Клайв Баркер - Книга крови 3

«Son Of Celluloid», перевод О. Лежниной

Барберио чувствовал себя не так уж плохо, хотя рана на бедре имела неприглядный вид, а в груди что-то хрипело и щелкало при каждом глубоком вдохе. Барберио улыбался: он на воле, это главное, и никто – слышите – никто больше не посмеет его посадить. Воздух свободы кружил ему голову, на все остальное было наплевать. Живым, в случае чего, он им не дастся. Если не повезет и его накроют копы, придется вставить дуло в рот и нажать на курок. Но обратно в клетку? Ни за что!

Когда вы взаперти, жизнь кажется слишком долгой. Невыносимо долгой. Этот урок заключенный Барберио усвоил уже через два месяца пребывания в тюрьме. Вереница однообразных до тошноты дней сводит с ума, и скоро вам начинает казаться, что лучше сдохнуть, чем продолжать существование в вонючей дыре, в которую вас забросила злая судьба и доблестное правосудие. Лучше тихо повеситься в камере ночью, чем встретить завтрашний день, такой же поганый, как сегодняшний. Новые сутки, новые 86400 секунд постылой жизни за решеткой...

Всем этим безрадостным перспективам Барберио предпочел побег.

Сперва на тюремном черном рынке он купил пистолет. Это стоило дорого, практически все, что у него было. Дальше все просто и тривиально. Самый тупой, но иногда самый надежный способ бежать: перелезть через стену. Не обошлось без Божьей помощи, это уж точно. Судьба была благосклонна в тот день к Барберио, и он удрал без проблем, если не считать ретивого пса, единственного преследователя.

А что же копы? Они проявили чудеса сообразительности, выискивая Барберио в тех местах, куда он никогда бы не сунулся, обвиняя его брата и сестренку в укрывательстве беглеца, хотя они даже не знали, что Барберио на свободе, а также вывесив бюллетени с его приметами: описание внешности до заключения, с весом на 20 фунтов больше нынешнего.

Все эти подробности Барберио узнал от Геральдины, дамы, за которой он ухаживал в старые добрые времена. Она же перевязала ему ногу и дала бутылочку крепкого успокоительного согревающего напитка. Барберио получил свою долю симпатии и сочувствия и продолжал путь, уповая на идиотизм полисменов и всемогущество того Бога, который помогал ему до сих пор.

Он называл этого Бога Синг-Синг, представляя его в виде толстого малого с улыбкой от уха до уха, с куском салями высшего качества в одной руке и чашкой крепкого кофе в другой. Он был похож на полное брюхо и пах, как пахло у мамочки в те далекие годы, когда мамочка еще была в своем уме и Барберио был ее гордостью и любимчиком.

К сожалению, Синг-Синг однажды отвернулся, оставив своего подопечного на произвол судьбы. Один не в меру сообразительный коп, увидев Барберио на скамейке в тенистой аллее, признал в нем разыскиваемого преступника из бюллетеня. Этот щенок (копу было не больше двадцати пяти) явно метил в герои. Он был слишком туп, чтобы поступить так, как следует поступать в подобных случаях: спокойно пойти своим путем и дать Барберио пойти своим. Но коп с довольной физиономией направился к своей потенциальной жертве.

У Барберио не было выхода. Он выстрелил.

Полисмен успел сделать ответный выстрел. К счастью, Синг-Синг вновь обрел прежнюю бдительность, и пуля, предназначавшаяся для сердца Барберио, ранила в ногу. Коп, очевидно, не имевший столь высокого покровителя в небесах, получил пулю в лоб. Несостоявшийся герой упал на землю в лужу собственной крови, а Барберио пошел прочь, чертыхаясь и искренне сожалея о содеянном. Ему никогда раньше не приходилось стрелять в человека. Коп – скверное начало.

К счастью, Синг-Синг по-прежнему хранил его. Пуля в ноге причиняла боль, но кровь была остановлена, а ликер творил просто чудеса, обезболивая. И вот полдня спустя он здесь – усталый, но живой. Он прошел невредимый через город, нашпигованный полисменами так густо, что казалось просто невероятным остаться незамеченным. Теперь все, чего можно было просить у своего покровителя, – тихое местечко, где можно было бы спокойно отдохнуть. Недолго, просто перевести дыхание и обдумать дальнейшие действия. Час-другой сна, впрочем, тоже не помешает.

Что скверно, ужасно болел живот. Мучительная тянущая боль, которая все возрастала, становилась все невыносимее на протяжении этих дней. Стоит немного отдохнуть, затем позвонить Геральдине, и пусть она уговорит врача осмотреть Барберио. Он планировал смотаться из города до полуночи, но теперь начал сомневаться в принятом решении. Лучше будет пересидеть где-нибудь в эту ночь и большую часть следующего дня. А затем, когда пулю извлекут из ноги, и запас силы восстановится, он покинет город, только его и видели.

Черт, но живот болел все сильнее. Барберио предполагал, что это язва – следствие кошмарного питания в тюрьме. От этих убогих помоев, которые там принято было называть пищей, многие ребята страдали желудком и кишечником. Нескольких дней на диете из пиццы и пива, подумал Барберио, и все будет о'кей.

Слова «рак» не было в его лексиконе. И уж тем более не думал Барберио об этой болезни применительно к нему самому. Это естественно для человека с пистолетом в кармане и пулей в ноге, скрывающегося от преследования. Как естественно для быка, идущего на бойню, не задумываться о какой-нибудь трещинке на копыте. И тем не менее боль, которая мучила Барберио, была вызвана раковой опухолью.

Участок земли за Домом Кино был некогда рестораном. Но три года назад здесь был пожар, все сгорело, и с тех пор земля не расчищалась. Никто не проявлял особого интереса к этой территории, ни у кого не возникало желания что-нибудь здесь отстроить. Когда-то местечко было шумным и многолюдным, но было это давно, в шестидесятые годы. На протяжении полутора десятилетий кинотеатры, бары и рестораны переживали буйный расцвет. Затем наступил неминуемый спад, владельцы стали понемногу прикрывать свои заведения. Все меньше посетителей заходило вечером в кинотеатр, но он не закрылся, оставшись как бы напоминанием о тех далеких временах, когда развлечения были куда более невинными, чем теперь, а обстановка в городе более мирной и спокойной.

Джунгли из ржавых проводов и полусгнивших лесов на задворках Дома Кино устраивали Барберио как нельзя лучше.

Нога его ужасно болела, усталость просто валила с ног, да и желудок не оставлял в покое. Надо бы прикончить бутылку, завалиться часов на несколько поспать и подумать насчет Геральдины.

Повсюду шныряло множество кошек. Они кишели тут и там в густых зарослях травы и разбежались при появлении Барберио, который расчистил место для отдыха, отбросив прочь несколько гнилых досок. Все вокруг было завалено дерьмом, кошачьим и человечьим, остатками старых костров, консервными банками. Но Барберио устраивало даже такое убежище.