Дэниел Истерман - Девятый Будда

— Зачем? Вы не можете его встретить. Не можете поблагодарить. Он мертв.

— Да, но, возможно, что у него осталась семья, родственники. Родители, братья, сестры. Возможно, им нужна помощь в связи с его смертью.

— Как его имя, этого врача-монаха?

— Цевонг, — ответил Кристофер. — Это распространенное имя?

Норбху пожал плечами.

— Не распространенное. Не нераспространенное.

— Но ведь именно так звали человека, которого нашли здесь? Человека, который умер?

Агент посмотрел на Кристофера.

— Да, — согласился он, — такое же имя. Но, возможно, не тот человек.

— Как он был одет? — поинтересовался Кристофер. — Возможно, это поможет опознать его.

Норбху Дзаса видел, что Уайлэм больше хочет, чтобы он выдал ему новую информацию, чем подтвердил то, что он уже знает. Это напоминало ему о теологических дискуссиях между монахами в Гандене, свидетелем которых он был, — фехтование словами, в котором самая незначительная оплошность равноценна поражению. «Интересно, что ждет проигравшего сейчас?» — подумал он.

— Он был в одеянии, которое носят монахи секты Сак-я-па. Монах, которого вы встретили тогда, принадлежал к этой секте?

— Я не знаю, — признался Кристофер. — Как они выглядят?

А про себя подумал, что круг его поисков теперь сузился. Большинство тибетских монахов принадлежало к основной в политическом плане секте Гелуг-па. Монахов Сак-я-па было намного меньше, как и монастырей этой секты.

Норбху Дзаса описал Кристоферу одежду ламы секты Сак-я-па: низкая коническая шапка с ушами, красное одеяние, накидка с широкими рукавами для путешествий, широкий пояс.

— Да, — ответил Кристофер, — он был одет примерно так.

Но ему нужна была еще информация, дабы максимально сузить круг поисков.

— Может быть, — продолжил он, — вы обнаружили что-нибудь, что могло бы сказать вам, откуда он пришел? Или название его монастыря?

Норбху понимал, чего хочет от него англичанин. Зачем он играет с ним в такие игры? Принимает его за дурака?

— А откуда был тот ваш монах? — спросил он.

Кристофер замялся.

— Он не сказал. А вы знаете, откуда он пришел?

Агент улыбнулся.

— Не у каждой горы есть бог, — ответствовал он. — Не у каждого монастыря есть имя.

Если англичанин ожидал, что он будет играть роль хитрого и загадочного человека с Востока, то все, что ему остается, — устроить хорошее представление.

Кристофер почувствовал перемену в настроении собеседника. Ему надо было менять тактику.

— Вы видели этого Цевонга перед тем, как он умер? Ваш дом находится на дороге, по которой он должен был идти в Калимпонг. Возможно, вы видели его, вы или кто-нибудь из ваших слуг?

Норбху Дзаса покачал головой.

— Не видеть. Никто не видеть. — Возникла пауза. Агент испытующе посмотрел на Кристофера. — Что вы действительно ищете, Уайлэм-ла? Какую вещь ищете? Какого человека?

Кристофер снова заколебался. Может, этот маленький агент все знает? Может, он просто дразнит его этими вопросами.

— Я ищу сына, — ответил он. — Я ищу своего сына.

Агент сделал глоток чая и аккуратно поставил чашку на стол.

— Здесь вы его не найдете. Понимание, возможно. Мудрость, возможно. Или вещи, которые вы не хотите найти. Но не сына. Пожалуйста, Уайлэм-ла, я вам советую: вернитесь домой. Обратно в свою страну. Горы здесь очень коварны. Очень высоко. Очень холодно.

Они пристально смотрели друг на друга, словно фехтовальщики с поднятыми рапирами. В тишине мантра зазвучала четче, чем прежде.

— Скажите мне, — внезапно спросил Дзаса, — Уайлэм — это распространенное имя?

Кристофер покачал головой. «Не распространенное. Не нераспространенное», — хотелось ответить ему. Но он этого не сделал.

— Нет... Уайлэмов не много. Много Кристоферов — но не много Уайлэмов.

Норбху Дзаса снова улыбнулся. Что-то в его улыбке вывело Кристофера из равновесия. Лампа на алтаре коротко мигнула и погасла.

— Я знал человека по имени Уайлэм, — сказал агент. — Много лет назад, в Индии. Очень похож на вас. Возможно, отец?

Значит, Норбху Дзаса все знал с самого начала, подумал Кристофер.

— Возможно, — ответил он. — Мой отец был политическим деятелем. Он умер много лет назад.

Норбху Дзаса посмотрел на Кристофера тяжелым взглядом.

— Ваш чай остывает, — заметил он.

Кристофер поднял чашку и сделал быстрый глоток.

Густая теплая жидкость обволокла нёбо и горло.

— Я отнял у вас достаточно много времени, мистер Дзаса, — произнес он. — Мне жаль, что это время было потрачено впустую.

— Ничего, — ответил маленький человек, — бывает.

Он встал и дважды хлопнул в ладоши. Хлопки гулко прозвучали в озаренной мерцающим светом комнате.

Дверь открылась, и появился слуга, чтобы проводить Кристофера.

— До свидания, Уайлэм-ла, — попрощался Дзаса. — Мне жаль, так мало помощи.

— Мне тоже жаль, — ответил Кристофер.

От выпитого чая его подташнивало. Хотелось поскорее уйти из душной комнаты. Норбху Дзаса поклонился, и Кристофер вышел в сопровождении слуги.

Дзаса громко вздохнул. Он скучал по жене и детям. В конце января они уехали в Лхасу на Новый год и следующий за ним трехнедельный праздник Монлам. Пройдет не один месяц, прежде чем они вернутся. Его новая жена была молодой и красивой, и с ней он чувствовал себя почти молодым. Но сейчас, в ее отсутствие, он чувствовал, как возраст давит на него, словно плотный слой снега, сбросить который невозможно. На стенах вокруг него танцевали и совокуплялись боги и демоны, испытывая кто экстаз, а кто боль. «Так мало восторга, — подумал он, — и так много боли».

Слева от него распахнулись портьеры, закрывающие вход в другую комнату. Появился человек в монашеском одеянии. Его худое бледное лицо было покрыто шрамами, оставленными оспой.

— Итак, — спросил Норбху Дзаса, — ты слышал? Монах кивнул.

— Уайлэм, — продолжил Норбху Дзаса. — Ищет своего сына.

— Да, — подтвердил монах. — Я слышал.

Он провел худой рукой по бритой голове. Свет, отбрасываемый лампами, отражался на его изъеденной оспой коже, образуя небольшие тени, и казалось, что по лицу ползут муравьи.

Пока Кристофер возвращался на окраину Калимпонга, солнце начало быстро садиться где-то на западе. Свет исчезал с фантастической быстротой. Ночь захватывала мир стремительно и без сопротивления, остались лишь несколько фонарей на базаре и одинокий тусклый фонарь перед церковью Святого Эндрю, которую он едва мог разглядеть.

Он прошел через базар, наполненный яркими огнями и резкими, удушливыми запахами трав и благовоний. Старик продавал с лотка дхал в грубых горшках, с другого лотка женщина в рваном сари предлагала большой выбор перца, чили и семян дикого граната. На маленьких медных весах, отмеряя товар щепотками и пригоршнями, взвешивали саму Индию. Вокруг Кристофера начал вращаться старый калейдоскоп. И сейчас он впервые почувствовал за его сверкающими узорами холодное дыхание угрозы.