Ирина Овсянникова - Ведьмино проклятье

Мадлен склонила голову, будто ей стало любопытно.

— Убирайся…

Ее хриплый голос больно резанул по нервам. Ничего, милая, я заберу твою тьму. Раскинув руки, вызвала свою магию. Светлячки тут же хлынули в комнату, пролетая прямо сквозь закрытую дверь, и облепили колышущиеся черные ленты. Моя кожа светилась. Прикрыв глаза, прочла первую часть заклинания.

Мадлен будто отбросило в сторону. Она подняла руки, будто пытаясь ухватиться за свою испорченную магию. Я почувствовала ее растерянность и злость. Она вдруг взлетела надо мной, как было недавно, и страшно оскалилась, хрипя. Но меня больше не пугали ее трюки. Я продолжала читать заклинание, не отрываясь от ее огромных черных глаз. Мадлен задрожала в воздухе. Ее тело изогнулось, потом расплылось, теряя форму, будто растворяясь в воздухе.

Но через секунду Мадлен вновь стала прежней. Она налетела на меня, и волна холода сбила меня с ног. Я шлепнулась на пол, все также не отрывая глаз от призрака. Ее бледное страшное лицо оказалось вплотную ко мне. Из рук ее тянулись черные ленты. Они опутывали меня, и я коченела от холода. Светлячки тут же бросились ко мне, защищая, питая теплой силой.

— Оставь меня!

Хрип призрака показался мне оглушительным криком. Я продолжала читать заклинание, сама уже почти кричала от напряжения. Мадлен отлетела к противоположной стене и замерла, сгорбившись. Я принялась сдирать с себя ленты чужой магии. Они лопались с треском и растворялись, оставляя на коже и платье пятна.

Встав, приблизилась к ней. Передо мной лежала та самая девушка с картины, невероятно красивая. Она словно вновь превратилась в человека. Пугающие черные глаза стали бездонными голубыми, а кожа приобрела естественный цвет. Я опустилась рядом и провела ладонью по ее мягким белым волосам. Плечи ее вздрагивали от рыданий.

— Не плачь, милая, все хорошо, — ласково прошептала я.

Мадлен взглянула на меня глазами, полными слез.

— Зачем он так со мной? — жалобно спросила она. — Я ведь так любила его, так любила… Гарри…

Я обняла ее за плечи и прикоснулась губами к виску. Мадлен доверчиво прижалась ко мне, продолжая беззвучно плакать. Я больше не чувствовала холода. Мне казалось, что я прикасаюсь к чему-то мягкому, бархатному.

— Знаешь, я влюбилась в него сразу, как увидела. Какой он был красивый, ты не представляешь…

— Представляю, — едва слышно отозвалась я.

— Когда Гарри сделал предложение, я была на седьмом небе от счастья. Думала, так будет всю жизнь… Зачем, ну зачем я призналась ему!

— Ты не могла знать, что будет так. Ты доверяла ему, ведь всегда бездумно веришь тем, кого любишь.

— Гарри поменялся вмиг, — продолжила Мадлен горестный рассказ. — Я увидела в его глазах ненависть и отвращение, и это было самым страшным в моей жизни, даже хуже, чем казнь. А потом он долго рассказывал мне, почему ведьмы не должны существовать. Я не слушала, меня окутал холод. Я должна была тот час же бежать, или вовсе сделать с ним что-нибудь, забрать сына! Но я ничего не сделала… Знаешь, почему? Я до самого конца ждала, что он передумает. Я не могла поверить, что он так просто разрушил нашу любовь. Все думала, что он опомнится, что спасет меня…

Мадлен разрыдалась, а я продолжала ее обнимать за дрожащие плечи. И я плакала вместе с ней, разделяя ее боль, забирая часть себе, наполняя светом и успокоением.

— Мадлен, все в прошлом, — прошептала я. — Я помогу, подарю покой…

Она вдруг вырвалась из моих рук и оттолкнула. Ее глаза подернулись черной пеленой, и она прошипела:

— Он мой! Убирайся прочь и оставь нас! Убирайся, тварь! Он обманет тебя, разобьет сердце, как мне! Ты будешь страдать, страдать…

Я схватила ее за плечи и хорошенько встряхнула, продолжая читать заклинание. Ее глаза вновь стали обычными, но она продолжала вырываться, черные ленты заколыхались сильней.

— Мадлен, Гарри здесь нет! Он давно заплатил за свой ужасный поступок. Здесь только мой мужчина, и я его люблю, понимаешь? Ты ведь помнишь, что такое любовь? Ты ведь знаешь…

Девушка растерянно посмотрела на меня.

— Пожалуйста, оставь нас! — попросила я. — Трэвор не виноват ни в чем, позволь ему жить спокойно, любить. Сними магию, умоляю!

— Любовь… — прошептала Мадлен. — Это так прекрасно… Ты поможешь мне?

Я погладила девушку по щеке и взяла за руки.

— Не бойся, милая, я наполню тебя светом. Он унесет боль…

Мадлен улыбнулась и взлетела. Ее черные ленты подхватили ее, опутывая, убаюкивая. Она повисла, раскинув руки, закрыв глаза. Она улыбалась… Ее тело снова стало призрачным, но тьмы и злобы я больше не чувствовала.

Я протянула к Мадлен руки и дочитала заклинание. Мои светлячки окутали несчастную ведьму, наполняя ее светом, забирая боль и разочарование, унося в новый прекрасный мир. Черные ленты вспыхнули, и комната наполнилась пеплом. Я ее несколько секунд смотрела на светящуюся фигуру призрака, и по моим щекам текли слезы.

— Прощай, милая, спи спокойно…

Последняя вспышка, и комната погрузилась во тьму. Неужели у меня получилось?

— Стэфани?

Обернувшись, увидела в дверях Трэвора. Он стоял, потрясенно глядя на меня, держа дрожащей рукой подсвечник. Медленно войдя в комнату, он поставил его на комод. В свете свечи спальня казалась совершенно обычной, и ничего не напоминало о том, что происходило здесь недавно. Разве что пепел все еще летал в воздухе.

Я приблизилась к Трэвору и прижалась к нему, чувствуя тепло и спокойствие. А еще безграничную любовь. Но ведь и Мадлен чувствовала то же… Любовь не дала ей разглядеть истинную сущность мужчины…

Трэвор обнял меня в ответ и поцеловал.

— Ты мне расскажешь, что произошло?

— Я теперь ведьма, представляешь?

Признание далось мне невероятно легко. Я отстранилась и посмотрела ему в глаза, грустно улыбнувшись.

— Я уже понял, — ответил Трэвор и улыбнулся в ответ.

— Ты… ты теперь тоже отдашь меня охотникам?

Я хотела обратить все в шутку, но голос предательски дрожал.

— Я никому тебя не отдам, — серьезно ответил мужчина, продолжая смотреть мне в глаза.

— Потому что боишься, что я прокляну тебя?

— Потому что я тебя люблю…

Всхлипнув, прижалась к Трэвору, вцепилась в его плечи изо всех сил.

Разобравшись с проблемой Трэвора, мне пора было подумать и о своих. Уютно устроившись за рабочим столом любимого мужчины, я уже полчаса смотрела на два чистых листа бумаги. Он уехал очень рано проверять свои виноградники, а я больше не могла заснуть. В голову лезли сотни разных мыслей. Выпив бодрящего чая, я смело оккупировала кабинет Трэвора.

Мне нужно было объясниться с двумя людьми, которые по-своему повлияли на меня. Моя дорогая матушка… Я всегда хотела назвать ее вот так ласково, и получить нежность в ответ. Улыбнувшись, написала эти слова вверху листа. Надеюсь, ей будет приятно. Барьеры, которые она выстроила между нами, едва не привели к беде. Но, как ни удивительно, через это я обрела настоящее счастье. В письме я рассказала маме о Трэворе, о том, что остаюсь с ним, а еще попросила их с Тимом переехать в мой дом в Харпервилле. Уверена, бабуля была бы не против. А еще написала, что не держу а нее зла. Я ведь теперь знала, к чему приводит обида и ненависть. Не хочу тьмы в себе.