Александр Домовец - Ад ближе, чем думают

Трёхкратное неисполнение или прямое нарушение государством-членом Организации закона (законов) ООГ влечёт за собой его безусловное исключение из Организации. При этом государства-члены ООГ разрывают с исключённым государством все виды отношений…

Владимир Ходько

В тот день мы с Бурановым о делах больше не говорили. Помянули Серёгу Добромыслова, на том и разошлись. Михаил Михайлович понял, что сегодня со мной каши не сваришь, и перенёс дальнейший разговор на завтра, за что я ему был душевно признателен.

Домой я уехал непривычно рано: очевидно, Нессельроде уже знал о случившейся беде и отпустил без звука. Настроение было совершенно подавленное. Вообще-то депрессии для меня абсолютно нехарактерны, уж такой сбалансированный человек. Но сейчас перед глазами стояли фотографии, сделанные британскими криминалистами на окраине Эйвбери.

Обезглавленное обнажённое тело, распростёртое на бурой каменистой земле, сквозь которую пробивается редкая зелёная трава. Вытянутые в струнку руки и ноги, словно покойник тщится принять позу по команде «смирно». И – голова. Голова, отделённая от туловища и лежащая на груди. Лицо у Серёги в смерти совершенно спокойное и даже умиротворённое, с полуприкрытыми глазами. Такие лица бывают у людей, которых убили неожиданно и мгновенно. Шею в районе среза, словно тёмно-красный обруч, опоясывает кольцо запёкшейся крови. А на голой груди грубо вырезан крест, в середине которого круг.

Кто это сделал? Почему моего друга убили и надругались над телом? Кому он помешал?

И что ему вообще понадобилось в этом богом забытом месте?

Насколько мне известно, офицер-инспектор ООГ – должность своеобразная. Фактически он находится в свободном поиске. Он должен знать умонастроение, общественные тенденции, состояние экономики и промышленности в стране пребывания. Для этого он следит за событиями, общается с людьми и организациями, изучает прессу, ездит по территориям. Контролирует исполнение Закона об ограничении – это уж само собой. И если Серёга в последний день жизни оказался в захолустном графстве Уилтшир, то, стало быть, что-то привлекло его внимание именно там.

Хотя… захолустье захолустьем, но ведь здесь находятся два крупнейших загадочных мегалитических комплекса – всемирно прославленный Стоунхендж и гораздо менее известный, однако более древний и масштабный Эйвбери. Есть ли в этом какая-то связь с гибелью моего друга? Мистикой он как человек здравомыслящий вроде бы никогда не увлекался. И всё же погиб в одном из самых непонятных и таинственных мест на Земле…

Было ясно, что Буранов видит в ситуации нечто бо́льшее, нежели смерть отдельного человека. Что именно, до этой темы разговор ещё не дошёл. Зато намерение Михаила Михайловича привлечь меня к расследованию трагедии полностью совпадало с моим желанием. Я задыхался от ненависти, сам не зная, к кому. Ничего так не хотелось, как найти убийцу – или убийц – и разорвать в клочья собственными руками.

Приняв рюмку-другую, за руль я обычно не сажусь, а с Бурановым-то мы выпили целую бутылку. Но сегодня я плюнул на всё. В принципе, удостоверение сотрудника Департамента – железный аргумент в любом споре с дорожной полицией. Избегай происшествий, а на прочее ребята закроют глаза.

Я неторопливо проехал Литейный проспект, свернул на улицу Столыпина, а потом, набирая скорость, рванул по мало загруженному в этот час бульвару имени атамана Платова. Недавно купленный в рассрочку «Стриж» летел синей стрелой, легко и плавно обгоняя менее скоростные «Кабриолеты», «Руссо-франки», «Енисеи». Несмотря на выпитый коньяк, я чувствовал себя уверенно: двадцать лет езды выработали полный автоматизм.

Доехав до своей двенадцатиэтажки, я запарковал машину у подъезда и медленно выбрался наружу. Домой отчаянно не хотелось. Там стоял телефон, с которого надо звонить в Лондон и говорить с Лизой. Я никогда не умел выражать соболезнование. Не знаешь, что сказать, все слова кажутся лишними, даже фальшивыми… Сейчас для Лизы главное – не сойти с ума от горя. Серёги больше нет, но малолетние Ленька с Настей остались, и жить теперь надо ради них… Кажется, у Лизы ещё здравствуют родители. Я тоже буду помогать, чем только смогу…

На лавочке возле подъезда сидела женщина. По многолетней профессиональной привычке я механически, одним взглядом, снял информацию: молода, рыжеволоса, веснушчата… Снял и пошёл дальше, доставая на ходу ключ от подъезда. Успел подумать, что никогда не видел её в нашем доме или поблизости.

– Мистер Ходько, если не ошибаюсь?

Вопрос был задан грудным низким голосом и почему-то на английском языке. Я резко обернулся. Поднявшись, женщина приблизилась, и я ощутил горьковатый запах элитных духов «Принцесса Каролина».

– Не имею чести быть представлен, мисс, – произнёс я по-английски же, мгновенно оглянувшись. Возле подъезда находились только мы двое. Поодаль в песочнице, под присмотром бдительных мамаш, возилась окрестная малышня.

– Меня зовут Айрин Мэддокс. Я прилетела из Лондона. Мне надо поговорить с вами.

– О чём?

– О вашем покойном друге Сергее Добромыслове.

Я напрягся. В России о гибели Серёги пока что знали считанные люди. Впрочем, если она действительно из Британии, узнать могла прямо там же, сразу…

В опустившихся сумерках лицо женщины казалось алебастровой маской, и лишь большие тёмно-карие глаза смотрели на меня беспокойно и вопросительно.

– Пойдёмте, – коротко сказал я, открывая подъезд.

Вообще-то жилище сотрудника Департамента для посторонних посещений не предназначено. Не в том смысле, что у меня холостяцкий беспорядок, а так, на всякий случай… Но не улице же разговаривать.

В лифте мы молча разглядывали друг друга. Я убедился, что женщина не столь молода, как показалось на первый взгляд – лет примерно тридцать пять. Её заметно старили морщины в уголках глаз, бледность лица и длинный тёмный плащ, совершенно лишний в тёплый майский вечер. Во всём прочем она была вполне привлекательна. Веснушки трогательно облепили прямой носик и высокий лоб, уютные очертания скул и подбородка намекали на добрый нрав, и даже ярко-рыжие волосы (неубиенный символ хитрости и коварства!) казались мягкими и пушистыми. А когда в квартире она сняла плащ, оказалось, что он скрывал изящную фигуру с небольшой грудью, узкой талией и длинными ногами.

– Я весь внимание, мисс Мэддокс, – сказал я после того, как усадил нежданную гостью на диван, а сам устроился напротив, оседлав стул. – Или миссис?

– Мисс. Я не замужем… Послушайте, у вас есть что-нибудь выпить?