Фрэнсис Вилсон - Бездна

Улыбка исчезла с физиономии Кенуэя, словно монетка в пальцах фокусника.

— Что?

— Просто интересно. Корреспонденция из СИСУПа доставляется Роме на факультет, домой или в абонентский почтовый ящик?

— На почту...

Джек с усмешкой покачал головой:

— Советую раздобыть фото из университета.

Майлс вытаращил глаза:

— Хочешь сказать, это разные люди?

Он поднял руки:

— Я этого не говорю. Хотя никогда не знаешь, пока не проверишь. Выдать себя за другого на удивление просто.

— Правда? — прищурился Кенуэй. — Откуда тебе столько об этом известно?

— Ну ладно, я пошел. — И он двинулся к двери.

— Ладно, в другой раз договорим. А карточку из университета я все-таки получу.

— Есть возможность?

— Будет у меня в руках максимум через двадцать четыре часа.

— Хотелось бы взглянуть, когда будет.

Кенуэй пошел следом, задержался у письменного стола, нацарапал что-то на листке из блокнота, вырвал, сунул ему:

— Подумай о моем предложении. Вот номер пейджера, звони в любой момент, как захочется потолковать о вступлении в наши ряды. Мне нравится ход твоих мыслей.

Он отпер дверь, выглянул в глазок, прежде чем открывать, высунул голову, оглядел коридор в оба конца.

— Будь осторожен. За тобой следят.

Джек вышел в коридор, чувствуя по пути на спине его взгляд.

И ты в том числе, мысленно добавил он. Кажется, все за мной следят в последнее время.

Рома...

— Чувствуешь? — спросил Рома, когда они с Маврицио ждали в подвале. — Опять начинается.

— Для чего? — кисло буркнул Маврицио. — Чтобы и остальное послать чужаку?

Кажется, Маврицио недоволен... гораздо сильнее обычного.

— В чем дело?

Маврицио отвел глаза:

— Я должен тебе рассказать кое-что. Сегодня пытался убрать чужака.

— Как? — вскричал он, внезапно взбесившись. Отчасти подозревал, что животное выкинет некую глупость, но надеялся, что здравый рассудок возьмет все-таки верх. — Не спросив меня?

— Думал, верней будет. — Капуцин по-прежнему не смотрел в глаза собеседнику.

— Говоришь, «пытался»? Не означает ли это, что попытка потерпела провал?

— Да. Что самое неприятное. Я его взял, приготовился нанести смертельный удар, как меня вдруг от него отшвырнуло.

— Кто отшвырнул?

— Я сам... вернее, какой-то непонятный внезапный внутренний импульс не позволил мне его убить.

Гнев испарился. Все это очень даже нехорошо.

— Почуял, что враг его защищает?

— Нет. Как ни странно, похоже на руку Иного. Ничего не пойму.

Я тоже, мысленно признался Рома. Зачем Иному беречь незнакомца? Нет смысла. Возможно, Маврицио ошибается.

— Во-первых, не предпринимай ничего без моего разрешения, — приказал он. — Я больше этого не потерплю, ясно?

Маврицио ничего не ответил.

— Я с ним долго сегодня беседовал. Ему об Ином и обо всем с ним связанном абсолютно ничего не известно. Нам нечего бояться. Когда придет вторая половина, избавим его от обеих посылок.

— Опыт мне подсказывает, что это может оказаться непросто.

Рома задумался. Он не позволит себе дрогнуть перед осложнениями. Будет держать себя в руках.

— Поэтому и надо узнать, кто он такой, кого любит, как я уже говорил. С помощью надлежащего рычага мы направим его в любую сторону, куда пожелаем. — Он закрыл глаза и глубоко вдохнул. — Ах. Чуешь?

В этот миг почти физически ощущалось напряжение в воздухе. Он вновь поздравлял себя с мудрым решением и способностью собрать в одном месте сильно чувствующих экстрасенсов. Они как молниеотводы притягивают силу Иного, принимают во сне, проводя в здание, подтачивая барьер между этим и Иным мирами. Со временем что-то уже начинает просачиваться с той стороны.

Вторая посылка идет... чувствуется, как барьер утончается, возникает крошечная трещина...

И снова, как прошлой ночью, протечка с другой стороны наградит их ужаснейшими в жизни кошмарами.

Джеймс Залески...

...проснулся, щурясь в белом сиянии, лившемся в окно номера, сверкающим треугольником падая на ковер.

Свет слепил нестерпимо, резал глаза, фантастически яркий, почти материальный.

Он мог бы поклясться, что задернул шторы, прежде чем отключиться, а теперь они широко открыты, словно раздвинуты горячим дуновением сиявшего сверху луча.

Откуда он идет? Не от луны же, черт побери, а для солнца слишком белый.

Не хотелось шевелиться, не хотелось вылезать из уютной постели, хотя надо взглянуть на источник. Джима, как нерешительного мотылька, слишком для своего вида умного, знающего об обожженных крылышках, но рабски повинующегося непобедимому инстинкту, неудержимо тянуло к сверкающему лучу. Стараясь в него не попасть, он искоса глянул в окно, не увидев источника. Наконец, набрался духу, шагнул в луч...

...и закричал в пронзительном свете. Свет был материальным, проникая сквозь кожу, жировой слой, кости, внутренние органы, пробивая копьем каждую клетку тканей. Каждый вонзавшийся в тело фотон жалил ядовитым жалом.

Крепко и безвозвратно опутав, свет подхватил его, как рыбу на остроге, швырнул к окну. Он съежился в страхе, видя летящее навстречу стекло, закрыл лицо руками, врезался с воплем... умолк, пройдя насквозь, не повредив ни стекло, ни тело.

Страшно, да что там, до чертиков жутко — перепуганный до одурения мальчик хочет домой к маме, — в то же время любопытно и восхитительно. Свет его не уносит, они слиты в единое целое.

Наконец, взглянув вверх, Джим увидел немыслимо яркий источник — овальный проем в сияющем сердце Космического Яйца за одну десятую долю наносекунды до Большого взрыва.

Он не летел к нему, а возносился вверх почти со световой скоростью, далеко за пределом возможности сопротивления. Позади осталось сморщенное яблоко Земли, промелькнула Луна, дальше в межпланетное пространство, мимо Марса, прямым путем, усыпанным кувыркавшимися астероидами, к красноглазому буйку Юпитера.

Впрочем, он не долетел до Юпитера, затянутый в гигантскую флагманскую тарелку, которая громоздилась близ Ио. Впорхнул в широченный освещенный люк, все вокруг растворилось в ослепительном текучем сиянии...

Вновь прозрев, обнаружил, что голым привязан лицом к сверкающей балке из полированной стали в длинном помещении с зеркальными стенами. Балка холодная, жесткая.

Тут еще кто-то есть...

Серые, примерно с десяток, хотя трудно сказать, учитывая многочисленные зеркальные отражения. Не совсем похожи на рисованных, но есть сходство. Голова большая, тело маленькое, рост три-четыре фута, безволосая серая кожа в морщинах, словно их слишком долго держали в воде. Плавают в воздухе, то ли с помощью левитации, то ли благодаря невесомости, точно не скажешь. Должно быть, левитация — ножки хилые, слабые, младенца не удержат. Между ножками никакого намека на пол — мужской или женский. Длинные костлявые руки кончаются длинными костлявыми пальцами, большие скошенные глаза без век над рудиментарным носом и щелкой рта.