Филипп Мартынов - Мапингуари – демон сельвы

– О Перу? – нахмурился Глеб. – Это в Южной Америке, страна такая. Вроде бы у них там горы большие, эти, Анды. И еще Тихий океан. И палаток там не будет, а будет хороший отель, четырехзвездочный, я надеюсь.

– В Перу есть гигантский, просто до умопомрачения, заповедник дикой природы. Там до сих пор живут дикие племена. Представляешь? Есть люди, которые не подозревают, что такое автомобили, самолеты, одежда, например.

– Совсем дикие?

– Абсолютно. Они даже на контакт с другими людьми не идут. Живут себе небольшими племенами, на животных охотятся, жилье какое-то строят. Дикая природа, дикие люди! Предки империи инков. Представляешь, сотни лет уже так живут.

– Кажется, Перу в свое время колонизировали испанцы, – продолжал вспоминать Глеб. – Построили Лиму и еще кучу разных городов. А еще у них там постоянные военные перевороты. Кто-то кого-то свергает, кто-то как-то приходит к власти. Лучше не соваться в места, где много военных.

– Но при этом в Перу везде висят плакаты: «Гражданин, помни! Турист – твой друг!» – Об этом я прочитал минувшей ночью на просторах Интернета. – И потом, я твоей жене обещал, что мы с вооруженными людьми общаться не будем.

– Но мы же не собираемся быть простыми туристами, верно? Мы хотим в джунгли, черт-те куда сунуться?

– Еще как хотим. В самую глушь. Чтобы никого, кроме аборигенов. И никаких, Глеб, отелей. Даже не мечтай.

– Да это же я шутил… И думаешь, там не будет вооруженных людей?

Я пожал плечами:

– Дик со своей невестой сунулись – и ничего. Не в первый раз. У тебя широкие связи в правительстве. С военными не договоришься, что ли? Любой военный человек это, прежде всего, бизнесмен. Просто у них условия работы свои, они деньги оружием добывают. Или ты уже совсем отвык от путешествий?

Глеб смутился, снова стал смотреть в окно. Потом признался:

– Как-то неуютно мне. Похоже, действительно отвык. А тут еще жену обманул.

– Мы же побываем на конференции. Так что никакой это не обман. Считай – просто немного не договорил.

– Так и есть, – согласился Глеб. – Поднажми давай, а то ползем, как черепахи!

Пришлось разогнаться до ста двадцати. Чего не сделаешь ради брата.

Наверное, только в аэропорту я осознал, что мы действительно летим в путешествие. Как-то отпустило, адреналин перестал бешено вливаться в кровь, а в голове возникла ясная и короткая мысль: «Да! Так и есть!»

Я стоял среди шумной толпы, в очереди к регистрационной стойке, и видел за окном блестящие носы самолетов на взлетной площадке. Эти самолеты совсем скоро поднимутся в небо и раскидают людей в разные уголки мира, прокатят над облаками, в лучах жаркого солнца. Час-два полета – и каждый из этих людей окажется совсем в другом месте, впитает эти особые чувства, которые неизменно возникают в душе у каждого, кто садится в нутро железной птицы и мыслями уже совсем далеко от этого места. Сознайтесь, каждый из вас хотел бы хотя бы раз сесть в кресло самолета и отправиться в долгий полет – настолько долгий, чтобы мир изменился неузнаваемо, чтобы вы не знали, на какой земле сойдете и с кем увидитесь. Это странное и сладкое чувство неопределенности.

Впрочем, еще лучше, когда путешествуешь не один, а в компании с хорошими людьми.

Вот, например, Леопольд. По случаю первого за пятнадцать лет вылета из страны, он надел, видимо, свой лучший выходной костюм – темный пиджачок с заплатками на локтях, белую рубашку, ворот которой немного выбился, и темный же галстук. На ногах – блестящие темные ботинки с коричневыми шнурками. Рыжие непослушные волосы Леопольд кое-как причесал, но отдельные клочья все равно торчали в стороны, будто несогласные с политикой общего уравнения. Выглядел Леопольд мило, по-старинному, так и веяло от него мудростью пожилого профессора из старинных книг. Он сильно волновался, то и дело доставал из кармана пиджака пластиковую расческу и проводил ею по волосам, в робкой попытке справиться с непослушными клочьями.

– Мне бы, это, – говорил он, – чайку горячего. А то в горле пересохло.

– В самолете все будет. И чаек, и еда. Накормят, напоят и спать уложат. Нам почти восемнадцать часов лететь! – отвечал Глеб.

Настя появилась за десять минут до конца регистрации. Крохотная, маленькая, милая Настя. Она влетела в очередь, усердно расталкивая всех локтями. Злиться на нее было невозможно – рыженькая Настя излучала веселье и оптимизм, смеялась и звонко восклицала: «Ой, извините!», «Какая милая собачка!» или «Хорошего вам дня!», а также: «Смотрите, какое солнце!».

Она всегда такая была: болтливая, жизнерадостная. И люди вокруг нее становились такими же, поддавшись влиянию, попав в волну. Улыбались, сторонились, отвечали весело и задорно. По очереди пронесся смешок, кто-то начал шутить… А Настя обвила руками мою шею, впилась мягкими губами в мои губы и подарила долгий, сладкий поцелуй под жадными взглядами окружающих.

– Соскучилась! – сообщила она, отстраняясь. – Фил, ты такой лапочка, побрился!

В этом вся Настя.

Она чмокнула Глеба в щеку, познакомилась с Леопольдом и, как только узнала о его жизни в Перу, осыпала кучей вопросов.

– Никогда не была в Южной Америке! – говорила Настя, залихватски поправляя рыжую челку. – Там так романтично! Бразилия, где много диких обезьян, Аргентина, где Месси и Пеле, а еще Венесуэла. Вообще, отпад! А в Перу, говорят, берет начало Амазонка?..

Настя могла болтать без умолку часы напролет. Впрочем, Леопольд был польщен повышенным вниманием и нисколько не сопротивлялся.

Я же был доволен тем, какая у нас отличная подобралась компания.

Летели мы с пересадкой в Мюнхене около семнадцати часов. Мои спутники, отвыкшие от длительных перелетов, к концу пути чувствовали себя будто мешки с картошкой. Больше всех, конечно, досталось Леопольду. Он ерзал в кресле, жаловался на жару и постоянно просил пить. При этом ученый держался стойко, всем своим видом стараясь показать, что чувствует себя хорошо. Правда, стоило самолету приземлиться в аэропорту «Хорхе Чавес», именно Леопольд рванул первым к выходу, отчаянно стягивая через голову галстук.

Новая страна встретила прохладой, повышенной влажностью и дивным пейзажем. На улице, по ощущениям, было не больше пятнадцати градусов тепла. После летней московской жары сразу захотелось накинуть что-нибудь теплое. Часы показывали восемь вечера, но еще не адаптировавшийся организм упорно говорил нам, что сейчас глубокая ночь и вообще-то пора спать.

Но зато какие вокруг высились пальмы! А эти виднеющиеся на горизонте горы в дымке серого вечернего тумана! Я так и застыл в восхищении на трапе. Аэропорт утопал в лучах закатного солнца, зажглись яркие огни подсветки. Верно говорят, что судят по одежке, – аэропорт любой страны, это первые впечатления туриста. А первые впечатления самые важные. В Перу, например, я влюбился стремительно. Ну, не может быть плохой страна, где построили такое красивое здание!