Джон Коннолли - Плохие люди

И вот он сидел и потягивал кофе из кружки, украшенной изображением мужчины в плаще, сидящего за столом и читающего газету, что было весьма символично, потому что Шеферд тоже был в плаще и сидел за столиком, читая газету. Замкнутый круг. За два столика от него сидела молодая женщина, одетая в зеленый халат медперсонала и что-то записывала в блокнот. Похоже, она почувствовала его взгляд и перехватила его. Он как ни в чем не бывало улыбнулся ей и вернулся к чтению газеты.

Шеферду не нравился Новый Орлеан. Это был город Третьего мира, затесавшийся в экономически развитую страну. Здесь настолько привыкли к взяткам, что коррупция казалась не болезнью общества, а чем-то абсолютно естественным. Прогуливаясь по этим улицам, Шеферд наблюдал моральное уродство, потерю всех нравственных устоев, которые никто даже не стремился прикрыть. Со своего места в кафе он видел, как человек с грубым лицом покачивается на пороге злачного местечка и массивная женщина с лицом еще более топорным стоит за его спиной; складки жира перекатываются под ее одеждой. «Зачем люди вообще ходят в такие места? — подумал Шеферд. — Чтобы быть ограбленными, или постоять под дулом пистолета, или вдохнуть запах дешевых духов, исходящий от женщины, которая стоит едва ли на ступень выше, чем проститутка?» Это разложение духа отталкивало его, но, по крайней мере, оно было очевидным, его никто не скрывал. Были и другие виды разложения, более глубинные и неразличимые.

Женщина в зеленом халате встала, положила учебник и блокнот в сумочку и покинула кофейню. Через одну-две минуты Шеферд тоже вышел. Он держался чуть позади нее, следуя по другой стороне улицы; она направлялась в сторону Декатур-стрит. Он не стал паниковать, когда упустил ее из виду в толпе, потому что знал, куда она идет. Слева от него скворцы нарезали круги в сером и унылом январском небе, они с криками парили над скоплением каминных труб в районе Чартр. Туристы смотрели на птиц, загораясь мимолетным любопытством, но потом шли дальше, особенно не интересуясь происходящим.

К тому времени как Шеферд достиг начала Декатур-стрит, женщина исчезла из виду. Он подождал десять минут, потом подошел к воротам недавно отремонтированного жилого комплекса и нажал на кнопку с цифрой 9. Раздался щелчок, потом женский голос спросил: «Кто там?»

— Меня зовут Джеф. Я вам звонил, и мы договорились о встрече.

Он нашел ее объявление о «чувственном массаже» вчера и позвонил, чтобы назначить встречу.

— Заходите, — сказала она. Ворота открылись, и Шеферд вошел во двор, направляясь к освещенной лестнице. Он поднялся на три пролета и остановился у двери квартиры номер девять. Он уже собирался постучать, но дверь открылась сама.

Она сменила зеленый халат на атласный. Кончики ее волос все еще были мокрыми после душа. На ее лице отразилось замешательство, вызванное попыткой вспомнить, где же она видела его лицо.

— Вы были в... — начала она, но рука Шеферда в перчатке схватила ее за горло, и он втолкнул ее внутрь, а затем бесшумно закрыл за собой дверь. Он прижал женщину к стене и вынул правую руку из кармана плаща, чтобы она могла увидеть нож.

— Если закричишь, я сделаю тебе больно, — сказал он. — Я не хочу делать тебе больно. Если ты ответишь на мои вопросы, обещаю, я не трону тебя. Поняла?

Она кивнула, и Шеферд ослабил хватку.

— Спокойно.

Он проследовал за ней в гостиную. Занавески были задернуты, лампа, завешенная красной тканью, оказалась единственным источником света в комнате. Дверь справа от мужчины была открыта. За ней он увидел массажный стол, накрытый чистым белым полотенцем.

— Прошу прощения, что ввел вас в заблуждение, — сказал Шеферд. Он встал сбоку от нее, выдвинув вперед левую ногу, чтобы защитить пах: у него уже бывали неприятности с женщинами.

Она готова была расплакаться в любой момент. Он услышал это в ее голосе, когда женщина спросила: «Что вам нужно?».

Шеферд удовлетворенно кивнул:

— Хорошо. Я не хотел бы отнимать у вас много времени. Я хочу знать, где ваш ухажер.

Она не ответила.

— Ваш ухажер, — повторил он. — Версо. Или вы уже о нем забыли?

— От него давно ничего не слышно.

Шеферд вздохнул. Его рука метнулась одновременно со вспышкой света на лезвии ножа, оставляя красную полосу на ее теле, от левого плеча до правой груди. Она начала хныкать, и он зажал ее рот ладонью.

— Я же говорил, — сказал он. — Я не хочу причинять вам боль, но мне придется, если вы будете меня вынуждать. Я повторю свой вопрос: где он?

— Его задержала полиция.

— Где?

— В Виргинии.

— Где именно в Виргинии?

— Я не знаю.

Шеферд занес руку, и она запротестовала, повысив голос:

— Да не знаю я! Они перевозят его с места на место. Он больше не мой ухажер. Я не видела его с тех пор, как его взяли. Я только знаю, что скоро он будет в Норфолке. Там состоится слушание большого жюри. Он собирается дать показания.

— Когда он звонил в последний раз?

Некоторое время женщина молчала, и Шеферд позволил себе напомнить ей:

— Мое терпение не безгранично.

— Этим утром, — сказала она наконец.

— До или после того, как я позвонил?

— После. Я только вошла, и раздался телефонный звонок.

Телефон стоял на столе слева от Шеферда. Рядом с ним автоответчик, но он был выключен.

— Почему выключен автоответчик?

— Я хотела прогуляться вечером, сходить в кино. Сегодня вы единственный посетитель.

— Встаньте.

Она послушно последовала его указанию. Они подошли к столику с телефоном, потом он велел ей встать на колени, лицом к стене.

— Пожалуйста!

— Просто садитесь. Я должен позвонить по телефону и узнать, откуда был последний звонок, и не хочу, чтобы вы наделали глупостей в это время.

Она неохотно встала на колени. Шеферд набрал номер и подождал.

— "Чеспик Инн", — сказал мужской голос. Шеферд повесил трубку.

«Придурок», — подумал он.

Он отступил от стоящей на коленях женщины. Она не поворачивалась.

— Пожалуйста, — сказала она. — Больше не делайте мне больно.

— Не буду.

Шеферд был человек слова. Она ничего не почувствовала.

Гарри Райленс никогда бы не назвал себя человеком нервным: нервный человек не смог бы преуспеть в страховом бизнесе. Нервничали только неудачники, которые страховку приобретали. Этот бизнес, пардон за каламбур, был замешан на страхе, без него вся индустрия страхования пошла бы ко дну. Но сейчас именно Гарри нервничал не на шутку. Странный парень, от которого в дрожь бросало, куда-то исчез, инстинкт же подсказывал Гарри, что нужно убираться отсюда как можно быстрее и надеяться на то, что им с Вероникой удастся выехать на шоссе без посторонней помощи.

Но в доме пахло мясом и жужжали мухи. А любопытство — страшная вещь.