Мария Введенская - Тенепад

Адель с Олденом переглянулись, быстро придя к единому решению следовать за ним, потому что остаться с группой означает бездействие и смиренное принятие своей доли.

– Справишься? – Адель обеспокоенно кивнула на трость Олдена.

– Конечно. – улыбнулся тот. – А даже если и нет, смерть мне всё равно не грозит.

Спуск оказался действительно крутым, хотя Харрис преодолевал его весьма уверенно и рьяно, будто не воспринимая всерьез. Или же цель гнала фанатика плетьми, не позволяя даже обращать внимание на преграды. В отличие от него Олден спускался не столь уверенно, сосредоточенно глядя себе под ноги и сильно вдавливая трость в землю для устойчивости. А вот Адель, обутая в лакированные Мартинсы, купленные в Элгине, чувствовала себя прекрасно, хотя риск перекувырнуться носом в землю всё же сохранялся. Она постоянно трогала то своё запястье, то шею, опускаясь до ключицы, в попытке нащупать пульс и вроде бы успешно. Это казалось сейчас самым важным – осознание себя живой. хотя в любом случае любые признаки могли быть не более чем иллюзией. Адель спросила об этом Олдена, но тот ответил расплывчато, что если прислушаться, можно услышать всё, что захочешь. А на вопрос, дышит ли он – казалось, куда уж проще – Олден ответил «да», но только если вспоминает об этом. То есть он не мог с уверенностью утверждать, что не дышит, пока не обращает внимания на это действие…. Всё страньше и страньше [5] «Всё страньше и страньше» – аллюзия из сказки «Приключения Алисы в стране чудес» (1865) английского писателя, математика и логика Льюиса Кэрролла. , как говорится.

Наконец, устав себя истязать, Адель обратилась к изучению пейзажа. К тому времени они уже спускались по пологому участку склона. Всё здесь выглядело мрачным и унылым, словно поддернутым дымкой, сквозь которую проступали низкорослые деревья и кустарники. Но вместе с тем и загадочно красиво – так красиво, что грудь переполняла радость. Это особый вид красоты, который ценят люди, порою находящиеся на грани света и тьмы, ведь только побывавшие на темной стороне могут оценить свет по достоинству. Его даже самое малое присутствие. Теперь и высотка смотрелась гармонично, хоть и вызывала у Адель какие-то смешанные чувства. В основном обреченности и смирения с происходящим. И всё-таки красота побеждала. Красота умиротворения, спокойствия, тишины, созерцания, задумчивости. Больше ничто на свете не станет гнать ее вперед: ни общество, ни навязанные догмы, ни амбиции, которым не суждено сбыться. Во всяком случае, пока она здесь. Похоже, маленький побег от реальности превратился в нечто большее. Жива, мертва – какая разница? Делай, что хочешь. Разве не здорово?!

Они вышли на широкую насыпную дорогу. Джеймс уверенным шагом, словно птица-секретарь, пустился вперед, даже не заботясь об отставших. У него была цель, и компаньонов он не искал. Пока во всяком случае. Олден поравнялся с Адель, отметив с облегчением, что настроение той заметно улучшилось. Чего он не мог сказать о себе….

Мечта о забвении, похоже, не оправдалась, а чувство вины за свои преступления обретало всё новые формы. Оставалось лишь надеяться, что здесь не водятся призраки, чтобы доконать его окончательно. Возможно, если бы он остановился на той поляне и присел на траву с остальными, забвение и настигло его, спрятав на неопределенный срок, но Олден не мог вот так запросто увлечь за собой и Адель, которая совершенно точно не могла быть мертвой. А, следовательно, ее нахождение здесь ошибка, которую необходимо исправить. В конце концов, он убил достаточно друзей, и теперь пора спасти хоть одного.

Внезапно Джеймс остановился. Оно и понятно – сложно пройти мимо доски объявлений, особенно в таком месте. Олден с Адель сильно отставали, но тот терпеливо стоял и ждал их или попросту пребывал в ступоре от увиденного, чтобы двигаться дальше с прежней прытью. И чем ближе они приближались, тем явственней подтверждалось его неземное по своей мощи сосредоточение на деревянной табличке. Детектив Харрис наконец-то напал на след.

Перекошенная доска, приколоченная к рассохшемуся столбу, содержала надпись, вырезанную отрывистыми буквами, и приковала к себе уже всех троих путников.

ТОЛЬКО СОБРАВШЕМУ СЕМЬ КЛЮЧЕЙ СМЕРТИ ОТКРОЕТСЯ ДВЕРЬ.

Адель, простоявшая перед этой надписью минуты две, не моргая, пришла в себя.

– Дверь куда?

– Отсюда. – предположил Олден.

– Непросто отсюда! – Харрис, озаренный снизошедшим на него откровением, смерил обоих совершенно безумными глазами. – Я думаю, за этой дверью кто-то .

– Кто-то? – не поняла Адель.

– Кто-то ответственный за всё, что произошло.

– Смерть? – спросил Олден, и Джеймс отступил, замотав головой. Словно наложенное заклинание потеряло свою силу.

– Я не знаю, как что устроено…. Я человек другого склада. Для меня смерть – это не кто-то, а что-то. Так мне кажется. Хотя со всей этой белибердой… черт его знает. – он поднял руки, словно сдаваясь.

– Ну а кто тогда? Бог? – предположила Адель, а Олден неприязненно фыркнул. Пожалуй, после подобного предположения и он был готов идти за этим хмырём, и не только ради друга.

– Я не знаю! – повысил голос Джеймс. – Я просто хочу понять, кто всё это устроил и с какой целью! Почему именно с четырех утра люди перестали умирать?! Почему не без пятнадцати?! Почему не с трех?!

Испарина выступила на его лбу, а глаза покраснели, будто он работал двое суток к ряду. Он лучше всех понимал эту надпись. Понимал, потому что действительно нуждался в ней. Для кого-то, возможно, это не более чем бессмыслица, но Джеймс действительно в ней нуждался, уверовав, что слова не нацарапаны безумцем, а являются следом, за который можно уцепиться, чтобы разгадать загадку. Но когда все предположения были озвучены… предположения, оба из которых в голове Джеймса всегда относились к метафорам, он был готов сесть здесь и остаться. Не там, на холме среди прочих, а здесь в полном высокомерия одиночестве.

– Успокойся. – попросила Адель, положив ему ладонь на грудь. Она, не отрываясь, смотрела ему в глаза и проникновенно говорила. – Пожалуйста, успокойся, теперь у тебя есть цель.

Адель умела ненавязчиво, не раздражая, успокоить другого человека, найти слова, тембр голоса и манеру взгляда, что оппонент начинал воспринимать ее как соратницу, а не назойливую училку, которую так и хочется послать со своими советами. Она почувствовала, что Джеймс готов спасовать перед лицом того, что привык считать нереальным и иррациональным, поэтому решила вмешаться. Он был нужен им с этими своими бунтарскими замашками, чтобы вывести, чтобы по крайней мере не позволить обратиться в поросшие мхом изваяния. Но внезапно Адель отдернула руку….