Стивен Кинг - Мобильник (черновик перевода)

Когда признался в этом Тому, тот, к его удивлению, кивнул.

– У меня такое же отношение к пицце с анчоусами. Я говорю себе, есть что-то отвратительное в сочетании сыра, томатного соуса и дохлой рыбы… но иногда меня охватывает постыдное желание, и я не могу перед ним устоять.

На улице и между зданиями мела черная пурга из сажи и пепла. Завывали, звенели, ревели сигнализации, автомобильные, противопожарные, охранные. Тепла в воздухе не чувствовалось, но Клай слышал характерное потрескивание пожара к югу и востоку от них. Усилились свойственные пожару запахи. Слышали они и громкие крики, которые доносились со стороны Коммон, оттуда, где Бойлстон-стрит расширялась.

Когда они подошли к отелю «Атлантик-авеню-инн», Том помог Клаю отбросить один из стульев от прямоугольного проема в двери, который раньше закрывала стеклянная панель. Вестибюль уже окутал сумрак, в котором более темными тенями выделялись регистрационная стойка мистера Рикарди и диван. Если бы Клай уже не побывал внутри, он бы не догадался, что представляют собой эти тени. Единственная лампочка аварийной сигнализации горела над лифтами. Закрепленный под лампой аккумулятор гудел, как шмель.

– Мистер Рикарди? – позвал Том. – Мистер Рикарди, мы вернулись, чтобы узнать, не передумали ли вы.

Ответа не последовало. Секунду спустя Алиса начала осторожно вынимать осколки стекла, еще торчащие из рамы.

– Мистер Рикарди! – вновь позвал Том, не получив ответа, повернулся к Клаю. – Ты туда полезешь?

– Да. Чтобы взять портфель. Там мои рисунки.

– Разве у тебя нет копий?

– Это оригиналы, – ответил Клай, как будто эти два слова все объясняли. Для него – да. И потом, не следовало забывать про мистера Рикарди. Он же сказал: «Я буду слушать».

– А если Громобой со второго этажа достал его? – спросил Том.

– Если бы это случилось, мы бы услышали, как он гремит здесь, – ответил Клай. – Если уж на то пошло, он бы выбежал на наши голоса, балаболя, как тот парень, который хотел нас зарезать около Коммон.

– Ты этого не знаешь, – Алиса жевала нижнюю губу. – Тебе слишком рано думать, что ты знаешь все правила.

Разумеется, правда была на ее стороне, но они не могли стоять у дверей, обсуждая этот, безусловно, важный вопрос. Пользы такая дискуссия принести не могла.

– Буду осторожен, – пообещал он и поставил ногу на основание узкого проема. Но его ширины хватило, чтобы Клай смог протиснуться. – Я только загляну в его кабинет. Если не найду, не стану рыскать по вестибюлю, как какая-нибудь девица в фильме ужасов. Только возьму портфель, и мы сматываемся.

– Кричи, – попросила его Алиса. – Что-нибудь вроде: «Я в порядке. Проблем нет». Все время.

– Ладно, но, если я замолчу, уходите. Не лезьте за мной.

– Не волнуйся, – заверила она его, без тени улыбки. – Я тоже видела все эти фильмы. У нас в городе есть «Синемакс».

– Я в порядке, – крикнул Клай, подхватив свой портфель и ставя его на регистрационную стойку. «Можно возвращаться», – подумал он. Правда, оставалось еще одно дельце.

Он оглянулся, обходя регистрационную стойку, и увидел, что один проем из-под разбитой стеклянной панели чуть светится, плавая в окружающей темноте, а второй частично закрыт двумя силуэтами, выделяющимися в свете уходящего дня.

– Я в порядке, по-прежнему в порядке, только загляну в его кабинет, все еще в порядке, все еще…

– Клай, – голос Тома переполняла тревога, но в этот момент Клай не мог ответить и успокоить Тома. По центру кабинета, под высоким потолком висела люстра. А на люстре, похоже, на шнуре, каким подвязывают портьеры, висел мистер Рикарди. С белым пластиковым мешком на голове. Клай подумал, что это один из тех мешков, какие выдают гостям, чтобы положить в них вещи, которые нужно постирать или почистить. – Клай, ты в порядке?

– Клай? – пронзительно выкрикнула Алиса, на грани истерики.

– В порядке, – услышал он себя. Рот действовал сам по себе, обходясь без команды мозга. – Я все еще здесь, – он думал о том, как выглядел мистер Рикарди, когда говорил: «Я останусь на своем посту». Слова прозвучали высокопарно, но глазами, испугом и покорностью судьбе, которые читались в них, он напоминал маленького енота, загнанного в угол гаража большим, злобным псом. – Уже иду.

Он попятился, словно мистер Рикарди мог выскользнуть из самодельной, из шнура для портьер, петли и прыгнуть на него в ту самую секунду, когда он повернется к двери в кабинет спиной. Теперь он не просто боялся за Шарон и Джонни. Его накрыла с головой волна тоски по дому, по ним, и чувство это было таким сильным, что он вдруг вспомнил свой первый день в школе, когда мать оставила его у ворот школьной площадки. Другие родители входили в ворота вместе со своими детьми, но мать сказала ему: «Иди, Клайтон, это твоя первая классная комната, все у тебя будет хорошо, мальчики должны входить в нее в одиночку». Но, прежде чем последовать ее словам, он постоял у ворот, наблюдая, как она уходит, по Кедровой улице. В синем пальто. И вот теперь, стоя в темноте, он еще раз прочувствовал на себе, что тоска по дому может быть сильной до тошноты.

Том и Алиса – хорошая компания, но как же ему хотелось оказаться рядом с теми, кого он любил.

Обойдя регистрационную стойку, он повернулся лицом к улице и пересек вестибюль. Подошел достаточно близко к двери, чтобы различить испуганные лица своих новых друзей, когда вспомнил, что вновь забыл этот гребаный портфель, и теперь нужно возвращаться. Берясь за ручки, нисколько не сомневался, что вот сейчас, из темноты за стойкой, вытянется рука мистера Рикарди, и сомкнется на его руке. Этого не произошло, но над головой снова грохнуло. Что-то там оставалось, что-то продолжало рушить все вокруг себя и в темноте. И это что-то до трех часов дня было человеком.

Он уже оставил за спиной половину расстояния, отделявшего регистрационную стойку от двери, когда единственная, питающаяся от аккумулятора лампа аварийного освещения вестибюля мигнула и погасла. «Это нарушение закона, – подумал Клай. – Я должен написать жалобу».

Он протянул портфель. Том его взял.

– Где он? – спросила Алиса. – Его там не было?

– Мертв, – мысль о том, что надо бы солгать, мелькнула в голове, но он не думал, что сможет. Слишком велико было потрясение от увиденного. Как человек мог наложить на себя руки, повеситься? Он не понимал, как такое вообще возможно. – Самоубийство.

Алиса заплакала, не зная того, Клай-то об этом помнил, что сама умерла бы у входной двери отеля, если бы они с Томом послушали мистера Рикарди. Но ему тоже хотелось всплакнуть. Потому что мистер Рикарди показал себя человеком. Такое свойственно большинству людей, если им предоставляется шанс.

С запада, по темной улице, со стороны Коммон до них долетел крик, слишком громкий, чтобы исторгнуться из человеческих легких. Клай решил, что так, должно быть, трубит слон. В крике не было боли, не было радости. Одно безумие. Алиса прижалась к нему, он обнял ее. И словно прикоснулся к электрическому кабелю, по которому проходил ток высокого напряжения.