Филипп Мартынов - Мапингуари – демон сельвы

На это мне возразить было нечего. Леопольд удовлетворенно кивнул и продолжил путь. Я оглянулся на оставшихся друзей. Те тоже выглядели ошарашенными. От кроткого и доброго Леопольда никто такого не ожидал.

Тогда я снова его догнал. Зашагал рядом:

– Лучше ходить по двое, мало ли…

Нас все же привели сюда не по доброй воле.

Мы миновали площадь, где множество женщин тщательно подметали землю и вычищали пирамиду. Направились к высоким каменным домам, жмущимся в тени у огромного куска скалы. Скала эта давно покрылась густыми зарослями лиан и мхом. У двухэтажного дома с цельными ступенями, выбитыми из камня, мы остановились. На крыльце у двери нас поджидал вождь.

Он стоял, опершись о клюку, и разглядывал белокожих путников из-под широкополой шляпы. Полоски краски – белой, голубой, зеленой – размазались и осели разводами на морщинистых щеках, еще больше подчеркивая пожилой возраст вождя.

Он что-то негромко сказал. Леопольд кивнул, перевел:

– Спрашивает, как мы себя чувствуем.

– Лучше многих, – отозвался я.

Потом заговорил Леопольд. Кажется, он что-то объяснял. Люди за спиной вождя – два крепыша кечуа в темных одеждах – переглянулись.

Вождь снова что-то коротко сказал.

– Я объяснил ему, что хочу отправиться к воронке и найти останки старого зверя, которого видел там много лет назад, – перевел Леопольд. – А вождь сказал, что я безумец… и ему это нравится.

Теперь заговорил вождь. Он говорил минут десять, жестикулируя, показывая на меня кончиком клюки, размахивая руками над головой. Леопольд же объяснял, что вождь считает всех нас безумцами и отчаянными храбрецами. Только безумцы могут отправиться на поиски древних богов, бесстрашно вступить с ними в схватку и прогнать их. Еще Леопольд перевел слова вождя о том уважении, которое он испытывает ко всем нам.

– Признаться честно, – говорил Леопольд, – мы все должны были пойти в качестве ритуальных овец на корм богу ярости. Но уже когда отчаянный Дик спрыгнул с квадроцикла и в одиночку убежал в джунгли, стало понятно, что эти люди не так просты. Ну или как минимум отчаянно глупы. К тому же мы долго разговаривали с глазу на глаз. Я рассказал вождю племени о том, как огромен мир, какие чудеса есть в нем и какие боги теперь правят балом… Вряд ли он поверил, – шепнул Леопольд чуть слышно и продолжил: – А потом появился монстр, и в поселении воцарился хаос. Вождь решился на главную жертву. Бога мог утихомирить только самый важный из пленников, то есть я. Но тут вмешались остальные белокожие люди, храбро вступившиеся за своего друга, и бог был вынужден бежать. Это самый великий подвиг! Только храбрецы способны править миром!

– Спросите у него, почему никто не сопротивлялся?

Леопольд перевел и, выслушав ответ, сказал:

– Это же очевидно. Нельзя убивать священное животное. Его можно только отпугнуть. Но монстр никогда не нападал на это поселение, поэтому у стражей на башнях не было опыта. Они сами испугались, столкнувшись лицом к лицу с древним божеством. Страх сковывает и не дает мыслить рационально.

– Но мы же могли его убить.

– Тогда бы сейчас мы бы тут не стояли, – пожал плечами Леопольд. – А сейчас, молодой человек, не мешайте мне договариваться о котловане.

Я молча стоял и слушал непонятные разговоры между вождем племени и Леопольдом.

Храбрецы… кто из нас думал в тот момент, когда бежал наперерез к мапингуари, что это храбрый поступок? Задумался ли кто-нибудь, что он делает и для чего? Сомневаюсь. Храбрость ведь в том и состоит, что делаешь что-то без единой мысли в голове, подчиняясь инстинктам и внутренней какой-то логике. Опираясь о нормы морали и понятия человечности. Только так. Нет морали – нет и храбрости.

Леопольд шагнул навстречу вождю и коротко кивнул. Вождь кивнул в ответ. Ритуал соблюден.

– Каковы итоги? – спросил я.

На лице Леопольда сияла улыбка.

Вот так иногда меняется отношение к жизни, к людям, к ситуациям.

Всего сутки назад мы прятались от вооруженных людей в сельве, отчаянно боялись мифических террористов или наркобаронов, искали выходы, пытались спасти друзей, шли на безумные поступки, а сейчас эти же самые люди с автоматами вели нас сквозь джунгли туда, куда бы я в здравом уме никогда не сунулся.

Идти к воронке решились все. Кто-то из любопытства, кто-то за компанию. В поселке оставили только Дика, который идти не мог физически, хоть и порывался.

– Что я, не человек, что ли? – громогласно возмущался он. – Дайте мне костыль какой-нибудь, я вам вмиг покажу, что я умею! Да я на одной ноге! Р-раз, и готово! Ну! Смотрите, как я умею!

Впрочем, едва он поднялся с настила, как тут же рухнул обратно, поморщившись от боли. На лбу выступили капли пота.

– Я смогу, – бормотал Дик. – Дайте костыли, говорю! Ну же, друзья, не томите!

В конце концов он уснул под присмотром двух заботливых женщин из племени, а мы отправились к воронке.

Нас рассадили по квадроциклам-вездеходам – на огромных колесах, с кабинами и четырьмя сиденьями в два ряда. Насте рассказали, что всю эту технику много лет закупают сыновья племени – обученные люди, живущие в городах Перу и Южной Америки. Они хранят тайну племени и бога ярости, но старательно помогают во всем. Снабжают техникой, топливом, разными бытовыми предметами, рассказывают о мире вокруг сельвы.

Долгое время мы колесили по джунглям, прыгая по ухабам и кочкам, по бездорожью и грязи, мимо сплошной густой зелени. Пейзаж здесь не был сильно разнообразным. Разве что время от времени мелькали по бокам разноцветные кусты или деревья с красивыми яркими бутонами, да можно было заметить попугаев, обезьян и другую живность, пробегающую мимо.

А затем вездеходы остановились. Нас сопровождали два человека с автоматами. Оба они попросили нас не шуметь и идти следом за ними. Мы проникли в густоту зелени. Тяжелые лианы, похожие на спящих змей, кольцами свисали с веток могучего дерева. Под ногами хлюпало. Ботинки снова промокли. Всюду стелился туман. Кажется, он сквозил даже в лучах солнца. Недаром эти места называют «туманными лесами». Снова стало заметно холоднее.

Мы как-то незаметно вышли к краю воронки, где земля была покрыта пеплом и лежали первые кости и останки животных. В воздухе витал легкий запах гнили. Над головой кружились птицы, похожие на грифов, с огромными черными крыльями.

Настя, шедшая рядом, взяла меня за руку и крепко сжала. Видимо, заново переживала тот момент, когда пыталась выбраться со дна воронки, чувствуя за спиной вонь мапингуари. Мне тоже на мгновение стало не по себе. Жуткое место. Кладбище.

А Леопольд, будто не замечая ничего вокруг, направился к краю воронки и принялся осторожно спускаться вниз, утопая ногами в останках. Взметнулась потревоженная костная пыль. Леопольд что-то искал, ссутулившись и то и дело протирая очки воротником рубашки.