Крис Картер - Лёд

Я переглянулся с Нэнси точно так же, как они переглянулись между собой. Но я уступил дорогу, Нэнси тоже посторонилась. И Молдер шагнул между нами. Этого было достаточно.

Я схватил Молдера сзади за плечи и швырнул на пирамиду ящиков. Одновременно Нэнси с силой втолкнула Скалли в кладовую и задвинула дверь.

Я все еще боролся с Молдером. Даже оглушенный, он оказывал мощное сопротивление. Нэнси, заблокировав дверь, схватила шприц, в который был загодя набран раствор мощного транквилизатора. Но сделать инъекцию не удалось. Я как раз завернул агенту руку к лопаткам, но он оттолкнулся свободной рукой от стены, и мы налетели на Нэнси. Выбитый из рук, шприц упал на пол, но благодаря столкновению мне удалось повалить Молдера на пол.

Я оседлал федерала и сумел заломить ему и вторую руку. Скалли колотила в дверь чем-то металлическим. Она могла вырваться в любой момент. Следовало спешить.

— Червя давай, — крикнул я Нэнси. Она осторожно взяла пинцетом извивающегося паразита и приблизилась к нам. Молдер бился изо всех сил, стараясь освободиться, глухой сдавленный рев клокотал у него в горле. Он завертел головой, но Нэнси, опустившись на колени, схватила его за волосы, блокируя все попытки помешать мне.

Я уже коснулся скальпелем кожи Молдера, и тут… Кровь Христова! Я увидел, как по склоненной шее Нэнси вдоль позвоночника к основанию черепа прокатился тугой валик.

— Мать моя… — пробормотал я и впервые в жизни ударил женщину.

От моего тычка Нэнси отлетела в сторону и упала на спину. А я, отпустив Молдера, выпрямился и отшатнулся назад. Молдер медленно встал.

Нэнси затравленно озиралась, агент недоуменно смотрел то на меня, то на нее.

— Молдер, — крикнул я, — червь — в ней!

С визгливым криком Нэнси бросилась вперед и, как заправский футболист, отшвырнула Молдера плечом. И побежала в центральный отсек. Федерал с криком: «Скалли!» — бросился к дверям кладовой, открыл. Скалли выскочила из кладовой с ледорубом в руках.

— Да Сильва заражена! — крикнул Молдер, и агенты бросились в погоню. Я присел на корточки, подобрал пинцет и скальпель. Странно, как во всей этой суматохе и беготне никто не растоптал червя. Трясущимися от напряжения руками я с третьей попытки поймал извивающуюся тварь и с опаской пошел следом за агентами.

Из центрального отсека несся грохот и звон роняемых и разбиваемых приборов, потом прозвучал визгливый крик Нэнси. И дважды — характерный шум падения.

Когда я вошел в отсек, то увидел, что Молдер наваливается на Нэнси, а Скалли вырывает у нее из рук большой черный пистолет — тот самый, из которого застрелился Рихтер. «Боже мой, — пронеслось у меня в голове, — да мы — то бишь я — полные кретины. Заставили Скалли разрядить оружие, но абсолютно забыли о двух пистолетах, упакованных вместе с вещественными доказательствами!»

— Ходж! — закричала Скалли, увидев меня на пороге отсека, — быстрее! — Она с трудом удерживала руки Да Сильвы. — Молдер, этот червь последний, больше живых нет! — и напустилась на меня: — Чего ты ждешь!

Я осторожно опустился на колени и рассек кожу на шее Нэнси. Мне было не по себе. Странное смещение акцентов вышибло меня из колеи. Червь уже потянулся к ране, но я в нерешительности приостановил руку.

— Ну же! — крикнула Скалли.

И я разжал пинцет. Червь легко скользнул в разрез.

Женщину сотрясли конвульсии. Молдер и Скалли осторожно и даже — как мне показалось — нежно удерживали извивающееся тело.

Так продолжалось несколько минут. Сколько — не знаю. Одно дело — следить за судорогами собаки, и совершенно другое — за тем, как корчится женщина, с которой ты спал и которая была тебе очень симпатична. Звуки, вырывавшиеся из ее горла, заставляли меня болезненно морщиться и отворачиваться. Один раз ее стошнило — прямо на грудь Молдера, который, лежа на полу и обхватив ее за плечи, старался амортизировать рывки тела.

Вскоре Нэнси застонала и обмякла.

— Все хорошо, — мягко произнесла Скалли, приглаживая ее растрепанные волосы. — Все уже позади. Все закончится здесь, сейчас.

Боже мой, опять эти слова! Неужели пребывание — нет, не с паразитом внутри, а всего лишь под сенью его зловещей угрозы, делает людей похожими, заставляет мыслить одинаково! И, черт возьми, какой скотиной и кретином был я, заботясь только о самосохранении!

Сняли нас со станции через сутки. Военный борт с базы в Коцебу доставил всех в Дулиттл. Нэнси была еще очень слаба, и ее увезла санитарная машина. Видимо — в карантин. А с нас взяли подписку о неразглашении и распустили по домам. В Номе ничего не изменилось. Но я знал — мы сами уже никогда не будем прежними.

Аэропорт Дулиттл

Ном, Аляска

16 ноября 1993

Молдер и Скалли стояли на летном поле и смотрели, как санитарная машина увозит Нэнси Да Сильву. Ходж, захлопнув дверцу машины, повернулся к ним. Глаза его лихорадочно блестели.

— Ее положат в карантин. Собаку — тоже, — сказал он. — И будут держать до тех пор, пока не удостоверятся, что все в порядке.

У нас никаких следов паразита не обнаружено. Самолет ждет.

Все невольно оглянулись на рулежную дорожку.

— Он готов увезти вас так далеко от льдов, как вы только захотите, — невесело усмехнулся Ходж.

— Я хочу вернуться на станцию, — мотнул головой Молдер. — На этот раз я поеду с надлежащим оборудованием.

Скалли смотрела на напарника круглыми глазами. Ходж ухмылялся.

— Там еще нужно провести исследования по генетической структуре, попытаться определить происхождение этой твари, — продолжал Молдер.

Ходж равнодушно грел руки дыханием. И молчал.

— Разве вы не знаете? — опустив руки, так же равнодушно спросил он.

— Что я должен знать? — резко произнес Молдер.

— Сорок пять минут назад, сразу после нашей эвакуации, там все сожгли. Не осталось ничего.

Молдер поднял взгляд к небу. «Дерьмо!» — подумала Скалли.

— Ну и кто сделал это? — спросила она.

— Военные, — коротко ответил Ходж. Помолчав, продолжил: — Центр контроля за эпидемиями. Кому-кому, — ехидно добавил он, — а вам бы надо было это знать. Это же ваши люди.

Снова подняв руки ко рту, Ходж равнодушно скользнул взглядом по агентам и зашагал прочь. К самолету, который «увезет так далеко от льдов, как вы только захотите».

— Эти твари все еще там, Скалли, внизу, — пробормотал Молдер. — И лежат уже двести тысяч лет.

— Пусть и лежат там, — меланхолично ответила Дэйна, глядя вслед удаляющемуся Ходжу.

Потом повернула голову, взглянула в лицо Молдера. Говорить почему-то стало нечего. Она накинула на плечо ремень сумки и направилась к полицейской машине, чьи проблесковые маячки переливались синим и красным метрах в десяти от летного поля, на подъездной дорожке.