Джон Коннолли - Плохие люди

— Чей это дом?

Уиллард пожал плечами:

— Я не знаю их имен.

— Где они?

— Уехали в воскресенье. Они приезжают сюда по выходным. Иногда. Хочешь посмотреть, что у меня есть для тебя? Это в подвале.

Они подошли к двери в подвал. Уиллард открыл ее и включил свет. Там был еще один пролет лестницы, ведущей вниз. Уиллард спустился первым, Молох следовал за ним.

Возле задней стены стоял стул, на нем сидела девушка лет семнадцати-восемнадцати. Ее рот был заткнут кляпом, а руки и ноги связаны. Очень темные волосы оттеняли очень бледное лицо. На ней были черная футболка, короткая черная юбка и изорванные колготки в крупную сеточку. Даже в скудном свете лампочки Молох заметил следы побоев на ее руках.

— Никто не станет разыскивать ее, — сказал Уиллард. — Никто.

Девушка заплакала. Уиллард взглянул на нее в последний раз.

— Оставляю вас вдвоем. Я буду наверху, если тебе понадобится что-нибудь.

И через секунду Молох услышал, как дверь подвала закрылась.

Теперь, год спустя, Молох снова вспомнил ту первую ночь и связанную девушку. Уиллард чувствовал его, понимал его пристрастия, тайные мечты, потому что они существовали в такой же, хотя и глубоко скрытой, форме и у него самого. Девушка была для него презентом, знаком расположения, и он с удовольствием его принял.

Молох любил Уилларда, и Уиллард больше не сдерживал своих желаний. Да и мог ли он когда-либо обуздывать свой темперамент? Смерть женщины по имени Дженна и ущерб, нанесенный делу во время короткой остановки в пути во время побега, показали, что Уиллард все глубже проваливается во тьму, откуда уже никогда не сможет выбраться. Молох любил Уилларда, а Уиллард любил Молоха, и любовь диктовала им свои правила.

Да и вообще, Молох всегда знал это. А его жена еще только начала догадываться о том, что каждый мужчина убивает того, кого любит.

* * *

Дэнни устроил скандал, как делал это всякий раз, когда мать оставляла его на вечер одного. Наверно, потому что рядом не было любящего отца, думала Мэриэнн. Это делало его зависимым, может быть, более слабым. А она хотела, чтобы сын был сильным, потому что рано или поздно ему придется узнать правду о мире, который они оставили за спиной, и о мужчине, который был в ответе за создание этого ада. Но не только поэтому. В Мэриэнн говорил и материнский эгоизм: она устала. Устала от постоянного страха, устала оглядываться назад, устала оттого, что нет рядом человека, на которого бы она могла опереться. Она хотела, чтобы Дэнни вырос и стал сильным и жестким, чтобы мог защитить ее так же, как она защищала его. Но этот день, похоже, был еще очень далек.

— Куда ты идешь? — снова спрашивал он жалобным голосом, которым говорил всегда, когда чувствовал, что мир несправедлив к нему.

— Я уже сказала: иду поужинать.

— С Джо?

— Да.

— Мне не нравится Джо.

— Не говори так, Дэнни. Ты знаешь, что это неправда.

— Правда. Я его ненавижу. Он убил птицу.

— Мы уже обсуждали это, Дэнни. Ему пришлось ее убить. Она была ранена. Умирала. Ей было нестерпимо больно, и самое лучшее, что Джо мог сделать для нее, — это прекратить ее мучения.

Она отдала сыну чайку, которую Дюпре вырезал для него. Мальчик какое-то время рассматривал ее, а потом отшвырнул в сторону. Позже, когда Мэриэнн решила поднять ее с пола, оказалось, что чайка исчезла, но она заметила ее в шкафу Дэнни до того, как они вышли из дома. Ее сын был непростым малышом.

Машина подпрыгнула на кочке, фары заметались по придорожным деревьям. Ей было интересно, сумеет ли она привести в порядок то, что беспокоило ее с начала вечера, или же она должна оставить решение этого вопроса до утра.

Мэриэнн вышла из машины, чтобы долить немного воды в радиатор, и ее внимание привлекло место, где Джо похоронил чайку. Камень, который отмечал захоронение, был отодвинут, а земля разрыта, так что там зияла яма. Птицы не было, но она нашла кровь и кое-какие останки, раскиданные вокруг. Должно быть, какое-то животное выкопало птицу из земли, предположила она. Но в обед у Дэнни под ногтями были следы земли, а на вопрос, где он испачкал руки, мальчик просто не ответил.

Мэриэнн решила оставить все так, как есть. Она хотела получить удовольствие от вечера и не желала ссориться с сыном прямо сейчас.

— А Ричи будет у Бонни? — спросил он на прощанье.

— Конечно, — ответила Мэриэнн. Умственное развитие Ричи было не намного выше, чем у Дэнни, и мальчику очень нравилось, что взрослый мужчина слушается его. Это не так уж часто случалось с Дэнни, которому было трудно завести друзей и освоиться в школе.

Она повернула налево, к въезду во двор Бонни, и заглушила мотор. Дэнни отстегнул ремень безопасности и подождал, пока мама обойдет машину и откроет дверцу. На них упал сноп света, когда Бонни появилась на ступеньках крыльца. Ее волосы разметались по плечам, в руке она держала дымящуюся сигарету. Бонни Клайссен сильно досталось от жизни: сначала муж избивал ее, а затем сбежал с учительницей танцев, таким образом возложив на нее заботы о сыне, который всегда был и будет в полной зависимости от нее. В ее жизни были и другие мужчины, но все они в лучшем случае не подходили ей. А в худшем оказывались никчемными. Иногда Мэриэнн думала, что Бонни живет так, словно получает деньги за пролитые слезы. А три дня назад произошел несчастный случай, при котором погиб ее племянник Уэйн Кейди. Мэриэнн была на похоронах вместе со многими другими островитянами, видела, как гроб медленно опускается в могилу на маленьком кладбище около баптистской церкви. Сестра Бонни настолько помешалась от горя, что, когда настал момент бросить горсть земли, она упала на колени и зарылась лицом в могильную землю, словно тем самым могла проникнуть сквозь ее толщу, как сквозь толщу миров, чтобы обнять своего умершего мальчика.

В тот день Бонни старалась как могла поддержать сестру, но ей надо было быть сильной всегда: очень трудно поднимать калеку-сына в одиночку, зная, что он никогда не станет тебе опорой в старости — наоборот, всегда будет нуждаться в опеке. Большая часть фондов государственной программы поддержки психического здоровья, призванной помогать таким родителям, традиционно расходовалась на то, чтобы помещать душевнобольных детей в психиатрические клиники или специальные изоляторы, но Бонни отказалась от этого с самого начала. Через некоторое время государство стало выделять средства на содержание больных на дому, но сокращение фондов и высокая стоимость командировок его сотрудников на остров на регулярной основе привели к тому, что спустя несколько месяцев эти дотации прекратились. Мэриэнн неожиданно почувствовала прилив благодарности судьбе за то, что Дэнни не настолько зависим от нее и что в некотором отдаленном будущем она сама сможет обратиться к нему за поддержкой.