

Человек быстро скользнул вниз, пролетел последние тридцать футов и остановился на перекладине, сохраняя равновесие. Он внимательно рассматривал людей, стоявших в подъемнике. Его фигура в кожаных штанах и куртке, перетянутая коричневым поясом, из-за которого торчали клещи и другие инструменты, порадовала бы глаз художника. Он был высок и сухопар, с длинными руками и ногами. Все в его облике говорило о гигантской силе. Лицо его казалось удивительным: в нем чувствовалось несомненное благородство и одновременно что-то зловещее. У него были темные глаза и волосы, большой орлиный нос и длинная борода, ниспадавшая на грудь. Одной рукой он держался за перекладину, а другой сжимал стальной молоток, покачивая его у колена.

— Наверху все готово,- ответил он.- Я поднимусь вместе с вами, если вы не против.

Он спрыгнул с перекладины и присоединился к остальным.

— Наверное, вы всегда следите за подъемником? — спросила молодая леди.

— Это моя работа, мисс. С утра до самой ночи, а часто и с ночи до утра я здесь, наверху. Иногда мне кажется, что я вовсе и не человек, а птица и лечу по воздуху. Когда я лежу вверху на перекладине, эти создания носятся вокруг меня и кричат мне, пока я не начинаю кричать что-то в ответ этим бедным тварям.

— Да, у вас серьезная работа,- заметил офицер, глядя вверх на удивительную ажурную резьбу из стальных прутьев, которая четко выступала на фоне синего неба.

— Ах, сэр, поверите, нет ни одной гаечки, ни одного винтика, которые я бы не подкрутил. Вот мои помощники- молоток да гаечный ключ. Бог парит над землей, а я- над Башней, и у меня в руках — власть над жизнью и смертью, над смертью и жизнью.

Гидравлический механизм уже заработал, и подъемник медленно пополз вверх. Перед ними все шире открывалась панорама побережья и бухты. Зрелище было настолько захватывающим, что пассажиры даже не заметили, как платформа резко остановилась на высоте пятисот футов. Барнес пробормотал что, наверное, что-то неладно и, перепрыгнув, как кошка, расстояние, отделявшее их от металлической решетки, стал быстро карабкаться вверх и исчез из виду.

Маленькая пестрая толпа, подвешенная в воздухе, потеряла — в этих необычных условиях- свою английскую чопорность и начала обмениваться замечаниями. Одна пара, называвшая друг друга Долли и Билли, объявила, что они звезды цирковой программы и вызвала всеобщий смех своими довольно остроумными шутками. Пышногрудая мамаша, ее не по годам развитый ребенок и две супружеские пары составляли благодарную аудиторию.

— Ты ведь хотел бы быть моряком, верно? — спросил комик Билли мальчика в ответ на какую-то реплику. — Послушай, мальчуган, ты кончишь жизнь цветущим трупом, если не будешь поосторожнее. Вы только посмотрите, как он стоит на самом краешке! Нет, утром, да еще в такой ранний час я не могу этого вынести.

— Не пойму, при чем здесь ранний час? — удивился полный коммивояжер.

— Дело в том, что до полудня мои нервы никуда не годятся. Понимаете, когда я смотрю вниз и вижу людей, похожих на точки, я начинаю весь дрожать. Это у меня наследственное. Вся моя семья ведет себя так по утрам.

— Думаю, — сказала Долли, яркая румяная женщина, — что вчера вечером она вела себя точно так же.

Последовал общий смех, причем первым захохотал комик.

— На этот раз ты просто сводишь счеты, Долли. Я не против, если это касается драчуна Билли. Он все еще без чувств, как сообщили последние новости. Но когда смеются над моей семьей, я удаляюсь.