Джон Коннолли - Плохие люди

Она обернулась и посмотрела Молоху прямо в глаза:

— Как я смогу жить дальше, если продам своих сестру и племянника тебе?

Плечи Молоха опустились.

— Декстер, — сказал он, — заставь ее рассказать нам все, что ей известно.

Лицо Декстера просияло. Он направился через комнату, и на секунду Леони бросила на него взгляд. Билл воспользовался этим. Он ударил ее локтем здоровой руки и попал Леони прямо под глаз. Она качнулась назад, и он схватил пистолет, ударив Леони еще раз. Пистолет освободился.

Напротив него Брон схватился за пистолет. Уиллард все еще выглядел оглушенным, но попытался вытащить из-за ремня свой ствол. Пистолет в руке Билла двигался, отыскивая Молоха, а тот сгреб в объятия Патрицию и прикрылся ею, как щитом.

Краем глаза Билл заметил оружие в руках двух мужчин, Уилларда, приросшего к полу, Леони, встающую на колени, все еще дрожащие от удара, услышал голоса, которые что-то кричали ему.

Он взглянул на свою жену, и снова на его лице появилась эта безумная улыбка. Билл любил ее.

Он выстрелил, и рана открылась на груди его жены. Теперь вокруг было очень шумно.

А потом настала тишина.

Они ничего не сказали. Билл лежал у стены мертвый. Шеферд и Тэлл подошли к дверям, привлеченные шумом. Патриция Гэддис все еще была жива. Молох наклонился над ней.

— Скажи мне, — требовал он. — Скажи мне.

Он коснулся пальцем раны на ее груди, и она задергалась, как рыба на крючке.

— Скажи мне, и я прекращу твои мучения.

Она плюнула в него кровью и задрожала. Он вцепился в ее плечо, когда она впала в агонию.

— Я найду ее, — заклинал он. — Я найду их обоих.

Но она уже умерла.

Молох встал, подошел к Уилларду и с силой ударил его по лицу. Тот отшатнулся назад, а Молох вновь ударил его так, что парень упал на колени.

— Не вздумай еще раз сделать такое, — сказал Молох. — Я скажу тебе, что мне от тебя нужно, и ты сделаешь только это. С этой минуты ты будешь дышать, только когда я тебе разрешу дышать!

Уиллард что-то промямлил.

— Что ты сказал?

Уиллард утер кровь из-под разбитого носа и повторил внятно:

— Я нашел ее. Я нашел шкатулку.

На письмах стоял штамп Портленда, штат Мэн. Патриции нельзя было оставлять их в конвертах, Мэриэнн предупреждала ее об этом, но это было все, что у нее осталось от сестры, и ей было дорого каждое слово. Иногда она сидела одна в спальне и пыталась поймать тень присутствия Мэриэнн, запах ее духов. Даже когда этот запах совершенно испарился, Патриция верила, что все еще чувствует слабый аромат, словно рожденный и лелеемый памятью о сестре.

— Небольшой город, но все равно ее нелегко будет найти, — заметил Декстер. Они как раз покидали место событий, уезжая из Кэмп-Хилл. Молох был не вполне уверен, что никто из соседей не слышал звуки выстрелов. Конечно, на ступеньках крыльца или во дворе близлежащих домов никого не было, когда они выходили от Гэддисов, но спустя несколько минут послышался вой сирен. Они уже пустили под откос фургон, который был припаркован за домом, из предосторожности, но риск того стоил.

— И она не станет называться подлинным именем, — продолжал Декстер. Молох поднял руку, призывая его замолчать.

Она не станет называться подлинным именем.

Если она пользуется вымышленным именем, то ей нужны документы, а сама она не смогла бы раздобыть такого рода вещи. Она должна была обратиться к кому-то, кто, по ее мнению, вполне надежен. Молох перебрал в голове имена, анализируя все возможности, пока, наконец, не подобрал кандидатуру, которая его устроила.

Мейер.

Карен Мейер.

Она должна была обратиться к этой женщине.

Они отправились в Филадельфию, где сняли комнаты в двух мотелях, расположенных в стороне от центральных дорог. Декстер и Брон поели в «Дэннисе», а потом прихватили с собой еду для остальных. Уиллард и Леони имели ранения, которые могли привлечь к ним внимание, а Молох не хотел рисковать, опасаясь, что средства массовой информации уже растиражировали его лицо. Шеферд и Тэлл смотрели телевизор в своем номере: аналитики с экрана рассуждали по поводу каких-то приказов на поле боя.

— Нет, этих ублюдков надо отправить в каменный век, — заметил Тэлл.

Шеферд усмехнулся: судя по тому, что он видел в доме Билла и Патриции Гэддис, эти люди не так далеко ушли от каменного века. А, учитывая все обстоятельства, поездка к ним была похожа на небольшое, но полное событий путешествие. Что касается семейки Гэддис, Шеферд полагал, что они получили что хотели, что заслужили.

— Око за око, — резюмировал Тэлл.

— Да, мир живет по такому закону, — согласился Шеферд.

Как обычно, Декстер и Брон жили в одной комнате. Брон читал книгу, в то время как Декстер просматривал DVD-диск на своем портативном плейере.

— Что смотришь? — поинтересовался Брон.

— "Дикий белок".

— Угу. А что еще у тебя есть?

— "Буч Кэссиди и Сандэнс Кид", «Тварь», «Стрелок».

Брон на мгновение опустил свою книгу.

— Ты всегда смотришь фильмы, в которых главного героя в конце убивают?

Декстер взглянул на Брона.

— Они кажутся мне... достойными.

Брон продолжал смотреть.

— Да, — хмыкнул он. — Что бы там ни было.

И вернулся к чтению. Он читал «Историю Пелопонесской войны» Фукидида. Брон верил, что прошлое надо знать, особенно прошлое, имеющее отношение к военному делу, потому что он и сам был некогда военным человеком. Афиняне собирались послать большой флот с лучниками, такелажниками и кавалерией, чтобы захватить Сицилию, несмотря на протесты наиболее мудрых своих соотечественников. Брон не знал, что должно было случиться и случилось там (именно поэтому он и взялся читать эту книгу), но он помнил достаточно много из собственного военного прошлого, чтобы понять, что Афинская империя прямиком плывет к своему упадку.

Молох лежал на кровати в своем номере и переключал телеканалы, пока не нашел новости. Он увидел, как вытаскивают из реки «лендкруизер», а накрытые тканью тела переносят в машину скорой помощи. Фотография Мистерса появилась на экране. Он все еще видел его глаза и рот, хотя фотография уже исчезла из кадра. Полицейские разыскивали очевидцев преступления. Они также сняли образцы отпечатков шин с фургона. Им понадобится не так много времени, чтобы установить связь между убийствами в Филадельфии и побегом. Молох подсчитал, что у них есть двадцать четыре часа, а может быть двадцать восемь, чтобы сделать то, что должно быть сделано, пока сеть поисков не начала растягиваться дальше к северу.

Теперь это кажется странным, но когда-то Мэриэнн нравилось его имя. Он называл себя Эдвард — не Тед, или Эд, или Эдди. Эдвард. В этом было что-то патрицианское. Оно было очень официальное и не допускало никаких шуточек.