Крис Картер - TESO DOS BICHOS (Курган двух тварей). Файл №307

— И никаких особых чувств к экспонатам у него не было, — уронил Молдер сквозь дрему.

— Нет, — и вдруг проговорилась. — У Крега — нет.

«А у кого были?» — чуть было не спросила Скалли, но, опомнившись, сказала совсем другое:

— Вы в курсе письма протеста в Госдепартамент?

— Я в курсе нескольких писем протеста в Госдепартамент, — отозвалась Мона, пытаясь не смотреть одновременно на всех троих.

Получалось не смотреть только на Молдера, телеграфным столбом возвышающегося над всеми. Девчонку трясло от испуга. Скалли недоуменно огляделась по сторонам — вроде бы, бояться в помещении некого. Разве что древнего черепа, с которого день назад Мона непочтительно соскребала не менее древнюю грязь.

— Последнее письмо написал человек по имени Длонсо Билак, — поставила точку Скалли и стала ждать реакции, которая подтвердит ее предположение. Мона ее не обманула.

— Доктор Билак! — резко поправила аспирантка к вящему удовольствию Дэй-ны. — Он был координатором раскопок и связным с рабочими-секона.

— Он еще работает над проектом?

— Нет. Он уволился или его выгнал доктор Льютон. Смотря у кого вы спросите.

— А почему такие разночтения?

— Доктор Билак считает, — отчеканила Мона, и Скалли пришла к мысли, что не только Крег Хорнинг был здесь очень преданным человеком, — он считает, что секона имеют право сами решать судьбу останков своих предков.

Прущая во все стороны из девочки тревога понемногу стихает. Но тут от летаргического сна проснулся Молдер и щедро выплеснул цистерну масла в угаснувший было огонь:

— А вы случайно не знаете, где мы можем его найти?

«30 марта, суббота.

Сегодня днем приходили двое, рыжеволосая женщина и долговязый молодой человек. Женщина весьма забавно выглядывала у него чуть ли не из подмышки. Сказали, что из ФБР. Женщина долго и скучно расспрашивала о докторе Рузвельте и моем письме в Госдепартамент, хотя сначала заявила, что расследуют они исчезновение Хорнинга. Исчезновение… Ну, в каком-то смысле, да. Молодой человек больше интересовался коллекцией копий из Патагонии и реагировал только на слово «амару». За всю беседу не сказал и пары слов, но у меня создалось впечатление, будто он понял гораздо больше, чем его напарница. Забавная парочка.»

Старый обшарпанный кирпичный дом с высокой лестницей напоминал о ступенчатых индейских пирамидах. Собиравшийся с утра дождь так и не собрался, но то и дело напоминал о себе слабой моросью и обложившими небо тучами. Весна в этом году упрямо не желала наступать, хотя с зимой уже было покончено.

Скалли наблюдала, как Молдер, не менее упрямый, чем нынешняя весна, молотил в дверь. Наконец, та со скрипом приоткрылась. Человек в проеме был бледен, всклокочен и щурился от дневного света, хотя солнца на небе и в помине нет. За спиной его клубилась тьма.

— Доктор Билак? — первой вступила Скалли, потому что выполнивший свою физическую часть расследования Молдер потерял к происходящему всякий видимый интерес и вот-вот погрузится в туман своих мыслей.

После долгой паузы они получили маловнятное «да» в ответ, и Скалли полезла за удостоверением.

— Мы из ФБР, — объявила она и поймала на себе изумленный донельзя взор напарника. Судя по всему, Молдер забыл, что на свете существует подобная организация. — Мы расследуем исчезновение вашего коллеги Крега Хорнинга.

Нельзя было сказать, что доктор Билак удивлен сообщением. Он по-прежнему щурился на белый свет и, похоже, у него зверски болела голова. У него, вообще, нездоровый вид. Кивнул доктор Билак без всякого интереса и в его очередном «да» не слышно ни энтузиазма помочь следствию, ни хотя бы изменения интонации.

— Можно, мы зададим вам несколько вопросов?

Билак посмотрел на Молдера, потом на. Скалли. Пауза затянулась, но не от того, что кто-то ее затягивал. Наконец, Билак чуть шире приоткрыл дверь и сделал приглашающий жест. Воздух вокруг него словно превратился в желе, через которое ему приходится продираться.

— Нуда… заходите…

А в доме не так уж и темно, как оказалось. Справившееся с тучами солнце и сюда просунуло свои щупальца. На полу индейские коврики. На диванчике — скомканный плед ручной работы с туземными узорами. Стены увешаны фотографиями, на полках, подставках, стеллажах, стойках — какие-то малопонятные вещи от керамических тарелок до ритуальных ножей. Молдер немедленно впал в раж и с жадностью пятиклассника принялся исследовать этот домашний музей, оставив та долю Скалли нудные взрослые разговоры. Ладно.

— Доктор Билак, вы входили в состав экспедиции, которая привезла урну амару? — спросила Скалли, без труда надевая самую официальную и строгую маску из своего арсенала.

— Кто вам это сказал? — доктор все-таки сделал попытку очнуться.

— Мона Вустнер.

Доктор Билак как-то лихорадочно и сбивчиво взялся объяснять, что он с самого начала был против. У Призрака, кружащего по комнате, сложилось впечатление, что археолог говорит не со Скалли, а с кем-то другим, сидящим в углу комнаты. И доказать — что доказать? Свою непричастность или малышки Моны? — ему важнее именно этому четвертому молчаливому собеседнику. Фокс даже специально посмотрел в тот угол, куда косил глазами Билак во время своей горячей речи, но никого там не увидел. Что ж, доктору наверное виднее.

— Но вы были координатором у доктора Рузвельта, — Скалли тоже что-то складывала в уме, выстраивала стройную и понятную мозаику из с таким трудом добытых в бою кусочков. — Когда именно у вас начались с ним разногласия по поводу экспоната?

— Когда я посчитал, что он зашел слишком далеко. Когда перестали считаться с желаниями самих секона.

Молдер упрямо гулял по «музею», удалившись в соседний «зал» и не проявлял ни малейшего желания участвовать в разговоре. Скалли медленно закипала.

— Вы дали ему это понять?

— Да. Он не стал слушать.

— Скажите, а вы говорили от себя лично или от лица индейцев?

Молдер даже на носочки привстал, чтобы разглядеть что-то, особо ему приглянувшееся. Сейчас еще и язык вывалит от усердия, щенок-переросток.

Билак устало опустился на диван. То ли ему надоел разговор, то ли голова разболелась с новой силой, то ли он так отчаянно не выспался прошлой ночью… Интересно, что же вы делали прошлой ночью, доктор Билак? Но только Скалли открыла рот, чтобы поинтересоваться, Билак заговорил опять:

— Последние пять месяцев я жил среди секона. Я учился у них. Пытался вникнуть… Их культура настолько древняя, что нам и в страшном сне не приснится то, что они принимают за обыденность.

Скитания Молдера закончились в непосредственной близости от археолога и Скалли, но в разговор Призрак вступать еще не решил.

Скалли мрачно отметила про себя, что опять оказалась самой низкорослой в комнате. Не то? чтобы у нее был по этому поводу комплекс, но… Некоторые, кто повыше и поумнее — и более поднаторевшие в психологии, — могли бы и помочь, между прочим. «Чем прочим?» — вернули ей сонный взор, с видимым трудом оторвавшись от очередного экспоната.