Саймон Кларк - Пригвожденное сердце

Он по песку приблизился к кораблю. И уже во сне собирался залезть на него, когда заметил, что рядом стоит Рут.

«Осторожнее, Крис, — прошептала она, — там ядовитые змеи».

Они проснулись, крепко обнимая друг друга; на часах мерцало 12:39.

— Я люблю тебя, Крис. Прижми меня.

— Ты не устала?

— М-м... Но я так проголодалась, что не могу спать.

— Хочешь есть?

Она поцеловала его в губы.

— Хочу тебя.

Сердце у него забилось быстрее. Целуя Рут, Крис поднял ее ночную рубашку повыше, до самых грудей, которые становились тверже и круглее в прохладном воздухе. Он поцеловал каждую грудь и провел языком по набухающим соскам.

— Ох... — Она прижала его голову к голой груди. — Делай со мной, что хочешь. Сейчас.

Дэвид сидел на кровати, тер глаза кулачками и зевал. Наверно, очень поздно. Не слышно ни телевизора, ни голосов, значит, мама и папа в постели.

Он оглядел комнату, привыкая к темноте. Ой, нет. Безголовый мальчик снова был там, у стены.

Дэвид надавил костяшками пальцев на глаза.

Ему хотелось закричать. Но папа рассердится, если его поднять из постели в такой час. Он войдет и скажет: «Дэвид, сколько раз тебе можно повторять? Это всего лишь ночная рубашка. Сними ее, если она тебя пугает».

Она всегда его пугала. Безголовый мальчик. Темная горбатая фигурка. Дэвид набрался смелости и покосился на нее.

Да-а-а-а...

Она приближалась.

Он рванулся из-под стеганого одеяла и встал. Ухитрившись закрыть оба глаза одной рукой, вытянув вторую, шагнул вперед.

Безголовый мальчик, я тебе не дамся. Безголовый мальчик, что с тобой стряслось? Услышал смешную шутку? И смеялся так, что отвалилась голова? Ха! Ха!

Дэвид повторял про себя всякий вздор, чтобы не позволить воображению нарисовать слишком жуткие картины.

Безголовые мальчики — такие ослы...

У них нет ушей, и очки...

Все еще загораживаясь ладошкой от фигуры, Дэвид дотянулся до ночной рубашки.

И схватился за что-то гладкое и холодное.

Его мозг тут же сказал: МОКРОЕ.

Мокрый безголовый мальчик из глубокого синего моря.

Хочу поцеловать Дэвида; если ты сможешь найти мой рот.

Не должно быть холодным и гладким.

«Это просто стена», — подумал он с облегчением. Стены фургона из пластика.

Его рука, скользнув влево, поймала ночную рубашку и сорвала ее с крючка. Безголовый мальчик сразу стал дрянной старой ночной рубашкой, которую он все равно никогда не надевал. Скомкав рубашку, Дэвид швырнул ее в угол спальни и снова прыгнул в постель, уставившись в темный потолок.

Но сразу же резко сел на кровати. Ему послышался какой-то звук. Кажется, он исходил из стены фургона прямо позади головы. Дэвид напряженно думал.

По ту сторону стены нет никаких комнат. Звук раздавался снаружи.

Вот снова — мягкий скрип, словно что-то скользит по булыжнику двора.

Над кроватью было занавешенное окно. Все что требуется — встать на колени и выглянуть во двор.

Дэвид поднялся. Отодвинул шторку.

— Ой, Крис... Что ты со мной делаешь? Ух...

Он почувствовал, как руки жены обвили его голову и крепко прижали.

Он ощущал ее запах, ее вкус. Хотелось сжать ее так сильно, чтобы сплавиться в единое существо.

— Это прекрасно. Ох, сильнее... Не бойся... Мне не больно — ах... М-м... Сильней... Не надо... О да.

Его дыхание стало прерывистым, а сердце превратилось в мощный механический насос. Да. Он чувствовал себя невероятно могучим, огромным колоссом, нависшим над нею, способным заставить эту женщину кричать или грызть кулаки в исступленном восторге. Она принадлежала ему; она готова на все.

Рут, задыхаясь, бормотала:

— Ох... Как хорошо, как хорошо... Ой, ты сломаешь меня... Сломаешь пополам...

Механический насос победил. Он схватил ее, чувствуя горлом ее горячие всхлипывания. Мотор внутри стучал и стучал. Что бы теперь ни произошло, к нему это не будет иметь никакого отношения.

Первое, что увидел Дэвид, отдернув занавеску, было лицо.

Он широко раскрыл глаза.

Лицо широко раскрыло глаза.

Он разинул рот.

Лицо тоже разинуло рот. У него были крупные белые зубы с отчетливой щелью спереди.

Он улыбнулся. Постучал по стеклу. Лицо улыбнулось в ответ.

«Ат-ра-женье... Ат-ра-женье».

Дэвид выглянул во двор, залитый холодными лунными лучами. Свет серебрил контейнеры, которые папе предстояло завтра утром заполнить мусором.

Через открытые ворота было видно, как, мерцая и пенясь, перекатываются через насыпь волны.

Прилив. Морской форт снова превратился в маленький остров.

Сегодня ночью море местами казалось черным. Немного похоже на черносмородиновое варенье.

Что-то возникло на поверхности воды. И сразу же исчезло. Дэвид подался вперед, прижавшись носом к холодному стеклу. В воде кто-то шевелился. Может, тюлени, о которых рассказывал папа?

Мальчик всматривался изо всех сил, уверенный, что они снова покажутся.

— Крис... — задыхаясь и всхлипывая, шептала Рут. — Не останавливайся. Не останавливайся.

Ее ногти больно впились ему в шею; ноги туго обвили его, пятки ритмично надавливали на спину.

Никогда раньше он не занимался любовью так, как сейчас. Ее необузданная страсть лишь сильнее воспламеняла Криса. Их тела сцепились, и Рут обеими руками удерживала их вместе, словно отчаянно пыталась заставить его так глубоко проникнуть внутрь себя, чтобы они навсегда слились в одно — подобно двум фигуркам, вылепленным из влажной глины, которые сминают, дабы создать новую форму. Крис задыхался. Он неистово целовал ее; соль на ее груди щипала ему язык. Уже не существовало ни морского форта, ни моря, ни побережья, ни Мэнсхеда, ни страны, ни мира, ни вселенной. Только они вдвоем, сопрягшиеся, соединившиеся в единое пульсирующее существо. Мощные удары сердца грохотали у него в ушах. Все быстрее и быстрее.

Он больше не чувствовал движений собственного тела. Оно ему не принадлежало. Оно двигалось все скорее, как механический молот, безо всякой устали; выбивало старинный ритм, древний, как сама жизнь.

Рут плотоядно укусила его в шею. Неземной сладости боль — желанная; Крису хотелось, чтобы она пронзила его тело с головы до пят. Внутри все взорвалось.

Она прохрипела:

— Давай. Сейчас... Разорви меня! А!

Дэвид выглянул наружу. Там, прямо посередине насыпи, был...

Мальчик в изумлении отпрянул. Он не ожидал этого. От испуга закрыл лицо руками. В какой-то миг ему захотелось закричать. Но в последние дни он старался быть смелым.

Может, это... может, это просто...

Медленно, лишь чтобы посмотреть через них, он немного раздвинул пальцы.

На насыпи, прямо за воротами, стоял мужчина.

Однако было в нем что-то необычное.

Белое лицо. Очень, очень белое лицо.