Мария Введенская - Пределы неоднозначности

«С прискорбием вынужден сообщить, что Ваш муж Питер Делавэр скончался от сердечного приступа.

23.07.09»

– Господи… – пролепетала Чарли, а потом повернулась к Дороти, заметив, что у той по щекам текут слезы. – Мне так жаль!

Но та лишь качала головой, пытаясь справиться со слезами. Она едва могла говорить.

– Я знаю-знаю… – проникновенно сказала Чарли, кивая. – Ты ведь даже не могла отсюда выбраться. Ты не могла с ним провести последние годы. Если бы ты знала… если бы ты только знала, что так будет. Но, ты ведь не знала, Дороти, и ничего не могла изменить. Так что, если в твоей голове есть хоть какая-то мысль, что ты виновата… не смей так думать , ладно? Ни на секунду.

Дороти закрыла лицо руками, содрогаясь от рыданий. Чарли отвернулась не в силах смотреть на это. Больше она не проронила ни слова.

А мгла неминуемо нарастала, надвигалась на них несметными полчищами. Наползание – именно это определение приходило сейчас в голову. Наползание . Зрелище очаровывало, гипнотизировало. Сверкнула первая молния, но пока далеко. Потом еще одна. Затем огромный горизонтальный росчерк покрыл трещинами полнеба. Чарли охнула от неожиданности и восторга.

Прогрохотал гром раскатистым эхом похожим на треск спелого арбуза. У Дороти просохли слезы. Она, как и Чарли, сидела с открытым ртом и смотрела на это светопреставление. В считанные секунды день становился ночью. Наползание черноты почти подобралось к ним, почти накрыло своей тенью Пределы. Непрекращающиеся зарницы сверкали и там и здесь, словно Зевс громовержец метал беспрерывно молнии, обозлившись на смертных.

Поднимался ветер. Первые мощные порывы согнули деревья и разметали волосы женщин, яростно трепали одежду. И снова молнии – так, что приходилось жмуриться. И громовые раскаты, и ливень стеной где-то там еще пока над лесом… но он подбирался, ему было ведомо наползание .

Разыгралась настоящая буря. Казалось, еще чуть-чуть, и ветер подхватит двух зрительниц и унесет в страну Оз, как Дороти и Тото. Хотя с ролью песика Шарлин бы вряд ли согласилась.

Они сидели почти до самого конца, пока край черноты не коснулся крыши. Пока молнии не стали рассекать небо совсем близко и опасно. Пока дождь не накрыл своей сплошной пеленой их маленький городок.

– Пора уходить! – опасливо крикнула Чарли.

– Это точно! – откликнулась Дороти, и на ее лице больше не было и следа от слез. Только дьявольский восторг от увиденного, впрочем, как и у Чарли, которая поняла в этот момент, что всё вернулось на свои места.

И двух недель как не было, и обид вместе с ними. На душе заметно полегчало. Просто каждому нужно время справиться с собой и нестерпимой болью, так ведь? И хорошо, если находится публика, готовая ждать.

С этого момента в ресторане место напротив Чарли больше никогда не пустовало. И в этот четверг они снова играли в покер всем составом. И всё было просто прекрасно, словно бы и нет больше ни вчера, ни завтра, а только эти четверо, беспрестанно хохочущие и подкалывающие друг дружку. Совсем другой мир – третий внутренний, так сказать. И хотелось остаться в этом моменте навсегда и ничего больше не ждать. Когда друзья с тобой, будь то даже иллюзия, ты способен выдержать очень многое. Наверное, даже всё. Наверное, даже всё.

На террасе своего большого дома, что находился на самой кромке пшеничного поля, опустив, как обычно, глаза на свои руки, сидел Эйбл, безмятежно улыбаясь кошачьей улыбкой. Он славно потрудился за последние пару недель. Два массовых расстрела, десяток забитых родителями детей, о которых не узнают новостные каналы. Появление новых солдатиков: малыш обглоданный питбулем, девчонка, изнасилованная одноклассником, изуродованная бой-френдом модель….

– Давайте-давайте… – елейным голосом говорил Эйбл. – Давайте готовиться к празднику. Ты принесешь мне собачью голову, и это будет только начало… а ты – фитюльку одного нехорошего мальчика, а ты… хм, принесешь мне его лицо. Да! – он с ликованием хлопнул в ладоши. – Точно! Принеси мне лицо своего приятеля! На праздник же принято дарить подарки? Подарите… подарите мне эти штучки, и, может быть, я вам что-то подарю. Так ведь правильно? Разумно? По-честному? Множьтесь…. Делайте из людей нас! Это, пожалуй, будет самым лучшим подарком. А сейчас займемся еще кое-кем…. Пора делать ставки, Эйбл. Время, как раз самое подходящее. Скоро мы вернем то, что у нас беспардонно забрали. Правда, Эйбл?

– Правда, Эйбл. Давайте сорвем еще один цветок из этого сада?

– Давайте. Какая хорошая идея.

Его застывшее улыбающееся лицо дрогнуло, и глаза уставились вперед. Темно-карие почти черные… хищные. Они заставляли забыть об улыбке, потому что оставались стеклянными и выворачивали наизнанку всё, что находилось напротив… всё, к чему был обращен этот взгляд.

– Ставлю на Ричардса… – сказал Эйбл тихо, сверкнув своими ужасными глазищами, и вновь уставился на собственные руки.

Эдакий скромняга с блуждающей улыбкой, глядя на которого у тебя не сработает чувство самосохранения, и ты с удовольствием зайдешь к нему в дом на чашечку кофе. И, когда тяжелые двери будут заперты на замки и щеколды… он поднимет свои глаза.

Миси вернулась в номер после похода в кафе и едва не наступила на белый конверт, подброшенный под дверь при входе. Она, кряхтя, наклонилась и подобрала его. Ведь, что ни говори, как бы ты не молодился, годы – есть годы. Правда, она была слегка навеселе, но в работе это обычно только помогало. Миси предпочитала темное время суток для работы, поэтому, собственно, и вставала с трудом.

Она надела очки, которые лежали на столике – ее маленький секрет – и достала из конверта бланк. Парня звали Кристофер Ричардс, и он был хорош собой. Она не знала, кто это, потому что на собрании, которое прошло еще две недели назад, Роберт не называл имен. Дороти просидела взаперти всё это время, ни с кем не разговаривая, а Чарли помалкивала, поскольку обещала держать имеющуюся информацию в секрете. Тем более что Кай разорвал досье прямо у нее на глазах, так что волноваться не о чем. Однако именно его сейчас держала в руках Миси и с любопытством читала. Обычный псих … – думала она, поглядывая на часы. Оставалось пятнадцать минут до указанного времени.

– Значит, ты у нас любитель женщин постарше… – пробормотала Миси и нехотя залезла за пачкой фотографий в конверт. Хотела, было, снять резинку, да так и застыла, таращась на первое сверху фото. Его одного вполне хватило для создания нужного настроения….

Еще живой иранец смотрел на нее заплывшими кровью глазами. В какой-то темной комнате, кажется, в подвале, человек, с которым Миси ходила на свидание, сжался в углу комком, вытянув перед собой беспомощно руки, как бы закрываясь по инерции от удара. Он ужасно выглядел… изуверски избитый, весь покрытый порезами и мелкими ожогами, а правое плечо походило на торт с кровавой глазурью. Таким его нашла Миси тогда в отеле. Лицо потеряло всякую форму, превратившись в мешок картошки, но глаза оставались открытыми, хоть и с трудом. Они смотрели прямо на Миси. Они умоляли ее прекратить всё это.