Саймон Магинн - Овцы

— Льюин!

Услышав голос Джеймса, Льюин попытался отыскать свой тот голос, что не был просто отчаянным криком.

— Джеймс! Я внизу!

* * *

Овцы кричали от ужаса, а визжавший ребенок бросался на них, сгонял, не давая убежать. Они топали по земле копытами и, высоко задрав головы, взывали друг к дружке высокими хриплыми голосами. Между дьяволом и глубоким синим морем протянулись яркие огни пламени, рвущиеся к небесам.

— УУУУУУУУ-УУ-УУУУУ!

Овцы бросились в преисподнюю, неуклюже перепрыгивая через горящее сено; они вспыхивали, визжали и падали вниз с утеса. Они кувыркались, превращались в прекрасные раскаленные шары и плыли — словно светлые ангелы. Сэм тоже загорелся, закричал и упал за ними следом, смутно осознавая, что у него опять ничего не получилось.

Море с шипением поглотило их, как огромная всепожирающая змея.

Это не похоже на соревнования в школе за бронзовую медаль, думал Сэм, погружаясь в смертоносный мрак. Во-первых, было невероятно холодно, гораздо холодней, чем в бассейне. Холод был таким, что тело не могло осознать и сообщить мозгу это ощущение. К тому же вода в бассейне не хлещет во все стороны, подумал он. В ярко освещенном бассейне еще видны узоры на кафельном полу. Нужно было нырнуть в пижаме и достать со дна камень. Сэм вспомнил (наступал шок, мысли медленно ворочались в голове) странное ощущение от липнущей к телу пижамы с нарисованным графом Дракулой, как будто на тебе вторая кожа. Сейчас его одежда была, конечно, гораздо тяжелее, но в остальном — все то же самое. Самое важное правило, которое мистер Мэттьюс повторял снова и снова, пока все не начали, хихикая, его передразнивать, было такое: «Спокойно, не дергайтесь».

Нужно просто задержать дыхание, не надо биться, и тогда ты выплывешь. Потому что люди, объяснял мистер Мэттьюс в гулком бассейне, плавучи, а значит, они не тонут. Если ты боишься того, что видишь под водой, можешь закрыть глаза (Сэм подумал и решил не проводить эксперимент и не открывать глаза во время своего погружения — он опасался увидеть вокруг себя черную воду, вверху и внизу, со всех сторон, на мили вокруг).

Спокойно, говорил мистер Мэттьюс. Не дергаться. Сэм цеплялся за эти слова; по нему прокатывались волны ужаса и холода, ледяная вода больше не отбирала у него тепло, а отдавала ему собственную отрицательную энергию, накрывая его нежным, настойчивым дыханием мертвых, которые не выказывали ни малейшего намерения выходить из моря.

И вдруг Сэм почувствовал нечто такое, что не мог ни описать словами, ни представить: огромное, шепчущее, безграничное, обволакивающее спокойствие, тихий трепет — тревога и боль ушли, казалось, он попал в славное, безмятежное место. Спокойствие, но не то, о котором говорил мистер Мэттьюс: это было спокойствие шока и переохлаждения, спокойствие утопающего. Хорошее место, подумал Сэм, начиная подниматься вверх сквозь бушующую вокруг воду. Он подумал, что ему бы хотелось остаться здесь. Навсегда.

* * *

Джеймс помог Льюину забраться в машину «скорой помощи», поддерживая его левую руку.

— Все будет в порядке, все будет в порядке, все...

— Джеймс, я...

— Ты будешь...

Льюин наклонил голову Джеймса к себе и неуклюже поцеловал его в шею.

— Я люблю тебя, — прошептал он.

О Господи, подумал Джеймс, как будто у меня мало любви. Любовь к Адель, любовь (невероятно, но до сих пор) к Сэму и (вечная) к Руфи — любовь, которая просто лезла ему в глаза и в рот. О Боже, не надо больше любви.

Все равно я не знаю, как это делать, резко подумал он. Он имел очень смутное представление о том, чего один мужчина мог захотеть от другого. И все это совершенно не вязалось с тем, что он чувствовал к раненому, возможно, умирающему Льюину, дыхание которого только что пощекотало его ухо, взгляд которого только что встретился с его взглядом.

Джеймс держал руку Льюина в своей и чувствовал силу, жар, страсть Льюина.

Я могу?

Такой маленький, простой, непритязательный вопрос, как робкое животное, выскочившее из своего логова и стремительно удирающее прочь. Землеройка, ждущая, когда закончится эра динозавров и она сможет захватить мир. Если ответом будет «да», Джеймс не сможет просчитать возможные последствия.

Он вспомнил запах в Кардиффской королевской клинике, запах контролируемого отчаяния, мочи и принудительных инъекций оптимизма. Монотонное сострадание медсестер, вкрахмаленное в их рабочие халаты, робкое тревожное согласие пациентов.

Он держал Льюина за руку и чувствовал, что нашел ответ на неосязаемое бегство Адель, ее уход на иные планеты, всю полноту ее гибели от рук самого любимого существа на свете, ее странного, смертоносного ребенка.

И его ребенка. Как говорится, плода его чресл. Его любви.

Могу?

А потом он понял ответ: это не важно, потому что я уже это делаю. Что бы это ни означало, как бы он ни пытался к этому отнестись, все уже случилось: он и Льюин связаны друг с другом, и он стал другим человеком.

Сможет ли он когда-нибудь обнять Адель, чувствуя ее неосознанную бдительность, беспокойство о благополучии Сэма? Сможет ли он когда-нибудь снова невинно, бездумно любить ее, без принуждений, ограничений и вопросов? Этот вопрос был задан страстной рукой Льюина, трепетанием его дыхания возле уха.

— Я люблю тебя, — прошептал Льюин.

Джеймс в ответ пожал ему руку, потом санитар посадил Льюина в машину. Он смотрел, как отъезжает машина с зажженными фарами, как включившаяся сирена плачет в ночи, словно проснувшийся зверь.

* * *

Пятьдесят девять, шестьдесят... Он почти уснул, убаюканный бесконечным мягким покачиванием океана-убийцы. Шестьдесят один, шестьдесят два — Сэм незаметно выпустил изо рта струйку воздуха, которая забулькала рядом с ним, а потом неожиданно вынырнул на поверхность. Холодный влажный воздух ударил его по лицу, он резко очнулся. В ушах шумел оглушительный грохот прибоя, не заглушаемый более толщей воды.

Врожденное умение работать руками, отточенное уроками мистера Мэттьюза, помогло ему добраться до каменистого пляжа. Он выкарабкался из ревущего прибоя и пополз по земле, как ископаемое морское животное, решившее, что его эволюционное будущее лежит за пределами океана. Или как душа утопленника, вызванная из глубин колдовством. Иногда, подумал Сэм, иногда что-то действительно возвращается.

* * *

Джеймс вернулся в погреб дома Льюина, где торчали трое полицейских; один из них записал показания Джеймса, и Джеймс их подписал. Ждали экспертов, которые должны были приехать из Форенсикса, чтобы взять образцы тканей и волокон и сделать фотографии. Недостатка в крови для анализа не было. После того как все будет сфотографировано, некий счастливец должен будет здесь прибрать. А потом веселье продолжится: начнутся поиски ближайшего родственника, чтобы уведомить его о происшествии.