Джон Коннолли - Плохие люди

Гарри подошел к нему и понял, что молодой человек старше, чем показалось на первый взгляд — около двадцати-двадцати пяти лет, — но голосок у него был как у тринадцатилетнего подростка, жаждущего эротических приключений. «Хренов деревенский чудак», — определил его для себя Гарри.

— Повернули не в ту сторону раньше по дороге, — объяснил Райленс, не признавая, что заблудился, но и не заявляя, что осведомлен о своем местоположении. Чисто мужские штучки.

— Куда путь держим?

Что за черт! Куда путь держим? Кто так разговаривает?

— Мы направляемся в Огасту.

— Ну-у, вы немного не туда попали. Мягко говоря... не в тот штат.

— Да знаю. Хотелось бы это исправить.

— Вы на отдыхе?

— Нет, по делам.

— И чем занимаетесь?

— Продаю страховку.

— Зачем?

— Что значит «зачем»? — Гарри изогнул бровь.

Ага, он этого и добивался. Парень, похоже, был этаким деревенским «тормозом», который разъезжает на своем раздолбанном «паккарде» туда-сюда по местным дорогам и ищет, к кому бы привязаться. Они только два часа назад сошли с самолета, а выходные уже пошли псу под хвост. Гарри придал лицу выражение, с каким терпеливый психиатр увещевает безнадежного пациента:

— Людям нужна страховка.

— Зачем?

— Ну, предположим, с ними что-нибудь случится. Вот, например, если ты разобьешь свою машину, что ты будешь делать?

— Это не моя машина.

О Боже!

— Ладно, неважно, предположим, что ты все равно разобьешь ее, а человек, которому она принадлежит, предъявит претензии. Что ты тогда будешь делать?

— Починю ее.

— А если она не будет подлежать восстановлению?

— Нет ничего, что я не мог бы починить.

Гарри разочарованно провел рукой по лицу.

— У вас тут случаются ураганы, так?

— Ну да.

— Что если твой дом снесет?

Молодой человек обдумал его слова и кивнул.

— Был бы у меня дом... — сказал он и снова завел «паккард». — Езжайте за мной. Я провожу вас туда, куда вам нужно.

Гарри облегченно улыбнулся и поспешил к машине.

— Мы поедем за ним, — сказал он Веронике.

— Я не против, — промурлыкала она.

— И не распускай слюни: этот красавчик не для тебя, — бросил Гарри, захлопывая дверцу машины.

Уже пять миль они ехали за «паккардом», когда Гарри начал беспокоиться:

— Куда он нас везет?

— Наверно, он знает короткий путь.

— Короткий путь куда? В Луизиану?

— Гарри, он здесь живет. Он знает эти места лучше нас. Успокойся.

— По-моему, этот парень умственно отсталый. Он спрашивал меня про страховку.

— Ты же продаешь страховку. Люди все время задают тебе вопросы про страховку.

— Да, но не такие. Он вел себя так, словно вообще не знал, что такое страховка.

— Может, у него в жизни случилось что-то плохое, связанное со страховкой.

— Что, например?

— Например, он подал уведомление в твою фирму.

— Очень смешно. Между прочим, нашу фирму.

— Я просто сижу на телефоне. Я не продаю пустое место.

— Это не пустое место. Боже мой, в разговорах с нашими клиентами ты оперируешь такими же выражениями?

— Если это не пустое место, почему мы постоянно отказываемся выплачивать деньги?

— Это сложно объяснить.

— А ты попробуй.

— Ты все равно не поймешь.

— Да пошел ты, Гарри!

— А теперь он куда поехал?

Маячивший впереди «паккард» повернул направо и направился к старой ферме. Парень вышел из машины, поднялся по ступенькам к двери, открыл ее и зашел внутрь.

— Просто не верится, — пробормотал Гарри.

Он продолжил ехать по дороге, пока не поравнялся с «паккардом». Это место определенно знавало и лучшие времена, но сейчас ничто не напоминало о тех временах. Деревья защищали двор, правда было не совсем понятно, зачем они нужны, потому что Гарри не видел поблизости других домов. Наверно, когда-то это была полноценно функционирующая ферма. Справа располагался сарай, и сквозь открытую дверь Гарри разглядел стоящий внутри комбайн «Джон Дир» со спущенными шинами и погнутой выхлопной трубой. Между деревьями были видны пущенные под пар поля, на которых сейчас колосились одни лишь сорняки. А еще здесь было очень тихо: ни собак, ни людей, ни даже парочки кудахтающих кур, которые пытались бы выжить на подножном корму. По фасаду дома шла веранда, вся в облупившейся белой краске. Краска осыпалась и со стен, с оконных рам и с двери, словно дом оплакивал былые времена.

Гарри открыл дверцу и окликнул их проводника.

— Эй, парень, что за дела?

Ответа не последовало, и тут Гарри, который всегда считал себя человеком спокойным, вышел из себя.

— Черт! — рявкнул он. — Черт! Черт! Черт!!!

Он вышел из машины и решительно направился к дому. Вероника предложила ему немного подождать, но Гарри проигнорировал ее реплику. Все, чего он сейчас хотел, это вернуться на шоссе, найти отель и предаться пороку. Черт побери! Или, может, им стоит пересмотреть свой свободный график и вести машину даже ночью, пока они не доберутся до Огасты, и не поворачивать назад. И пусть Вероника поцелует его в задницу!

Он дошел до входной двери и заглянул внутрь. Прямо перед ним находилась гостиная. Все занавески оказались задернуты, и в комнате царил полумрак. Гарри мог различить очертания кресел и телевизора, стоящего в углу. Напротив двери в гостиную располагалась кухня, рядом с ней — спальня, которую использовали как склад забытых вещей. Слева от него лестница вела на второй этаж.

Несмотря на жару, все окна были закрыты. Парня и след простыл.

Гарри сделал шаг вперед и поморщил нос. Здесь чем-то отвратительно пахнет, подумал он. Потом послышалось жужжание мух.

— В чем дело? — спросила Вероника тем же плаксивым тоном, только на этот раз Гарри не обратил на него никакого внимания.

— Оставайся там, — откликнулся он. — И запри дверцы.

— Что...

— Ради Бога, просто сделай как я сказал!

После этого она затихла, так что он услышал звук защелкивающихся замков: Вероника в кои-то веки послушалась его. Темноту перед ним не тревожили ни звуки, ни движения, только звон насекомых, все еще невидимых ему.

Гарри вошел в дом.

За много миль к северу двое офицеров полиции сидели за столиком в баре пивоваренной компании «Себаго», неподалеку от старого портлендского порта. Дело было к вечеру, и уже начинало темнеть. В это время года в городе было не много туристов, и на улицах, как и в баре, стояла тишина. Поговаривали, что надвигаются шторма и что вскоре пойдет снег.

— Мне здесь больше нравится без туристов, — сказала первый офицер, смуглая, невысокого роста молодая женщина с короткой стрижкой. Она была стройна и, когда не носила форму, даже казалась хрупкой, но при этом сильной и ловкой. А еще хорошенькой, как считал ее напарник Эрик Бэррон. По правде говоря, страсть какой хорошенькой.