Саймон Кларк - Пригвожденное сердце

Усмехнувшись, Крис вернулся к своим делам.

— Папа, подержать тебе лестницу?

Дэвид приостановился на новом велосипеде.

— Не надо, сынок. Почти все уже сделано.

Мальчик, давя на педали, помчался по деревенской улочке.

Наконец мечты Криса были близки к завершению. Страховая компания без звука выплатила страховку за сгоревшее имущество и сам пострадавший форт. Имея на руках деньги, они приобрели просторный дом в Аут-Баттервике, строители полностью его реконструировали. Скоро новая гостиница будет открыта.

— Красота, верно? — поинтересовался Крис у жены.

— Чудо.

Вообще за эти полгода чудесного было немало. Каверзных вопросов, которых они ожидали от полиции по поводу исчезнувших людей и старинной крепости, пострадавшей от мощного взрыва, не возникло. Полицейские сделали фотографии разрушенных жилищ, записали показания и вроде бы поверили всему им рассказанному. И не потому, что были дураками. Просто нечто в этих местах меняло образ мыслей.

Опять на дорожке появился Дэвид.

— Когда пойдем на берег?

— Минут через двадцать, вот только управлюсь...

— А мама пойдет?

— Это у нее надо спросить.

— А я и отвечаю, — смеясь, высунулась из окна Рут. — Не повредит, знаете ли.

— Ма... а как у тебя в животе оказался ребенок?

— Пускай папа тебе объяснит. — И она хитро подмигнула Крису. — Ты не против, папуля?

— Объясню, только немного позже.

— Кофе приготовить?

— Да можно бы чашечку.

Рут закрыла окно.

Хотя они и не планировали второго ребенка прямо сейчас, так уж получилось.

Воспоминания о том дне, когда он поджег форт, стали улетучиваться и превращаться в подобие сновидений. Тогда они, постояв на берегу и увидев, как море смыло все следы сафдаров, побрели обратно в деревню. Всех охватила эйфория, началось какое-то древнее варварское пиршество. Причудливые картины смешались в его голове: праздник с горами жареного мяса, большие костры на берегу...

Еще ему вспомнились прогулки с Рут по дюнам, как они бегали там и дурачились. И такая картина: оба они, нагие, катаются в траве — никогда раньше им не приходилось заниматься любовью вот так; слияние их вбирало дух космоса.

Потом наступило длительное умиротворение, воцарилось спокойное чувство полной удовлетворенности.

Когда они поняли, что Рут забеременела, то приняли это как должное.

Магический ход событий продолжался.

Крис посмотрел налево — деревья, окружавшие церковь, покрылись багрянцем, выдался славный урожай яблок. Поселок стал символом изобилия, какого здесь не было многие годы. Полно машин во дворах, позади коттеджей синеет море, в небесах, чистых как зеркало, отражается песчаный берег. На память ему пришли моменты недавнего прошлого. Вот Джон Ходджсон, гордо улыбаясь, показывает на ворота своей фермы толстыми пальцами: «Молоко только что из стен не льется, мы собираемся делать свой сыр. Что добру-то пропадать, верно?»

Рози Тамворт, умственно отсталая девочка, едва выговаривавшая фамилию Криса, вчера буквально пропела ему: «Привет, Крис», и голосок ее звенел как серебряный колокольчик.

Марк Фауст много говорил о «Мэри-Энн» и потере своей команды. Крис догадывался, что здоровяк-американец проходит период исцеления; недавно Марк решил выйти в море, к месту, где покоились любимые товарищи — настала пора с ними попрощаться.

Миссис Джарвис, которая должна была давно умереть от рака позвоночника, прогуливалась по улочке с корзинкой в руке. Она приветственно помахала Крису, тот помахал в ответ.

— Никогда не встречала таких счастливых людей, — высказалась как-то Рут. — Даже не верится, как все довольны.

— Смотри не сглазь, просто мы живем в чудесном месте, — с легкостью отозвался Крис. Сам-то он точно уверовал в это — поистине магическое, очаровательное, чудесное местечко.

Словами это было не объяснить; на протяжении пары миль вдоль берега местность обладала притягательной чувственностью. Сама атмосфера здесь заставляла сердца биться сильнее.

Дэвид притормозил, заметив Тони Гейтмана, шагавшего к дому.

— Привет, Дэвид. Как дела в школе?

— Спасибо, хорошо. А как в пабе?

Тони чистосердечно рассмеялся в ответ.

Крис слез с лестницы. Ему нравились эти моменты отдыха и разговоров с соседями.

Они немного поболтали, но Крису казалось, что у Тони что-то на уме. И чуть погодя он выяснил, что именно.

— Крис, я вам не говорил, что в последнее время пытаюсь изложить на бумаге то, что произошло в Мэнсхеде в апреле?

— Вы хотите это опубликовать?

— Что вы! Мы все согласились держать это в тайне, и я, разумеется, не нарушу уговора. Нет, просто... мне хочется поразмыслить. Можете назвать это интеллектуальным тщеславием. Хочу познать, что же такое случилось.

— А может, не надо? Вы ведь не задумываетесь над тем, почему солнце встает каждый день. Встает, ну и слава Богу.

— Сжальтесь надо мной, Крис. Что же все-таки произошло в тот последний день?

— Ну, коротко говоря, нечто вроде жертвоприношения. Бог — или космический дух — принял то, что ему было предложено, и отплатил нам взамен.

— В результате сафдары были уничтожены навсегда, а вдобавок прежние больные поправились, и все мы непостижимым образом обрели счастье и процветание.

— Точно.

— Но что это была за жертва? — усмехнулся Тони. — Знаете, я вычитал кое-что в своих старинных манускриптах. А именно то, что в древности величайшей и самой ценной жертвой считалось самопожертвование. Среди некоторых народов те, кто жертвовал собой в минуты грозящей опасности, сами становились богами. Так, во всяком случае, гласят предания. — Тони испытующе глянул на Криса. — Что произошло с Дэвидом, когда он кинулся в горящий форт?

— Знаете, не хочется вспоминать об этом, ей-богу.

— Крис, уважьте, дайте мне это облечь в слова, а потом забудьте и живите себе своей жизнью. — Тони Гейтман напряженно сжал руки. — Ведь это сделал Дэвид? Он сознавал в этом необходимость, хотя, может, и не полностью. Ему нужно было заставить вас поверить в его гибель. То есть высвободить в вас колоссальное по силе чувство — не просто горечь, ненависть, гнев, а чувство столь объемное и глубокое и, вероятно, столь главенствующее, что ему даже названия не подобрать. Он понимал, что должен сломить эту преграду между вашим высшим разумом и тем запасом чувств, что кипели в глубине вашей души.

— И все вышло наружу, — прошептал Крис. — Извержение чистого чувства — вот что было принято и отплачено нам взамен Силой. — Он мысленно переживал услышанное, глядя на море. Сияя под осенним небом, в водную гладь уходил гребной баркас. Крис узнал гигантскую фигуру на его борту — с каждым махом весел Марк Фауст все дальше удалялся от берега. — Но откуда Дэвид все это знал? Ему ведь только шесть лет.