Александр Домовец - Ад ближе, чем думают

В Альбионе руссофранков не любят, иначе быть просто не может. Благодаря им Британия двести лет назад лишилась мирового господства… И что с того? Когда-то Рим был сильнейшей империей, пока его не сокрушили варвары. Однако сегодняшняя Италия чувствует себя превосходно… Так и тут. Если засунуть в карман самолюбие и ностальгию по утраченному величию, следует признать, что Альбион в полном порядке. Уровень жизни – один из самых высоких в Европе, никакой изоляции, экономика развивается. Ещё вопрос, жили бы мы хорошо, если бы тратились на содержание армии и флота сверх ограничений, наложенных Парижским трактатом.

Но если в руки слабоадекватных политиканов попадёт сверхоружие, то это опасно, очень опасно. Приобретёт ли страна что-нибудь, не факт, а терять есть что. Мне, другим, да всему Альбиону. И если даже приобретёт… В детстве я вдоволь насмотрелся на руины Тауэра, со Второй Мировой не вернулся брат матери, после войны страна долгие годы жила на хлебных карточках. Такова была цена поражения. Не хотелось думать, какой может оказаться цена победы…

Нетрудно понять, что членов комиссии я встречал в Лондоне с паршивым настроением. После знакомства и нескольких часов общения оно стало ещё более паршивым. Я быстро понял, что эти люди умны, профессиональны и очень опасны. Опасны с точки зрения миссии, возложенной на меня Хэррингтоном. Сумею ли я их обмануть? Более чем проблематично… К сожалению, они мне, в общем, понравились – и хладнокровный Буранов, и едкий Ходько, и аристократически сдержанный Телепин. В другое время и в другом месте мы вполне могли бы сработаться….

В приёмной Грейвса нас встретила его секретарша. В отличие от худосочной мисс Редл это была пухленькая длинноногая шатенка в полупрозрачной блузке и дивно короткой юбке. Такие юбки носят лишь по согласованию с боссом… Она поднялась навстречу, однако Грейвс даже не удостоил её взглядом. Только и бросил на ходу:

– Меня ни для кого нет, Дороти.

Безмятежный лобик девушки забавно сморщился. Вероятно, она привыкла к более ласковому обращению.

– Вам звонили из Лондона, – обиженно сказала она в спину Грейвса.

– И ни с кем не соединять тоже, – оборвал тот, открывая дверь кабинета.

Сев за стол, он придвинул стопку бумаги и взял ручку.

– Готов стенографировать ваши тезисы, – сказал он с вымученной усмешкой.

– А сесть вы мне предложить не готовы?

– Ах да, прошу прощения. Чай, кофе?

– Кофе с коньяком. Коньяку побольше, – буркнул я, усаживаясь и вытягивая гудящие от усталости ноги.

Легко сказать, тезисы… Ситуация в «Наследии» выглядела настолько подозрительной, что объяснить её сколько-нибудь невинным образом невозможно. И всё-таки позарез требовалось что-то придумать и написать – хотя бы с целью потянуть время. Буранов, разумеется, не поверит, но документ есть документ. А там… там будет видно.

– Пишите, – велел я, когда очаровашка Дороти, поставив на стол кофе, коньяк и нарезанные фрукты, покинула кабинет, грациозно двигая бёдрами. – Тезис первый. Как заместитель Аткинсона, вы курировали исключительно административно-хозяйственные вопросы. Ну, там, снабжение, транспорт, ремонт помещений, бухгалтерия. Следовательно, научно-исследовательской тематикой «Наследия» практически не владеете и пояснить её не можете.

Тезис второй. Опыты над людьми профилем деятельности «Наследия» не предусмотрены по определению. Таким образом, – диктовал я, прихлёбывая кофе, – имеет место возмутительное, точнее, преступное самоуправство сотрудников имярек, с которыми надо разбираться… Кстати, позаботьтесь, чтобы через час этих ребят в Эйвбери не было. Пусть убираются в Лондон или куда угодно, и сидят, как мыши в норе. И без них всё плохо… Это ясно?

Не отрываясь от бумаги, Грейвс кивнул.

– Тезис третий. Имеющиеся к деятельности «Наследия» вопросы в связи с безвременной кончиной директора Аткинсона следует адресовать учредителям общества, в числе которых… У вас там хоть люди приличные?

Грейвс посмотрел на меня и медленно кивнул.

– Более чем, – сказал он с непонятной улыбкой.

– Вот и перечислите. Далее…

Но ничего далее продиктовать я не успел.

Грейвс поднял голову и коротко ахнул, хватаясь за виски. Брови сошлись на переносице, рот полуоткрылся, и новоиспечённый директор с перекошенным лицом обмяк в кресле.

Перед глазами вдруг поплыло. Поплыло так сильно, что физиономия сидящего рядом Грейвса раздвоилось. Четыре щеки, два носа, два широко открытых рта… Шевелящиеся губы, которые что-то произносят, но я ничего не слышу…

В молодости я занимался боксом и однажды на корпоративном турнире пропустил сильный удар в голову. Помню, как окружающий мир сразу потерял привычные очертания, вокруг всё сделалось зыбким и нереальным, стало темно, словно над рингом сгустились сумерки… Сейчас без всякого нокаута возникли ровно те же ощущения. С ног до головы мгновенно окатил необъяснимый ознобный страх. И как будто невидимая ледяная рука больно сжала сердце…

– Что это? – хрипло произнёс я, хватаясь за край столешницы. – Грейвс, вы меня… отравили?

Ничего умнее в тот миг я не придумал.

– Грейвс! Где вы, чёрт вас возьми?

Но кому я это сказал? Грейвса уже не было. И вообще ничего не было. Остался только мрак. Комната, мебель, звуки – всё исчезло, всё растворилось в серной кислоте непроницаемой тьмы. А тьма эта не от мира сего, успело мелькнуть в голове.

Потом исчез и я.

Владимир Ходько

Отделаться от мисс Редл не было никакой возможности, и Буранов коротко, тщательно подбирая слова́, рассказал ей о жуткой сцене, разыгравшейся в ночной гостинице. Воспоследовало то, что и должно было воспоследовать: мисс Редл упала без чувств. Пока Айрин брызгала на неё водой, а Вадим растирал кисти рук, я хлопал женщину по щекам и не мог отделаться от мысли, что вслед за ужасом началась мелодрама. Верную секретаршу до обморока потрясло явление покойного директора народу…

– Боже мой, – пробормотала, стуча зубами, мисс Редл, как только к ней вернулось сознание и дар речи, – какой кошмар… А всё потому, что он самоубийца. Теперь его неприкаянная душа будет вечно бродить в окраинах Эйвбери…

– Ну, это вряд ли, – негромко произнёс Баррет, и Энтони согласно хмыкнул.

Судя по их реакции, развоплощение Аткинсона вместе со старой ведьмой было окончательным и обжалованию не подлежащим. Отрадно.

– Айрин, проводите мисс Редл к ней в комнату и побудьте там, – попросил я. – Налейте выпить, поговорите – словом, успокойте.

Айрин послушно увела рыдающую секретаршу наверх, а я повернулся к миссис Своллоу. Хозяйка, по-прежнему завёрнутая в синюю льняную скатерть, тихо сидела в стороне, слегка раскачивалась взад-вперёд и, кажется, ещё не пришла в себя. Выглядела она ужасно. С головы неопрятными сосульками свисали спутанные пряди, под глазами легли тёмные круги, лицо осунулось и разом одрябло.