Крис Картер - Длань наказующая. Файл №214

Шэрон, не оборачиваясь к учителю и по-прежнему глядя в стену, медленно поставила на стол опустевший стакан. Блестящая цепочка свесилась с ее запястья. Молдер напрягся. Что-то сейчас должно было произойти.

— Нет, — ровно сказал Шэрон.

— Что значит нет? Он уже выехал. Через четверть часа ты будешь дома, отдохнешь, успокоишься…

Шэрон встала.

— Не-ет!!

И бросилась к двери.

Молдер нагнал ее лишь в коридоре. Ее опять била дрожь. Он с силой обнял ее за плечи, даже чуть встряхнул. Только не допустить истерики, думал он. Только не допустить. Пусть плачет, пусть выговаривается, — только бы не истерика…

— Ты что-то вспомнила, да?

С закушенной губой и полными слез глазами Шэрон молча кивнула несколько раз.

— Что? Расскажи мне, что ты вспомнила? Не глядя ему в лицо, она несколько раз энергично помотала головой.

— Почему?

— Я не уверена… — тихо сказала она. — Может, мне все это только снилось…

— Тогда расскажи мне все, что тебе снилось, — мягко произнес Молдер.

Двор Средней школы Кроули близ спортплощадки 14.37

Клочковатое темно-серое небо по-прежнему едва не касалось вершин деревьев и крыш домов, но дождь перестал. Впрочем, вероятно, ненадолго. Воздух был настолько насыщен влагой, что отчетливо был виден пар от дыхания, словно зимой, в мороз. Шэрон, Скалли и Молдер вышли на улицу, чтобы никто не слышал их и не мог незаметно подслушать — и еще чтобы хоть чуть-чуть сменить обстановку. И чтобы дать девочке вдохнуть хоть глоток свежего воздуха. Это было все, что для нее покамест можно было сделать.

Они уселись возле стола для пинг-понга, агенты с одной стороны, Шэрон с другой. Скамейки были влажными, но теперь было не до подобных мелочей. Лишь бы дождь не посыпал снова. С юга напирали какие-то совсем рке невообразимые тучи, черные, как ночное небо, и клубящиеся, словно дым на пожаре. Хлынет. Обязательно хлынет.

— Вы, наверное, уже знаете, — сказала Шэ-рон, — что Джим Осбери не отец мне, а отчим. Знаете?

Скалли кивнула. Молдер лишь смотрел выжидательно, — но девочка прятала глаза. Она вот-вот могла снова заплакать.

— Мой настоящий папа от нас сбежал. Мама стала председателем какого-то семинара, или комитета, или чего-то в этом роде… Не помню. А потом они поженились с Джимом, и мы переехали сюда. Мне было тогда четыре года, а моей сестре — всего лишь два…

— У тебя есть сестра? — спросила Скалли. — Она учится здесь же, в этой школе?

Молдер осторожно тронул ее за плечо: не прерывай, мол. Шэрон отрицательно затрясла головой, потом сглотнула и выговорила:

— Нет. Уже нет. Сейчас расскажу. Джим ее убил.

— Джим? Твой отчим?

— Если вы мне не поверите… скажите сразу. Скалли беспомощно обернулась к МолдерУ— Тот молчал.

— Мы… постараемся тебе поверить, — пробормотала Скалли, вновь поворачиваясь к девочке.

— Он… он…

— Ну, помолчи, — сказал Молдер. — Не торопись, соберись с силами. Нам спешить некуда.

А дождь, против воли подумала Скалли и бросила взгляд на медленно вздымающуюся из-за горизонта непроглядную черноту. Хлынет, скоро хлынет. А я и так уже вся отсырела за эти полдня. Честное слово, лучше уж под пули, чем опять под дождь.

Скоро, впрочем, ей пришлось в очередной раз убедиться, что дождь лучше.

— Мне было тогда десять лет… или девять… когда он в первый раз меня заставил. Б машине, на заднем сиденье. Заставил. Я не хотела, — но он заставил! А потом сказал, что, если я проговорюсь кому-нибудь, он меня изуродует. Не убьет. Именно изуродует. Он говорил, что я очень красивая, а когда вырасту, стану совсем красавицей и выиграю конкурс «мисс Вселенная». А если он меня изуродует, то я ничего не выиграю. И потом он много раз… много раз… — она затрясла головой, не в силах говорить.

Снова пришлось ждать, пока она отдышится. Облака пара, напоминая о близкой зиме, срывались с ее губ.

— А я, когда он это делал со мной, всегда воображала, что я далеко-далеко в океане, под водой, и кругом только холодные рыбы… И темно. Совсем темно. Но, может, это мне тоже снилось? Я совсем это все забыла, но в последние дни почему-то стала вспоминать… И не только это. Ведь не только Джим это делал. Другие тоже.

О господи, подумала Скалли. Будет ли этому бреду конец? Может, ей просто нравится? Может, она так старается привлечь к себе внимание? Может, ей просто очень одиноко?

Так или иначе, надо сразу отсюда ехать к ней домой.

— Кто эти другие? — спросила она. — Что они делали?

— Мама часто уезжала на целый день, а то и на два. Тогда к нам приходили другие. И мужчины, и женщины. Я их не знаю, они надевали такие робы, или балахоны… не знаю, как сказать. С капюшонами, будто древние монахи. Они отводили нас с сестрой в подвал, там стены все покрашены красным, чтобы не видно было крови. А пол земляной… чтобы впитывалось, наверное. Нас связывали голыми и пели какие-то гимны, молились, и Джим всем этим управлял. А потом… потом… Меня они называли наседкой, потому что все время делали мне детей. У меня было пятеро детей. Или шестеро, я не помню. Все они закопаны там в подвале, потому что нужна была младенческая кровь для жертвоприношений. А у Терезы не получались дети, может, потому что она была еще совсем маленькая, или почему-то еще… И Джим очень сердился на нее, бил, и мама даже не понимала, откуда у Терезы синяки, а Тереза боялась рассказать. Но Джим так сердился, что в конце концов Терезу тоже принесли в жертву, а он потом сказал, что ее задавило на дороге…

— Сколько ей тогда было?

— Восемь.

Бред, с облегчением решила для себя Скалли. Все-таки, к счастью, бред. Даже засечки возраста противоречат друг другу. Она, как арифмометр, еще раз быстро перемолотила проскакивавшие в рассказе цифры: четыре и два, восемь или девять, восемь. А сейчас — пятнадцать. Пятеро рожденных детей, или даже шестеро.

Или не противоречат, холодея, подумала Скалли. Да нет, не может быть, не может. Ждать, что детей начнет рожать семилетняя, пусть даже восьмилетняя девочка? Убить ее за то, что она этого не смогла? Да кем же надо быть?

И тут волосы встали у нее дыбом. А если это правда? И действительно — кем надо быть, чтобы…

Председатель родительско-учительскою комитета.

Вот кем надо быть — председателем роди-тельско-учительского комитета Средней школы Кроули города Милфорд-Хэйвена, штат Нью-Гемпшир. В каких-то ста милях от Бостона. Она едва сдержала истерический смешок и снова обернулась на Молдера. О чем он думает, интересно?

Молдер вспоминал.

Он вспоминал снисходительно брошенные ему штатным психологом школы слова: если у подростка от книжной премудрости разболелась голова, это еще не значит, что его гнетут подавленные воспоминания!

Еще он вспоминал предвыборную речь президента: двадцать первый век должен стать веком Америки!